БЕТОННОЕ НЕБО
Рассказы 

АНГЕЛ

Взмах огромных белоснежных крыльев. Радостный мальчишечий возглас. Шум машин где-то за оградой. Гигантская птица взмывает в небеса. Остается внизу маленький домик с крошечной дымоходной трубой.

- Джим! - слышится голос. - Домой!

Тогда Ангел опускает малыша на землю и кивает ему на прощание, а малыш убегает лишь с одной мыслью - завтра он снова возьмет меня с собой в далекий полет, а если меня не позовут домой слишком рано, он расскажет мне одну из тысяч историй.

Завтра наступит очень скоро. Что будет завтра?

Утром меня разбудит комнатный робот. Кухня приготовит обед к тому времени, как я спущусь. Телевизор отыщет новые каналы специально для меня, и, может быть, я услышу что-нибудь действительно интересное. Потом горничная вычистит мои ботинки, мой костюмчик, я оденусь и выбегу во двор, чтобы там, за далекими пушистыми облаками увидеть своего любимого Ангела. Он мягко опустится на мой задний двор и сядет в позе лотоса, ожидая меня, сложив крылья, как гигантский голубь.

- Ангел! - крикну я. - Ты снова пришел!

Ангел улыбнется и встанет. Я подбегу к нему и буду долго обнимать его, а он будет смеяться и прижимать меня к себе, как маленькую плюшевую игрушку. А потом он возьмет меня с собой в незабываемый полет. И так - каждый день бесконечного оранжевого лета.

Вечером, когда Ангел уйдет, я останусь один на один с механическим домом. Он приветливо снимет с меня запачкавшийся пиджачок, вычистит туфли. Кухня приготовит мне легкий ужин. Потом дом отправит меня в мир фантазий и грез, чтобы утром мир снова заветрел меня в своей карусели. Беззаботная детская жизнь. Мама с папой приедут только ближе к осени, чтобы забрать меня в школу. А пока у меня только одно слово.

Лето.

- Пока, ангел! - говорю я падающей звезде и загадываю желание.

Пусть он снова придет утром.

Лето. Лето. Лето...

Утром он снова пришел. Когда я выбежал во двор, Ангел не восседал в позе лотоса посреди свежескошенной влажной после поливки травы. Он стоял, вытянувшись, и глаза его глядели куда-то в небо.

- Ангел, - робко спросил я, - что с тобой?

Ангел молчал, погруженный в свои размышления. Секунда - и он посмотрел на меня своими огромными выразительными голубыми глазами и тихо сказал:

- Ты любишь своего Ангела, сынок?

Я кивнул. Он прижал меня к себе, и мне сразу стало тепло.

Солнце вспыхивало и гасло в моих глазах, как огромный тусклый фонарь. Сухая капля скатилась по щеке Ангела и упала мне на плечо. Я поднял глаза.

- Ты плачешь? - спросил я и поглядел в глаза Ангелу.

Величественному легкокрылому воителю. Сокрушителю сил Тьмы, победителю зла. Вестнику Благой Вести на земле. Райскому обитателю.

Который так любил маленького мальчика и свободный полет.

- Малыш, - сказал Ангел, опустившись к моему лицу. Крылья его при этом неестественно дернулись. - Я должен сказать тебе...

Я глядел на Ангела пристально. Я не знал еще и даже не мог предположить, что он скажет мне.

- Началась война, - выдавил Ангел, и по его щеке скатилась еще одна слеза. - Скоро твои родители приедут сюда забрать тебя.

Еще через минуту мы с моим белокрылым другом уже сидели на траве.

- Знаешь, - сказал он, - я буду и дальше тебя охранять.

- Я тебя больше не увижу, да? - спросил я в надежде, что Ангел усмехнется и уверит, что я ошибся. Но он только закрыл глаза и едва заметно покачал головой.

- Я всегда буду рядом, - сказал он.

Гудок. Автомобиль. Восторженные крики мамы, бросившейся ко мне обниматься. Я знал, что они не видят моего Ангела. Я успел заметить, как он подмигнул мне и бросился с травы сразу в открытое небо, взмахнув тяжелыми белоснежными крыльями. Папа с деланой суровостью подхватил меня и пошел в дом.

- Все надо отключить! - притворным солдатским тоном говорил он и командовал мне выключать горничную, прачку, кухню.

- Прощай, Ангел... - сказал я, закрывая окна в своей комнате.

 

* * *

Внизу в жестяном котле варятся обломки старых городов.

Здесь, на вершине, воздух на вкус железный.

Все то, что еще секунду назад двигалось, дышало, говорило или хотя бы просто что-то делало - стерто с лица земли. Остались грубые обломки цивилизации - полуразрушенные небоскребы, возвышающиеся гигантскими башнями над руинами городов.

На одном из таких, свесив ноги, сидит молодой мужчина. Огромные, некогда белоснежные крылья его поникли совсем и почернели от копоти, которой пропитан насквозь затхлый воздух. Он только сидит и ничего не говорит и смотрит куда-то вдаль, где когда-то стоял до боли знакомый маленький дом с крохотной дымоходной трубой.

И он задает себе только один вопрос.

