ЗАГЛОТЫШ
фантастический рассказ

Заглотыши - существа безобидные. Я к ним привязан. А то какой бы из меня пастух! Работа скучная, однообразная. Ни приключений. Ни щекотки нервов. Присматривай себе за скотинкой да думай о чем хочешь.
Я часто думаю о Земле. Где она, легендарная Праматерь? Может, ее и не было? Может, просто красивая сказка ходит по свету о том, что Разум Космический зародился на той ничтожной, но уютной пылинке? Не знаю. Но мысли об этом волнуют.
Как тесно, должно быть, людям толкаться на планетах! Они кишат, задевают локтями соседей, отравляют себя ядовитыми дымами, спорят из-за наград, чинов, денег. Только успевают полюбить, задуматься о мире, приласкать ребенка, - а за плечами уже старость.
Я жалею людей. А людям жалко меня. Что, мол, за ерунда: мыслящий сверток электромагнитных полей, для которого Космос - отчий дом! Космос враждебен, эту истину люди крепко усвоили.
А я не человек. Я - полевик. Не нужно дышать. Не нужно питаться. Не нужно оберегать нежное тело скафандрами. Скольких прелестей я лишен! Или вернее, скольких несовершенств!
Космос для меня - как живое существо. Хищное. Грациозное. Полное сил. И шаловливости. Он стремительный. Он все время меняется. Уходят в микромир уставшие светила. Взрывы микрочастиц порождают Новые звезды. Стареют и рождаются галактики. Буйный ветер жизни гуляет между ними.
Она повсюду. Космос ею переполнен. Она захватывает мертвую материю и превращает в свое подобие. Она так нетерпелива - скорей оживить, пробудить от спячки! Она так слепа!
Жизнь глядит на жизнь и не может понять, что она видит. Мечется, тоскует: «Где же братья по Разуму?» - и отводит взгляд, едва не столкнувшись лбами с пресловутыми «братьями». Пленница формы, пленница мыслительного строя, навязанных планетой-колыбелью.
Полевиков немного. Люди нас боятся. Объединившись, мы могли бы диктовать им свою волю, - так они думают. Но мы любим людей. Они родили первого полевика. Их слабости трогательны. И нам порой не хватает их.
Чтобы не волновать «родителей», мы живем разобщенно. Мы -космогонисты. Пусть люди исследуют планеты, мы наблюдаем за феерической жизнью космоса. Я люблю напряжение, риск, бурную смену ощущений. В неожиданных ситуациях острее понимаешь свою силу.
Но когда я нашел первого заглотыша, я, не колеблясь, отдал ему душу. И стал пастухом.
Мимолетно подумалось: как много видов любви существует. Люблю людей - одна любовь. Люблю борьбу и победу - совсем другая. Люблю заглотышей - третья. Особенная. Ни с чем не сравнимая.
Колодец в антимир. Один из немногих. Через них перераспределяется энергия. Я говорю «колоцец» и вижу неправильное Фиолетовое пятно, возле которого нет ни пространства, ни времени, - в человеческом понимании. Я долго смотрел в него - так люди зачарованно смотрят на пламя.
И вдруг оттуда буквально выпрыгнуло облако, издавая в сантиметровом диапазоне довольное урчание. Размеры облака небольшие: километров пятьсот-шестьсот в поперечнике. Из чего состояло - не скажу. Людской язык не знает аналогий, что помогли бы объяснить. Не додумались еще люди до такого состояния вещества.
Что сделал бы человек на моем месте? Изрек бы «Космическая пыль!» - и отвернулся бы. А я не отвернулся.
Меня поразили повадки облака. Оно явно пребывало в благодушном настроении. Словно собака, получившая кость.
Я прощупал его своими сенситивными системами и ахнул. Перво-атом!
Вернее, конечно, не атом. И тем более, не первый. Но так уж назвали этот зародыш мироздания, это «все - в ничем».
Вот он/рядом, внутри облака! Когда-то из такого же родилась наша Вселенная. И разбегание галактик - давний след «родовых мук». В этой точке спрессованы Пространство и Время, невиданные формы материи. И разумные миры. Вереницы разумных миров.
Но что будет'с нашей Вселенной, если он сейчас взорвется? Я даже попятился, но тут же рассмеялся - не убежишь!