Зачем нужен хранитель, если некого больше охранять?

 

ГОЛУБЬ

Джонси купил себе два рожка мороженого - ванильный и шоколадный - и угостил Санни.

- Это тебе, - сказал он, протягивая ей рожок ванильного - самого ее любимого. Она опустила глаза и кокетливо заулыбалась. Джонси улыбнулся и оглянул ее. - А ты красивая.

Санни покраснела и совсем застеснялась, а он взял ее за руку и повел к площадке. Рядом бежал огромный беспородный пес Джонси - Мэни. Он громко лаял, и лай его разливался по улице, отлетая эхом от стен домов. Мэни был лохматый и грязный, но, приводя его домой, Джонси старательно вычищал из его шерсти грязь, а потом купал его и причесывал. А пока по весенним лужам радостно бежали три самых счастливых в мире ребенка, и огромная монетка солнца освещала им путь, отражаясь в мутной воде.

- А ты любишь голубей? - спросил Джонси, когда Санни уже доела рожок и сидела на качелях.

- Конечно, - радостно ответила она. - А ты?

- Голубь - птица мира, - довольно выпалил Джонси и широко улыбнулся.

- Санни! - раздался вдруг крик. Санни испуганно обернулась - на пороге одного из домов стояла огромная женщина. Дорогие и красивые одежды смотрелись на ней отвратительными мешками. Глаза ее были ярко подведены черным, что делало ее похожей на огородное пугало миссис Дэй. - Домой, милая!

Санни быстро спрыгнула с качелей и бросилась бежать. Когда она приблизилась к женщине, та громко, так, что глядевший на Санни не отрываясь Джонси услышал, сказала:

- Детка, твой новый приятель...

- Сын уборщика, - без сожаления, констатируя фат сказал Джонси. Санни исчезла в дверном проеме.

Джонси успел поймать прощальный взгляд Санни, и решил беречь его, как берегут лишь самый дорогой из подарков. Вспорхнули и улетели с крыши дома Санни испуганные голуби - Джонси понял, что она вернулась домой. Голуби взмывали вверх подобно сотням сизых самолетов, а потом вдруг камнями бросались вниз и лишь у самой земли замедляли полет. Джонси любил голубей. Мэни недовольно начал лаять, прогоняя непрошенных птиц. Джонси достал горстку семечек из кармана джинс и бросил их на землю, а голодные птицы бросились жадно клевать зерна.

- Пойдем, Мэни, - сказал он устало. - Нам пора.

Джонси был сыном мистера Гриффина - школьного уборщика. Джонси не любили сверстники, снисходительно к нему относились продавцы в магазинах, и только одна Санни видела его истинного. Она видела самое сердце его - огромного порхающего белоснежного голубя, готового вырваться наружу, чтобы пуститься в свой последний полет.

Однажды рано утром, когда солнце только поднялось из-за горизонта, в дверь Джонси постучали. Мистер Гриффин уже был на работе. Дверь открыл Джонси.

- Санни? - удивленно пробормотал он, еще не успевший проснуться. Санни улыбнулась и протянула ему рожок шоколадного мороженого.

- Ты идешь? - спросила она. Джонси улыбнулся и оглядел себя - он был еще в ночной пижаме. Санни засмеялась.

- Заходи, - пригласил ее Джонси, - здесь, правда, немного...

Домик был маленький и тесный, а комнаты словно сдавлены друг другом. Им явно не хватало воздуха, и бедняги задыхались от тоски и тесноты, обиженные друг на друга. Но, что не странно, везде царил порядок. Джонси проводил Санни на кухню.

- Ну вот, - сказал он, подавая ей стул и наливая апельсиновый сок. - Я сейчас.

Санни заметила на стене фотографию - отца Джонси. Он был молод и красив, особенно в военной форме. Значит, когда-то мистер Гриффин был уважаемым человеком, служил в армии. Но потом... Санни вспомнила - мистер Гриффин сильно хромал...

- Ну вот, - сказал Джонси, войдя в кухню. - Идем.

"Я всегда знала, - подумала Санни, - что ты другой. И никто не докажет мне, что я не права."

Они выбежали на улицу, и вперед них побежал Мэни, радостно лая. Он разогнал стаю голубей - лишь один остался безнадежно ковылять, испугавшись громадной лохматой собаки. Джонси поспешил к голубю.

- Смотри! - восторженно кричал он Санни. - У него сломано крыло! Я возьму его себе и назову его Санни, хочешь?

- Хочу, - ответила Санни, улыбнувшись. Голубь разместился на ладонях Джонси.

Через час голубь с перебитым крылом уже лежал в доме Джонси и пытался уковылять от нового хозяина. Санни кормила его семечками, и это было до ужаса непривычно, раньше никогда не было такого восторга, чтобы захватывало сердце, пронзало душу. Как будто и впрямь вместо сердца бьется огромный белоснежный голубь с перебитым крылом...

- Ты оставишь его? - спросила Санни.

- Завтра отнесу к ветеринару, - сказал Джонси.