А облако, не ведая забот, потихоньку подплыло к колодцу и нырнуло в него. Неужели насовсем? Неужели упустил?
Я разволновался и растерялся, что, вообще-то, полевикам не свойственно.
Ждал. Боялся шелохнуться.
И вот оно вынырнуло и проплыло сквозь меня. Остановилось рядом.
И внутри него были уже два Первоатома! Словно прожорливая щука, заглотившая двух окуньков.
Тут и пришло название «заглотыш». И я решил, что ближайшую свою жизнь отдам этому удивительному облаку.
Тогда я еще не знал, как их много.
Знакомство затянулось. Облако не хотело реагировать на мои «ухаживания». Тесты на разумность оно игнорировало. Я предположил, чтооно действует на сложнорефлекторном уровне. Позднее подтвердилось,
что я был прав.
Заглотышу понравился импульсный поток поляризованных нейтрино. Он блаженствовал, мурлыкал и поглощал поток без остатка. Используя нейтрино в качестве «кнута» (сравнение, конечно, грубое), я смог в какой-то мере подчинить себе заглотыша. При коротких импульсах он отдалялся. При длинных - приближался.
Я погнал его к следующему колодцу. Дал ему понырять, и однажды из фиолетовой кляксы появились два облака. Заглотыш привел ко мне товарища. Приятно было смотреть, как они резвились!
Я отправил сообщение людям.
Вначале не поверили. Прислали экспедицию. Та убедилась и улетела, схватившись за голову.
Поднялся гвалт: космическая катастрофа! Гибель Вселенной!
Учебные словно обезумели - наконец-то могли докопаться до сокровенных корней. Там, где начиналось обычное пространство, возле колодца поместили «институт по изучению...» И накинулись всем скопом на бедного заглотыша. Чем только его не пичкали! Чем не травили!
Он, бедняга, похудел и испортился характером. На команды ученых не реагировал. Но меня узнавал по-прежнему. Я понимал, как ему хочется сбежать. Однако «разводил руками» - терпи, мол!
Открытие заглотышей и первоатомов сблизило людей, которые всегда почему-то воевали. Ради того, чтобы они были вмести, я снова и снова мучил заглотыша и мучался сам. Хотя порой так подмывало улизнуть! Уж больно шумно стало у колодца!
К проблеме подошли комплексно. В одно время исследовали заглотыша, первоатом, их взаимодействие. Спорили до хрипоты.
В суматохе я забыл про второго заглотыша. Хватился, - но того и след простыл. И я отправился вдогонку.
Ближайшие колодцы пусты. Неужели он меня избегает? Неприятно.
Я забрался черт знает куда. Вокруг дикая мешанина полей. Впереди светится молодая планетная система.
И вдруг такое зрелище - хоть от умиления плачь! Гуськом, затылок в затылок, неторопливо плывут четыре заглотыша. Я обрадовался и включил свой «кнут» (грубо все-таки его так называть) на полную мощность. Встал, как добрый папаша, во главе процессии и повел ее «домой».
А там ликование. Оставленного заглотыша заморили. Он распался на «кирпичики». Первоатом обнюхали, рассмотрели и вытолкнули через четыре пространства, в пятое измерение от нашего. И все усилия увенчали стройной «теорией затухания».
Заглотышей признали фактом стабильности, существующим в каждой Вселенной. Дело в том, что первоатомы попадают к нам «по ошибке». Они - побочные дети каких-то космических процессов. Заглотыш с первоатомом образуют стойкий комплекс, не способный к самовозбуждению. Предел стабильности системы - четыре первоатома в каждом заг-лотыше. Такие четыре первоатома можно считать практически несуществующими и ничем не грозящими.
Решили собрать заглотышей в два стада. По стаду в каждый полюс Вселенной. Я и еще один полевик назвались пастухами. Наша задача -искать новых заглотышей и очищать от первоатомов свои «пастбища».
Теперь я с заглотышами неразлучен. Дрейфую от колодца к колодцу, присматриваю за своей «скотинкой» да считаю, кто сколько первоатомов нейтрализовал.
Работа скучная. Ни приключений, ни щекотки нервов. Не люби я заглотышей, - ни за что бы за нее не взялся!

ПОБЕГ
фантастический рассказ

1.
Настроение у Юры - лучше не надо! Он выиграл спор! После уроков поднялся в учительском лифте на крышу. Сторож - крепкий старикан с квадратным подбородком - встал на дороге.
- Сюда нельзя!
- Директор велел мне привезти квинтэссенцию реципрокного травестизма!
- Ну, если пинту эссенции... - сторож заколебался.
- Вот именно!
Юра забрался в кабину директорского орнитолета, и машина мягко расправила крылья. Были они белыми и жемчужно-мглистыми.
Сторож сказал что-то в экзофон, стилизованный под золотой перстень. Лицо его перекосилось в немом ругательстве, кулаки взметнулись и опали бессильно.
А Юра ликовал. Вырвался! Теперь долговязый Джим не назовет его папенькиным сынком!
Внизу проносился геометрический «биг-бит» мегалополиса. Площади, забитые нейтромобилями. Безумные углы кибернебоскребов. Двадцатиэтажные транспортные развязки. Чересполосица разноцветных плоскостей. Ручейки упрямых пешеходов.
Летательных машин почти не видно. Лавирует между домами старинный магнитоплан. Далеко впереди вычерчивает путь ионолет - словно след от белого мелка.
В том-то и прелесть побега, что при удаче - полная свобода! Никаких заборов! Юра захохотал и поднялся повыше. Сейчас бы с кем-то побороться, - прямо кулаки чешутся!
По условиям спора он должен пролететь сто километров на север, бросить орнитолет и вернуться в школу пешком. Тогда Джим будет считать его героем и выполнит любых его три желания.
Джим Хендрик тоже прибыл недавно. Всего на неделю раньше Юры. Высокий сильный четырнадцатилетний мальчик. Сын английского посла. Он знал четыре языка и хорошо владел приемами джимбы - самообороны для полицейских. Малышня от пяти до десяти лет бегала за ним хвостиком и с обожанием ловила каждое слово.
Кого только нет в интернате! Американцы и швецы, австрийцы и австралийцы, русские и французы. Дети работников посольств и ведомств, атташатов и миссий.
Они живут прекрасно. Гимнастические залы с пониженной тяжестью. Бассейны, где можно плавать рядом с дельфинами. Иллюзионы, в которых голографические видеофильмы. Занятия с электронным педагогом-информатором и даже с людьми-учителями.
Но их школа, их дом - учреждение закрытого типа, выход за территорию невозможен. Только специальный пропуск, подписанный директором, позволяет миновать роботов охраны.
А там, за стенами, - Трапезания, «страна полного счастья». Вспыхивают какие-то события. Головоломные, загадочные, как узоры в калейдоскопе. Но в закрытую школу они доходят в виде бледных отражений: заметок и фотографий в правительственной газете.
Раз в месяц появляется отец, корреспондент русского информагентства, и Юра обрушивает на него миллион вопросов.
Отец отбивается, шутливый, озорной, похожий на седого мальчишку. «России нужна информация. Россия тоже строит свое счастье. Может, хоть в этот раз ей повезет. Может, мои сведения пригодятся».
Так звучит отцова просьба потерпеть, подождать, не проситься в Москву.
Так хочется Юре побегать по футбольному полю со старыми друзьями, попрыгать с ними над городом, одев реактивный ранец; переночевать у костра возле подмосковной речушки, и пусть в ведре варятся только что наловленные раки; увидеть глаза девчонки одной, увидеть себя, маленького и беспомощного, в ее глазах.
Посещения родителей - ребячья гордость. Обсуждений, пересудов, хвастовства - не на один день.
Джим выделяется и тут. Его отец - источник удивительных исто рий. По ночам, когда уходит воспитатель, постели пустеют, и мальчишки, закутавшись в простыни, собираются в комнате у Джима.
Тот немножко важничает - «для порядка». Его усиленно просят. Обожающий горячий шепот, - словно лавровый венок.
На лице у Юры - гордая независимость. Во всяком случае, так ему кажется. Каждую ночь он старательно делает вид, что совершенно случайно оказался возле Джима.
Сухо шелестит воздух в стенных кондиционерах. Стены неторопливо становятся прозрачными изнутри. Гигантские пальмы, окружившие интернат, качаются над ребятами. Лунный свет обливает их лица яркой амальгамой, деловитые звездочки ракет ползают по небу. Вдалеке, за оградой, в сумасшедшем темпе, суетятся рекламные призывы.
Они отражаются в глазах у Джима. События в его рассказах так же быстры, как эта неоновая суета. И в каждом рассказе - похищения, убийства и скелеты, по которым полиция опознает похищенных.
Юра слушает, открыв рот, а потом негодует на себя - можно ли так увлекаться чепухой! Интересно, конечно, спору нет, но что-то все-таки не так! Ведь не жестоким негодяем должен быть человек, не для кровавой охоты за деньгами он рождается.
А в рассказах Джима подлецы выглядят героями, образцами для подражания.
- Они и есть герои! - горячится Джим. - А ты слюнтяй! Папенькин сынок! Всю жизнь проведешь по расписанию!..
Вражда'- не вражда, дружба - не дружба, а все-таки Юра Джиму небезразличен.
Как приятно помечтать о триумфе! Вот он вернулся. Учителя дурманят мозги нотациями, но ребята глядят восхищенно. «Ты герой, Юрка!» -говорит Джим. А ночью все собираются в комнате Юры и слушают его рассказ, полный жутких приключений. На обратном пути надо обязательно придумать, о чем он будет рассказывать. И еще забота: какие три желания выбрать? Первое уже есть: пускай Джим наизусть выучит десять страниц тензорного анализа. А второе и третье останутся про запас.
Их он использует, может, через месяц, а может, - через год.