Санни осталась в доме. Она смотрела на то, как ковыляет по комнате голубь - ковыляет и не может никак взлететь. Старается - и не может вновь ощутить свободный полет каждым своим пером. Хочет - и не может поздороваться с облаками, крыльями дотронуться до Луны и сказать - вот я, смотрите, я лечу...

 

* * *

Никто не будет летать.

Особенно этот маленький мальчик с огромной беспородной собакой - он больше никогда не станет будить Санни по утрам. Никогда больше не будет радовать ее лай Мэни - пес бежал куда-то. Больше никогда никто не скажет - Джонси Гриффин, сын уборщика. Никогда никому не улыбнется этот добродушный малыш. И никогда его голубь не сможет взлететь...

Санни постучала в дверь, и синий мистер Гриффин открыл ее медленно. Он оброс и поседел, а глаза его выцвели, как краски на мокром листе.

- Здравствуйте, мистер Гриффин. - сказала Санни, и Гриффин устало кивнул. - Можно, я заберу у вас одну вещь?

Через секунду Санни уже бежала домой, прижимая что-то к груди так крепко, будто боялась упустить. Мать встретила ее на пороге дома.

- Детка, - ласково сказала она - мне жалко, что твоего друга сбила машина... Но что это?

Санни отпустила руки. На ее ладонях сидел небольшой сизый голубь, озиравшийся от испуга по сторонам. Он глядел то на огромную толстуху, то на мечтательную Санни, то на ставший родным дом мистера Гриффина. Но не решался взлететь.

- И как же его зовут? - спросила мамаша.

- Джонси, - ответила Санни.

И голубь взмахнул сизыми крыльями и пустился в свой первый полет.

 

АВТОЛАВКА

За окном разгоралось оранжевым костром утро. Огромная как шкаф седая старуха вернулась в старый покосившийся дом с прогулки и, звучно хлопнув дверью, закричала:

- Чарли!

Молчание.

- Чарли!

Только тишина, играющая ветвями старых тополей.

- Чарли, черт тебя подери!

И только сейчас - чьи-то тяжелые неторопливые шаги и недовольное бурчание.

- Чарли, уберись в кладовке ты, а то уже который раз забываю, чертова память! И достань три банки огурцов и помидоров. Лавка приедет только завтра, а сегодня нужно что-то есть!

Тощий старик вышел из комнаты.

- И напомни мне, чтобы я купила завтра в лавке сахару! А то забуду... - кричала старуха.

Тощий старик в белой рубашке вздохнул и не торопясь пошел к кладовке. Он открыл огромную двеь, ведшую в кладовую, а когда включил свет, застыл словно восковая фигура. Старуха подбежала к чулану, увидев, что старик стоит без движения и гаркнула:

- Какого черта! Что здесь...

И замолчала, открыв рот. Они глядели на огромную кладовку, разинув рот, и не могли ни черта понять.

- Что за... - прохрипела старуха низким грудным голосом.

Они глядели на чулан как завороженные и не могли оторвать глаз.

Кладовая была пуста - хоть шаром покати. Исчезли бесконечные мириады банок с огурцами, помидорами и всяческими разными вареньями и соленьями, пропали десятки сотен коробок, в которых лежали аккуратно засушенные пряности для праздничных блюд, бесследно испарились мешки картошки и сахара - все, что огромная как шкаф старуха собирала тысячи лет своей жизни.

Старик стоял молча, словно боясь проронить хотя бы слово. Старуха оттолкнула его так, что он чуть не упал, и вбежала в кладовую.

- Мой чулан! - кричала она. - Мой чулан!

Старик поспорил бы, что крики ее были слышны жителям города за рекой - две сотни километров от их деревни, не меньше. Но сейчас он и сам был в ужасе - пропали все их запасы. День только начинался, а лавка в деревню прибудет только завтра. Чулан был пуст.

- Черт подери! - кричала старуха. - Это ты виноват, старый болван!

Она подбежала к старику и отвесила ему шумную затрещину.

- Ты! - продолжала она кричать. - Ты виноват, что нас обокрали! Что я теперь буду есть?

Старик нахмурился. Он боялся сказать, что, возможно, еда осталась и в холодильнике.

- Да, конечно, - словно прочитав его мысли, кричала старуха так, что дом содрогался, а старик дрожал, как осиновый лист. - Черт возьми, да холодильник пуст, как и моя кладовая!

"Как и твоя душа..." - в сердцах добавил старик.

- Там только маленький кусочек масла и молоко со вчерашнего дня! - продолжала злиться старуха. - Сам будешь жрать!

"Мне бы ничего и не надо, - подумал старик, - да только тебя кто прокормит?"

Старуха кричала и бранилась, бранилась и кричала, и крики ее слышали все соседи без исключения. Четырнадцать домов улицы - и каждый слышал, как вопит старая миссис Баум.

- Украли все запасы! - слышалось у Маффинов.

- Украли все за... - слышали Бриджеты.

- Украли все... - доносилось до Алексов.

- Украли, украли, украли! - вопила старуха.

"Успокойся, господи, успокойся..." - молил старик.

- Так! - словно услышав его мольбы, сказала старуха. - Надо искать вора!

"Боже..." - в душе вздохнул старик.

- Нет! - добежав до входной двери, крикнула старуха, и мистер Баум совсем удивился. - Надо искать поесть! Может, у соседей?