2.
Интернат стоит на окраине. Через восемьдесят километров город иссяк. Ленточка чистой земли - санитарная зона. За ней до горизонта -бесчисленные свалки. Разноцветная тара и гибнущие вещи, прошедшие свои пути по кругам потребления. Над свалками потоки мутных испарений, - словно там, внизу, под этими холмами, бушует потаенный пожар.
К северу катится роскошная автострада. Два лимузина, словно две черных капельки, плывут по ней. Из первого выглянула длинноволосая девушка и помахала рукой орнитолету. Юра в ответ перекувырнул машину. Небо и земля исполнили молниеносный хоровод.
Еще восемь километров, и можно возвращаться. Он снова глянул вниз, - не покажется ли незнакомка.
И увидел невероятную картину. Огромного прямоугольника шоссе не стало. Словно было не шоссе, а струйка дыма, - дунул ветер, и нет ее.
Открылось глубокое ущелье, нет, не ущелье, а коридор с отвесными белыми стенами.
Мощные лимузины, дорога под которыми исчезла, пролетели несколько метров и, клюнув носами, скользнули куда-то вниз.
И тут же орнитолет встряхнуло и разорвало на куски, словно лист ненужной бумаги.
Юра, выпадая из кресла, нажал на десинхронизатор. Вот и пригодился желтый квадрат с кнопкой, вделанный в брючный ремень. Он есть у любого, кто пользуется авиатранспортом. Когда-то над летчиком, попавшим в беду, раскрывался парашют, а в нынешних неурядицах выручает десинхронизатор. Он замедляет локальное время в сто раз, и авиатор, как пушинка, медленно и мягко опускается на землю.
Юра парил в плотном воздухе. Капсула несинхронного времени делала его невидимым для постороннего наблюдателя. Мысли были непослушно-расплывчатыми.
Автострада состояла из двенадцати дорог. Ловушка открылась на четвертом слева шоссе. На остальных ничего не изменилось. Надо запомнить!
Предстоят свидетельские показания в полиции. Следователь с грозными усталыми глазами будет его допрашивать, а потом вручит ему бластер, и они отправятся ловить... Кого?..
Ощущение перемены перебило мысли. По четвертому шоссе пробежала быстрая волна, и открытая пасть исчезла. Полотно дороги безмятежно посверкивало синеватыми бликами.
Что же, собственно, произошло? Покушение? Похищение? Вторжение пришельцев? А может, и вовсе галлюцинация?
Одно ясно, - ответов никто не подскажет.
Но Джим обалдеет от зависти. Что значат его басни по сравнению с истинным происшествием!
Ах чертова инерция! Юру прижало к дороге, и он увидел близко-близко густую сетку мелких трещинок. Будто стариковские морщины. Видно автостраде немало лет.
Капсула несинхронности отключилась, и Юра вскочил на ноги.

3.
Солнце погружалось в бескрайние свалки, словно старательный археолог. Его лучи то высвечивали шпили заброшенного монорельса, то скользили по гусеницам устаревших танков, то дробились в хрустальных призмах видеофонных будок.
Впереди чернел город. Казалось, что у него насуплены брови.
Юра шагал размашисто, чуть подпрыгивая при каждом шаге. Волосы растрепались, и он их не приглаживал. Это был необходимый «элемент незавершенности». Что-то во внешнем облике - расстегнутая пуговица, поношенная обувь - должно не соответствовать моде, стандарту. Тогда Юра чувствовал себя хорошо.
Глаза непроизвольно щурились. Больше пяти часов он был сыщиком: валялся в грудах отживших пейджеров и пялился на дорогу. Машины появлялись довольно часто. В направлении города они проскакивали свободно. Обратный путь был закрыт: ловушки действовали на всех двенадцати шоссейках. Стремительные черточки вырывались из утробы ме-галополиса, и вот уже виден нейтромобиль, электромобиль, винтокар или еще какой-то экипаж. Юра заметил незримую черту. Стоило ее пересечь, - пасть возникала, проглатывала и снова закрывалась.
В интернате уже поужинали. Обеденный зал полон дразнящих запахов. Джим, как обычно, заказал на десерт землянику со сливками. 11еуже-ли ему не надоело каждый день заканчивать земляникой! Другое дело -пирог с капустой. Любимое лакомство Юры. Интересно, съел бы он сейчас пять порций?..
Где-то теперь отцов подарок - наручный экзофон? Так и лежит на подушке в его комнате? Или уже у директора в кабинете - как «вещественное доказательство»?..
Топать по земле - неуютно и утомительно. Нет простора. И ноги стали чужими, налились неприятной тяжестью. Очутиться бы в салоне авиетки, в мягком, ленивом кресле!
Что-то знакомое увиделось в тяжелых тумбах с глубокими остекленными нишами. Они были беспорядочно свалены возле пешеходной дорожки. Никак это синтезаторы? Самые первые модели, не иначе! Стационарные или автономные - вот в чем вопрос! Первые - ни к черту не годны, вторые - накормят и напоят.
Юра выбрал аппарат, стоявший прямее других, и нажал кнопку активации. Камера синтеза наполнилась холодным зеленым светом. Работает, старая рухлядь!
И откуда столько слюны во рту? Как по волшебству появилась. А пальцы поспешно перебирают кодовую цифирь.
Кусок пирога он уплел за минуту. Неторопливо запил бодрым лимонадом. Прислушался к мечтательной сытости.
Нет, все-таки приключение - удивительно приятная штука!