"Соседи тебя ненавидят..." - подумал старик, но говорить не стал.

- Нет, - пробормотала, даже не глядя на мужа, миссис Баум. - Соседи ненавидят меня... Но нужно ведь что-то есть...

"Черт меня подери..." - воскликнул про себя мистер Баум, и тотчас на него упал тяжелый как тысяча наковален взгляд старухи.

- Черт тебя подери, Чарли! - крикнула она. - Ну что ты столбом стоишь? До страшного суда стоять будешь? Что будем делать? Может, ты пойдешь просить еды у соседей? Хотя нет, они тебя покормят, а я буду голодная сидеть, так что ты будешь сидеть со мной!

С этими словами миссис Баум схватила тощего мужа за шкирку и бросила его на диван, а сама села в кресло.

"Нет..." - молился Баум, но на этот раз его магия не действовала - старуха убрала ключ от двери в сумку и плотно уселась в кресле перед телевизором.

- Только чего мы будем ждать... - пробормотала она, так и не включив телевизор. - Ах, да! Лавку! Совсем все забываю...

"Карга." - выругался мистер Баум.

Миссис Баум включила телевизор.

Через час она швырнула пульт на пол и растоптала его своей огромной ногой, даже не вставая с кресла.

- Черт, черт! - кричала она. - Ну почему ты не работаешь?

"Батарейки..." - хрипел Баум где-то в душе.

- Батарейки! - снова сработала магия. - Я совсем забыла про них!

Но пульт был безнадежно раздавлен, и телевизор, дабы избежать той же участи, был выключен.

- Черт возьми, Чарли! - кричала Баум, и ее слышали все соседи. - Я сойду с ума от голода! Воды...

И Чарли до наступления темноты таскал старухе воду, словно безумному голодному дракону приносил пищу. Баум поглощала один стакан за другим и что-то говорила и вспоминала, а к вечеру, когда солнце село, совсем стала плохая.

- Чарли... - только хрипела она. - Чарли... Прости меня... Прости...

"Только бы не забыла..." - только и думал Чарли. И с каждым разом становился нежнее и добрее к своей толстой огромной старухе - такой беспомощной, уставшей, голодной...

- Чарли, - бормотала старуха, - ты был самым близким мне в жизни человеком!

"Не забудет..." - надеялся Чарли.

- Чарльз! - палила миссис Баум. - Я дорожила тобой, как английская королева дорожит короной!

"Бредит... - думал Баум. - Но только бы не забыла..."

Рассветные лучи разорвали шторы и бросились в комнату, отчего она наполнилась свежим запахом зелени.

- Чарли... - прохрипела Баум. - Я всегда любила тебя. Прости меня за все...

"Она не забудет... - еще раз подумал Чарли про себя и, совсем растаяв, встал перед ней на колени, взял ее руку и поцеловал. Миссис Баум вяло улыбнулась. - Точно не забудет!"

Вспорхнули голуби с дороги, сигнал пробудил жителей домов. Автолавка! Автолавка! Детям - сливочного мороженого, старикам - мягкий белый и сахара к чаю. Автолавка! Автолавка!

- Чарли, старый болван! - закричала, вскочив с кресла, миссис Баум. - Быстро тащи пакеты и деньги! Я хочу есть!

И старый Чарли, грустно усмехнувшись, поднялся с колена и вяло потащился за пакетами.

 

СОЛНЦЕ НАД ВЕСТСАЙТОМ

Эта мысль посетила меня самым солнечным утром этого лета. Сначала она родилась небольшой задумкой, каких каждую секунду появляются тысячи, но затем, словно дерево, разрослась она, наполнилась вложенными в нее чувствами и, как мне казалось, должна была скоро принести свои плоды.

Дело в том, что я никогда по природе своей не отличался ни находчивостью, ни остротой речи, ни, тем более, чувством юмора. Тем не менее, для десятка жителей Вестсайта моя идея показалась бы безумной и ужасно смешной. Жизнь в таком маленьком городке, как Вестсайт - родине моей матушки и моего отца, а затем и моих детей и внуков - сделала меня совершенно невозмутимым и даже, я бы сказал, ленивым человеком. Я просиживал дни напролет на терассе дома, если было тепло, а в холодные дни предпочитал кухню или кабинет, и что-то писал, но настолько мало и негодно, что самому становилось подчас даже стыдно за написанные строчки.

И вот, в этот самый день, я вдруг вышел из дома и решил прогуляться. Солнце над Вестсайтом светило необыкновенно ярко в тот день. Вообще, Вестсайт был самым отвратительным городом в мире, который я только знал. Он был невероятно маленький и, как мне казалось, в нем не хватало даже воздуха для всех населявших его живых существ. Обилие узких улочек, бакалейная лавка и хозяйственные товары, аптека и небольшая больница - все примечательное в этом городе заканчивалось на его первой же улице. Наверно, самым красивым местом здесь была набережная, и каждое утро из окна жители близ стоящих домов наблюдали, как протекает буквально под окнами маленькая грязная речушка. Набережная - а вернее, побережье реки - было вымощено плиткой, и здесь даже стояли фонари, которые, к слову, почти никогда не работали.