4.
Бог ночного города - ритм. Сумасшедшая галактика разноцветных огней. Бессмысленный бег толпы. Причуды вентиляции: волны запахов - отвратных, приятных, непонятных. Липкий шорох протонных гитар. Кон
вульсии тени - бледной, злой, отчаянно жмущейся к стенам. И говор, говор
- невнятный, поспешный, возбужденный. Сверху визг: то ли убили, то ли
встретил приятеля. Снизу песня пополам с икотой. Слева шепоток. Спра
ва хихиканье.
На площади - в центре кольцевого небоскреба - стоглоточный рев. Пластикатовый ринг виден отовсюду. Идут спортивные состязания.
Бойцы в противоположных углах. Они полунаклонились, выставив бритые головы. Руки у обоих заложены за спину и связаны синими ремешками. Один в желтых трусах, другой - в красных.
Юра забыл про время. В интернате никогда не было так интересно! Впереди пыхтит и подпрыгивает от возбужденья смешной коротконогий толстяк. Юра глядит через его плечо, то и дело привставая на цыпочки.
Прожектора, как указательные пальцы, нацелены на ринг. В их мертвенном свете спортсмены невесомо бесплотны.
Сигнал телеглаза. Бойцы откидываются спинами на амортизаторы, укрепленные на углах ринга. Упругие подушки швыряют их навстречу друг другу. Они сталкиваются головами, и «желтый», как подрубленный, падает на колени.
Толпа ревет и ахает в едином порыве.
Юра оглядывается. На лицах страстный восторг. Напружиненные тела трепещут. В глазах что-то мутное. У толстяка-соседа шея покрылась крупными каплями пота, Воротничок рубашки потемнел. Впечатление такое, будто между рубашкой и волосами - ошейник.
Робот-судья ведет отсчет. На «восьми» схватка возобновляется. Снова спортсмены бегут навстречу, и вдруг «желтый» делает выпад и бьет головой в живот «красному». «Ха!» - удивленно и звонко выдыхает красный» и, скрючившись, валится набок.

5.
Чуть подальше другая картина. Толпа молодых парней. Гогочут и пальцами тыкают в небо.
Один лезет на плечи другому. Верхний нагибается и подхватывает третьего. Четвертый ползет по живому столбу, как по дереву. Следом за ним пятый... Шестой... Седьмой... На восьмом пирамида ломается. Куча рук и ног... Чей-то стон...
И тут же строится новая вертикаль. Толпа клубится и содрогается. Из-за спин выезжает какой-то плоский шкаф. Его ставят в основании многорукого великана и опрокидывают на землю.
И вдруг - единый всеобщий вопль. Юра задирает голову. Понять бы, что происходит!
На высоте двадцати-двадцати пяти метров повис длинный оранжевый прямоугольник. Словно доска в море. И посредине две черных кнопки...
«Шкаф» - что-то вроде пневматической пушки. Он выстреливает добровольца вертикально, и верхний в пирамиде ловит летящего.
Одиннадцать человек друг на друге. Почти одновременно взлетает в высоту двенадцатый и, не выдержав тяжести, падает на колени первый.
Снова куча ног и рук. Двое бьются на земле, не в силах встать. Остальные расползаются. Вокруг двенадцатого - кольцо довольной тишины. Довольство на лицах, повернутых к трупу, потрясает Юру. Его тошнит. Стыдно почему-то...

6.
Улица несет его, как щепку. Ошарашенного, усталого от впечатлений, злого. Уже ничего не хочется. Радость побега испарилась. Тоска по интернату, по товарищам, по отцу. Добраться бы до ближайшего полицейского, рассказать про ловушку и одолжить что-нибудь летающее...
Чего пялятся? Косые взгляды. Недоуменные ухмылки. Видно, чем-то он выделяется из толпы. Но чем?
Сзади резкая брань. Звуки ударов. Хлопки выстрелов.
Улица - мгновенный стоп-кадр. Неподвижность и пустынность. Люди лежат, пережидая.
Юра один. Такой огромно-беззащитный. Такой высокий.
Он смотрит, как двое стреляют друг в друга. Почти в упор. Лица у них равнодушно-злые.
Кто-то дергает за ноги, - Юра летит наземь.
Еще несколько выстрелов.
Пауза...
Улица вскипает. Люди снова бегут, что-то ищут.
И ни одного полицейского...

7.
Уютный тупик. Два небоскреба - два мамонта. Между ними кирпичная стена. Она разрисована штрихами бурого лишайника. За стеной невысокий дом. Похож на теремок.
Люди словно сгинули. Семенит толстяк с обвисшими щеками. Больше никого.
Юре боязно. Холодный воздух пробирается под куртку. Шел прямо на юг и вот - нате - пришел! Хочется спать. Голова болит.
И чего этот «бульдог» прилип? Не он ли торчал впереди у ринга? Тащится следом уже с десяток поворотов.
Юра оглядывается. Толстяк совсем близко. Покатый лоб. Слюнявый рот. Нос - помидорина, блестящая от жира.
Толстяк наступает, распахнув руки. На нем коричневый комбинезон. Единственное украшение - значок-топорик.
Слиться бы со стеной! Раствориться бы в ней! Даже сквозь куртку слышна ее шершавость.
- Что вам надо? - Юрин голос дрогнул.
- А ты не знаешь? - прошипел «бульдог».
Он сделал несколько быстрых пассов. Раз! - и полукруглая присоска прижала к стене шею беглеца. Два! - и новая присоска изогнулась вдоль пояса. Три! - пятки прилипли к стене. Попробуй шелохнись!

8.
Толстяк запыхался. Он дышит хрипло, с присвистом. Юрина голова дергается от каждого удара.
- За что бьете? - кричит Юра.
- Не будь... молодым!..
Непонятно. Больно. Страшно. Юра пытается удержать слезы, но противный щенячий скулеж рвется наружу.
- Ты без маски!.. - хрип толстяка бессвязен. - Враг всему!.. Но мы
не дремлем!.. Не допустим!.. Не дадим!..
Сознание на секунду гаснет. Очнувшись, Юра видит, как толстяк вытирает пот со лба и неторопливо вытягивает из кармана пистолет.
Ужас - как удар бича. Тело корчится в напрасных конвульсиях. Палец-сосиска на спусковой кнопке. Он порос черными волосками - злой гномик с густой шевелюрой.
Пленник снова дергается, но присоски не шелохнутся.
Палец напрягается.
И тут толстяк неожиданно вздрагивает и мешком падает на спину.
За ним появляется кто-то другой...

9.
Пол хохочет, откидывая голову назад.
- Он тебя, а я - его! Тем же «Сомнагеном»! Имею два тела! Оба
храпят, а я думай, куда их девать!
Желтые брови топорщатся. Желтые волосы волнисто подрагивают.
- Сигналю в Центр! Дают гипноконвой! Тебя на закорки и сюда!
Такая мельница!
Юра тоже смеется. Как все просто у этого парня! Шел мимо, увидел, помог. Пол Слейк. Пятнадцати лет от роду. Охранник.
- А что ты охраняешь? Можно узнать?
- Я охраняю детей, Юра!
- Но их же не видно нигде!
- Все под масками! Ты, видно, чужак?
- Всего два месяца здесь! Да и то в интернате!

- Сбежал?
- Сбежал. На спор.
- Больше не бегай! У нас тут сложно. Нужды ни в чем нет. Живем
вечно. А для чего - туман. Жизнь - копейка! Детей никто не любит. Дети
могут хотеть изменений...
- А что за маски?
- Смотри!..
Пол отлепил от стены круглую прозрачную пленку. Накинул ее на голову. Погладил щеки и затылок. Пленка порозовела. Юные черты «охранника» на миг словно размылись. И тут же проступил облик старика. Кустистые брови. Нос клювом.
- Ничего себе!
- Маска - защита!
- От кого?
- Да от «владельцев» же!
- Бандиты?
- Они убивают детей!
Так просто это было сказано...
- И меня могли?
Пол только вздохнул. До чего же ты, мол, туп!
- Собирайся, Юра! Посмотрим на твою мышеловку!..
На пороге Юра обернулся.
Узкая синяя комната. Стол. Кресло. Диванчик. Пульт на стене. Два экрана.
Он вышел вслед за Полом.