Город жил ужасно суетной жизнью. Вечно кто-то бегал куда-то, все торопились, в спешке забывая о чем-то важном. Словно огромный базар шумел город день и ночь. Улицы были вечно переполнены. В городе, кроме, разве что, моего дома и морга, не было спокойных мест вовсе. Я же, напротив обыкновению жителей, старался вести спокойную, размеренную жизнь, никогда ни во что не влезал, никому ничего не предлагал, не торговал на улицах. Я даже в магазин выходил только по острой необходимости.

Моя Эмили была еще совсем юна. Она уже родила одного ребенка - малыша Майка два года назад - и теперь опять была беременна, и мы надеялись, что родится девочка. Эмили всегда выглядела молодо, и никто в ее 27 не дал бы ей больше девятнадцати. Ее принимали за старшую сестру Майка и за мою дочь, когда мы только переехали в Вестсайт. Эмили была разговорчива и любила поговорить с подружками - словом, она была такого же характера человек, как и сотни жителей городка.

Так вот, настроение в тот день почему-то поднялось без всякой на то причины, и я решил увенчать день небольшой прогулкой до набережной и обратно. Солнце стояло особенно высоко. Денек был самый что ни на есть погожий. Я предупредил свою дорогую Эмили, что пройдусь, и она безумно удивилась.

- При свете дня? Один? Что с тобой? Ты не болен?

Но я только улыбнулся и, одевшись, вышел на улицу.

Город бросился на меня, как бросается тигр на антилопу - легким прыжком достигая ее так, что бедняга обречена на мучительную предсмертную агонию в когтях хищника. И я оказался жертвой маленького городка, навек заставившего меня остаться в нем, отдать ему душу, как древнему идолу. Правда, сейчас я старался не задумываться о том, что ждет меня дальше - я впервые за долгое время не хотел бежать отсюда. Не было ни мысли о том, что город нужно покинуть как можно быстрее. Не было желания собрать все вещи, сжечь дом и, забрав детей, бежать куда-нибудь в Европу. Я впервые не желал Вестсайту мучительной гибели, не хотел, чтобы сравнялись с землей тысячелетние дома и старинная церковь, не желал городу ни огня, ни каких-либо других пыток. Сегодня я был настроен просто прогуляться.

- Мистер Ли! - услышал я голос откуда-то неподалеку, и через пару секунд возле меня оказался мальчишка с взъерошенными волосами, невероятно чумазый, весь испачканный грязью. - Мама просила вам передать, чтобы вы зашли непременно сегодня к ней, чтобы разобраться с какими-то делами!

- Постараюсь, - тепло ответил я и хотел было потрепать парня по волосам, но, глянув на него, вдруг передумал. - Спасибо, что напомнил.

- Мистер Ли! - послышался тонкий женский голос. Ко мне приблизилась молодая особа в зеленом платье. Она протянула мне книгу. - Мистер Ли, распишитесь пожалуйста!

- Конечно, дорогая, - ответил я и с радостью поставил автограф на книжке, которую десять лет назад выпустил. - Вам нравится?

- Я без ума от вас, мистер Ли, сэр! - выпалила она и прижала книгу к груди. Я улыбнулся и, кивнув ей на прощание, отправился дальше. До набережной идти было еще не больше двадцати минут, если медленным шагом. Я не торопился.

- Томас, старик! - бросился на меня молодой человек так, что я сначала даже не увидел его. Посмотрев, я узнал Нила Брауна - моего старого друга, с которым мы когда-то вместе выросли. - Давно тебя не видел... Как ты?

- Нил, я... - пробормотал я.

"Боже, я же просто хочу погулять..." - думал я.

- Нет, нет, - перебил Браун и взял меня под руку. - Мы не виделись уже несколько месяцев. Давай, я угощу тебя пивом, а ты расскажешь мне все-все-все!

Браун, похоже, был восхищен этой идеей. Я, напротив, отказываться от планов не желал. Но я прекрасно знал характер Нила - если он чего-то хотел, ему было плевать, что думали другие - он это получал.

Мы разместились в пивной неподалеку. Народу здесь так же, как и на улице, было невероятно много. Студенты, заметившие меня, подбежали просить автографы для их новых книжек с моей фотографией на обложке и расспрашивать меня, какие планы я имею на будущее - планирую ли дальше печататься или заброшу литературу, если буду еще писать - о чем, и когда ждать выхода моего нового сногсшибательного романа...

- Хватит! - крикнул Браун своим низким хрипящим голосом. - Уйдите же прочь! Столпились тут...

Студенты торопливо разошлись, все еще оглядываясь на меня.

- Эх, - вдохнул Браун. Он уже успел заказать пиво и салаты. - Молодежь... Мы так не бегали, да?

Я не хотел ни пить, ни, тем более, разговаривать. Сейчас даже Нил был мне глубоко неприятен. Но Браун, видимо, не понимал этого. Поэтому осталось одно - посидеть с ним и уйти при первой же удобной возможности.

- Как я рад, что тебя встретил! - красный от возбуждения, как вареный рак, кричал Браун, заглушая шум толпы. - Столько нужно рассказать... А ты знаешь, что...

Что Гарри встретил Мери, и они поженились?

Что Менди наконец родила ребенка?

Что Фредерик Баффинсон Младший недавно повесился в доме своего отца, а старик-отец не выдержал потери и застрелился?

Конечно. Конечно. Конечно.

Помнится, я выходил из дома часов в десять утра. А сейчас, по мои расчетам, было уже около пяти вечера. После миллиона этих: "А ты знаешь, что...", "А вот если бы...", "А как я был рад...", мы наконец распрощались и я, с уже изрядно подпорченным настроением, но настроенный твердо попасть туда, куда стремился, направился в сторону набережной. Солнце все еще ярко светило и стояло высоко.

- Мистер! - услышал я голос. Ко мне подошла молодая девушка с огромной сумкой, а за ней плелся высокий мужчина с такой же. - Простите, мистер, мы представляем...

- Я ничего не покупаю! - переходя на крик, бросил я. - Отстаньте! Я просто гуляю!

Девушка и парень испарились в толпе.

- Мистер! - ко мне подошел оборванец и протянул руку. У меня совершенно не было денег, да и я не имею привычки подавать нищим.

- Прости, сынок, - сказал я, стараясь не сорваться. - Но я просто вышел погулять.

Парень остался стоять и злобно смотреть на меня. Я осмотрелся - и на секунду мне показалось, что вся толпа смотрит только на меня. Что лишь я единственный в этом городе не вписываюсь в общую картину. Что я спокоен и терпелив, что я не лезу в драки и не продаю на улице никаких товаров, не сижу в кабаках и совсем не люблю танцы, шум, толпу... Мне казалось, что в эту секунду каждый смотрел на меня - уходящий франт, оборванец в грязных шортах, беременная девушка и парень в спортивном костюме и с сигаретой - каким-то озлобленным, ненавидящим взглядом.

И вдруг все закрутилось по новой.

- Мистер!

- Сэр! Вам не нужны...

- Господин! Купите...

- Заходите в нашу лавку, сэр!

- Мистер Ли! Мистер Ли!

Толпа крутилась возле меня, словно стая стервятников подле еще теплой туши. Они что-то кричали, тянули руки ко мне, как безумные, одни прижимали к груди книги - и я видел в них неизменно ту самую молодую девушку в зеленом платье, другие что-то продавали - как парень с огромной сумкой, кто-то звал меня на ужин - в них я замечал малыша с взъерошенными волосами. И среди всех был только я один - тот, кто не был частью толпы.

- Я хочу просто погулять! Просто погулять! - кричал я у себя где-то в голове.

Я закричал. Мгновение - и толпа двинула на меня бесконечной рекой. Они шли медленно, окружив меня плотным кольцом, и глаза их блестели жадным и презирающим взглядом. Они словно были одержимы. Они кричали что-то мне, но я уже не слышал их. Они окружали меня, тянули ко мне бесконечные руки, я слышал их голоса, и все они сливались в беспорядочный гул.

Мгновение - и солнце над захолустным городком Вестсайт вспыхнуло ярким пламенем и навсегда погасло в моих глазах.

 

ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОЙ МАСКЕ

Прохладный ночной воздух сотрясало тяжелое нетерпеливое дыхание Томми. Он держал в руке какую-то коробку, руки его тряслись, и по дну перекатывалось что-то круглое. Шелестел листьями легкий ветер.

- Доллар, - высоким мальчишеским голосом произнес Томми и открыл коробку. На дне ее лежал "шар со снегом" - один из десятка таких, какие стояли в шкафу за стеклом.

Перед мальчишкой стоял высокий сухой человек. Он был одет немного странно и слишком тепло для лета - черное пальто, темные джинсы и черные туфли, а голову его украшала огромная черная шляпа. На лице его красовалась зеркальная маска, и, глядя в лицо мужчине, Томми видел пухленького девятилетнего мальчика в старом джинсовом костюмчике.

Человек в черной маске протянул Томми сухую серого цвета руку, разжал тонкие длинные пальцы - на ладони его лежал серебряный доллар. А потом он вынул из кармана другую руку, и на ней лежал такой же блестящий новенький доллар. Глаза Томми загорелись. Он чуть было не выпустил из рук коробку, дернувшись забрать деньги, но потом аккуратно поставил ее на землю и забрал с одной и с другой ладони доллары. Бросив оба доллара в карман, Томми поднял коробку и протянул ее человеку в черной маске.

- Возьмите, - сказал он, и голос его стал мягче и добрее. - Это ваше теперь. Мама говорит, они приносят удачу.

Человек в черной маске вынул аккуратно из коробки шар со снегом и положил его бережно во внутренний карман пальто. Еще секунда, и он пожал руку Томми, и пухлый малыш уже спустя полминуты убегал к дому по ночной дороге.

Человек в черной маске недолго смотрел ему вслед, а затем развернулся и пошел в противоположную сторону от города.

Когда он прошел мимо дома Вестов, залаяли собаки, загорелся свет в окне и выбежал во двор толстяк Чарли Вест с большим ружьем. Он был в одних трусах и майке, суетливо озирался по сторонам, выбежал за калитку и оглядел дорогу. Увидев уходящего человека в черной маске, Вест крикнул ему вслед:

- Эй ты! - выстрела не последовало - Чарли не хотел будить соседей. - Не смей приставать к моему Элиоту! Я тебе все мозги вышибу, если еще раз увижу!

Выругавшись и плюнув, Вест вернулся в дом. Собаки затихли лишь, когда захлопнулась тяжелая входная дверь.

Человек в черной маске достал из внутреннего кармана пальто шар со снегом и легко покрутил его в ладони. Снег разлетелся над возвышавшимся внутри стекла замком и медленно стал оседать на его башни. Человек в черной маске не оборачивался. Просто молча шел куда-то, пока вдали только-только начинал разгораться рассвет.

Томми еще не знал, что на утро найдет шар возле своей кровати.

Старый город встретил человека в черной маске после заката. Это был совсем небольшой городок, в котором было все необходимое - куча питейных заведений, кладбище, узкие улочки - город был достоин того, чтобы посетить его лишь для того, чтобы надраться хорошенько и на денек-другой обо всем забыть.

Человек в черной маске минул все бары, пабы, клубы и кабаки. Он шел прямиком к одному прекрасному домику, стоявшему на окраине городка. Он шел окольными путями и никогда не попадался людям на глаза. Встретившие его обязательно плевались, что-то кричали и грязно ругались.

- Черти бы тебя побрали! Держись подальше от моего сына!

- В ад, создание преисподней! Не приближайся к моей дочери!

Но человек в черной маске не обращал внимания на их крики и ругань. Ему нужен был один лишь дом.

Нет, богатые дома он обходил стороной. Здесь было слишком шумно, плакали дети - но не от того, что были голодны. Просто слишком капризны. Такие дома он никогда не посещал. Ему нужен был дом, полный радости, даже если обитателей его постигла страшная печаль.

Когда он дошел до нужного дома, было уже светло, и детишки высыпали на улицу. Во дворике старой миссис Моррис играли трое - взрослый мальчишка лет двенадцати, сестра чуть помладше и совсем маленький мальчик по имени Джеймс. Человек в черной маске остановился и огляделся - вокруг не было никого, кроме этой троицы. Он подошел к дому и долго смотрел, пока Джеймс не заметил его.

- Вы ищете что-то? - спросил Джеймс, подбежав к человеку в черной маске. Заглянув ему в лицо, мальчишка улыбнулся. Заглянув в лицо незнакомцу, Джим улыбнулся. - Да это же я!

- Ты - Джимми? - мягким голосом спросил человек в черной маске. Мальчишка кивнул. - Я хочу предложить тебе кое-что.

- Меня учили ничего не брать у незнакомцев, - выпалил мальчонка. На вид ему было лет восемь, но он уже твердо знал, что взрослые все знают намного лучше, и их просто необходимо беспрекословно слушать.

- Не взять, - возразил человек в черной маске, и лицо Джима напряглось от интереса. - Купить. Я хочу купить у тебя что-нибудь, что тебе уже не нужно. На эти деньги ты сможешь купить мороженое брату и сестре.

- Эй! - крикнул радостный Джим и быстро убежал куда-то. Уже через минуту он вернулся обратно и протянул человеку в черной маске плюшевого медвежонка. Он был рваный и грязный, весь в заплатках, из ушей торчала вата.

- И сколько ты хочешь за это чудо? - спросил человек в черной маске.

- Не знаю, - честно признался Джимми. - Я не знаю.

- Это стоит дороже доллара, верно? - спросил человек, и Джимми пожал плечами.

Тогда он протянул Джиму ладонь, на которой лежали три серебряных доллара. Радостный Джимми закричал:

- Спасибо, мистер! Спасибо!

И уже через минуту его не было рядом. Он, видимо, побежал хвастать о своем приобретении брату и сестре. Когда те глянули на улицу ровно туда, где секунду назад стоял черный человек, то не увидели ничего.

Человек в черной маске шел дальше и дальше. На секунду затормаживая у некоторых домов, он глядел на них и видел все, что нужно было - он знал, как звали всех, кто жил в нем, знал расположение комнат в доме и даже сколько еды в холодильнике. Но самое главное - он искал детей.

Он остановился возле огромного дома в тупике. Что-то привлекло его внимание. Дом возвышался над остальными одиноко стоявшей башней - казалось, что из верхних окон можно рассмотреть весь город целиком, до побережья реки. Человек в черной маске стоял у дома и заворожено глядел. Он заметил, как в одном из окон резко задернули шторы, а потом, прислушавшись, услышал тяжелые шаги.

Вдруг дверь тяжело со скрипом открылась и на пороге появилась сгорбленная седая старуха с тростью в руке. Она доковыляла до человека в черном и, приблизившись к нему, долго глядела в свое отражение. Человек не смел двинуться.

- Ну, здравствуй, - сказала она. Человек в черной маске кивнул. - Теперь ты здесь... Я рада тебя видеть, честно.

Человек в черной маске разглядывал старуху. Она была маленького роста в синем старом платье. Кожа ее обвисла, и лишь блестели голубым пламенем искорки глаз.

- Знаешь, - сказала она, - я много слышала о тебе, Человек В Черной Маске. Только никогда не думала, что увижу тебя. Здесь тебя не рады будут видеть. Ты ведь и сам знаешь... Я только одно хочу сказать - спасибо тебе, что подарил и мне немного счастья.

- Госпожа, - поклонился человек в черной маске. - Но я же ничего не сделал...

- Ты никогда не глядел в собственную маску, да? - спросила старуха. - Я только посмотрела в нее - и увидела в ней себя - но не столетней больной старухой, а семнадцатилетней девушкой, которой я навсегда осталась в душе. Тебе я советую, - голос старухи перешел на шепот, - бежать из города. Скройся, иначе они достанут тебя.

С другой стороны улицы послышался чей-то крик. Старуха насторожилась и, оттолкнув человека в черной маске в сторону, поглядела на соседние дома. Из одного из них выбежал толстяк с бейсбольной битой и побежал к человеку в черной маске.

- Госпожа, - сказал человек, - я не боюсь этих людей. Еще ни один не тронул меня. Только кричали...

- Молчи! - приказала старуха, словно закрывая собой человека в черной маске. Подбежал толстяк, он запыхался и теперь тяжело дышал.

- Уйди, Майнгам! - приказал он. - Будет хуже!

- Огреешь меня этой дубиной? - с вызовом спросила старуха, хмуря брови. За ее спиной человек в черной маске стоял неподвижно. - Как когда-то бедняжку Милли?

- Уйди! - крикнул толстяк еще раз. Старушка не двигалась. Толстяк побагровел.

- Тварь! - закричал он и замахнулся, но человек в черной маске, выскочив из-за спины старухи, принял удар на себя. Бита попала ему точно по лицу, но на маске не осталось ни царапины.

- Тварь! - вторил толстяк, еще больше накаляясь. Красный и мокрый от пота, он наносил новые и новые удары, но человек в черной маске терпел их, не издав ни звука. Старуха что-то кричала, но толстяк продолжал избивать человека в черной маске.

Еще удар, еще... Но вот удар - и человек в черной маске падает на красный от крови асфальт. Толстяк глядит на свою биту, а потом, совсем обезумевший, говорит:

- Держись подальше от моей Дженни!

Еще секунда - и он исчез в дверном проеме своего дома. Бессильная старушка склонилась над человеком в черной маске...

 

* * *

Сегодня был теплый день. Ветер был прохладен и свеж. Словно парное молоко по блюдцу, растекался свет солнца по горячему асфальту.

Но здесь, на берегу реки, было холодно и угрюмо. У самой воды, на маленьком холмике сидел человек в черном пальто и глядел куда-то вдаль.

Молодой человек, шедший мимо, заметил человека в черном пальто и спустился к реке. Он слегка коснулся рукой его плеча и сказал:

- Привет.

Человек в черной маске поднял голову. Молодой человек не глядел ему в лицо, а смотрел словно куда-то в сторону.

- Ты помнишь меня? - спросил он. - Я Джимми. Ты тогда...

Человек в черной маске кивнул.

- Ты не изменился, - сказал Джимми. - Давно ты здесь?

- Нет, - ответил человек в черной маске. - Только по ночам я здесь. Вот уже двадцать лет каждый день я никуда не ухожу, только в этом городе. Днем я на другом берегу реки в лесу. Сижу и каждый час проверяю маску. А она все не работает. Представляешь? Не работает...

С этими словами он двумя руками снял маску с лица и бросил ее под ноги. И только тут молодой человек осмелился посмотреть в лицо тому, кто тысячу лет бродил по городам, даря детям радость взамен на мелочи, которые были им не нужны. Тому, кто делал маленькие подарки детям, которым и во сне не снилось держать в руках серебряные доллары. Тот, кто, обходя дом за домом, искал детей из бедных семей, чтобы порадовать их маленьким подарком. Тот, кто каждый раз возвращал купленный у малыша предмет назад, чтобы утром тот мог порадоваться такой удаче.

Лицо его было молодым и подтянутым. Кожа была белой, как чистый лист бумаги. Горели темные глаза. Он был красив и молод. Но что-то в этом лице было не так.

- Почему ты носишь маску? - спросил Джимми. Человек усмехнулся.

- Дети не разговаривают с неизвестными, - сказал он. - А в маске они видели свое отражение. Взрослые всегда боялись незнакомцев, поэтому я никогда старался не сталкиваться с ними. Они боятся всего неизвестного. Детей, напротив, тянет к этому. Разве я делал что-то плохое? Я только помогал детям почувствовать себя счастливыми... Они ненавидели меня лишь за то, что я хотел сделать счастливыми их детей.

Джиму нечего было сказать.

- Однажды я встретил старушку, которая увидела в маске себя молодой и красивой. Она ошиблась - я тысячу раз глядел в маску и видел в ней лишь свое отражение. А двадцать лет назад она сломалась, сломалась, сломалась, сломалась, сломалась...

С этими словами он взял маску и повернул ее так, чтобы его лицо отразилось в ней. Джим заглянул в маску и увидел то же, что видел и ее бывший владелец - лицо дряхлого высохшего старика.