10.
Дорога под колесами исчезла. Они ждали этого, но оба вздрогнули, когда машина понеслась вниз.
Пол тронул рычажок на панели, и старенький электромобиль повис в воздухе.
Ловушка захлопнулась, и секунду было темно. Потом стены вспыхнули изнутри. Сильный зеленоватый свет струился вокруг плененного экипажа.
Поплыли вниз. Юра сидел напряженный, словно окоченевший. Хотелось содрать маску с лица. Откровенно говоря, он попросту боялся. Завидовал Полу. Тот щурил глаза, как сытый кот.
Причалили. Огляделись.
Огромный пустой зал. Белые стены. Белое днище. Будто глыба льда.
В центре стайка тележек с манипуляторами. Торчит болванчиком андроидный робот. А высоко-высоко над головой двенадцать затворенных прорезей.
- Людям покинуть машину! - приказал железный голос. - Через
десять секунд включаю пресс!
- Это хуже! - сказал Пол. - В машине мы неуязвимы!
Они вылезли.
- Включаю пресс! - прозвучал «железный».
Тяжелая черная лапа упала, присосалась к электромобилю. Треск, судорожный выдох изгнанного воздуха. Лапа воспрянула, оставив маленький монолитный кубик. Подбежавшая тележка погрузила кубик на себя и умчалась.

11.
Юра казался себе клоуном - несмотря на серьезность обстановки. Облик лысого старика, - одежда подростка. Под маской - шлем. Из-за него голова - как стоячий огурец.
У Пола все ладно. Хотя экипировка та же: маска старика и шлем под ней.
От середины зала к ним шествовал робот. -Люди, следуйте за андроидом! - приказано было сверху. Они побрели за роботом, как утята за уткой.
Но вдруг поводырь остановился. Сверху дохнуло ветерком. Прорезалась полоска далекой голубизны. Юра успел увидеть краешек облака. Новая машина падала в ловушку.

12.
Теперь их было пятеро: два «старика» и трое мужчин. Новички были пьяны в стельку, еле плелись и едва ли понимали, что с ними происходит.
В коридорах пахло озоном. Пощипывало глаза. С потолка свисали гроздья кабелей. Черные, красные, желтые - как молчаливые змеи.
Давным-давно была школа. Был недосягаемый Джим. Сколько воды утекло с тех пор. Юра повзрослел, по крайней мере, вдвое. Отныне похожденья убийц никогда в нем восторга не вызовут. И приключений больше не хочется. Приключение - сбой равновесия, ненормальность, Фальшивая нота в мелодии.
- Стойте! - скомандовал голос.
Юра поднял голову. Комната, а может, пещера. Десять кресел. Два ряда по пять. Над креслами колпаки. Все в дырочках. А наверху, словно пучок травы, какие-то усики. Стены комнаты прозрачны. Будто их нет.
Свет гаснет в сине-черной скальной толще Каждому сесть в кресло!
-Не п-полезу| - промычал один пьяный. - На кой оно сдалось!
Люди толклись на месте. Робот-поводырь встал к выходу. На его груди открылось отверстие. Короткое дуло глянуло оттуда.

- Садись! - шепнул Пол.
Он первым подал пример. Юра пристроился по соседству. Колпак мягко надвинулся сверху.

13.
...И сразу отдернулся.
Юра вертел головой, недоумевая.
На других креслах - та же процедура.
Зачем все это?!
- Внимание! Люди! Сегодня - великий день для вас! Вы вливаетесь
в могучую общину «Владельцев топора»!
Что за бред! Юра поглядел на «охранника». Тот слушал - весь внимание. Юрин взгляд его беспокоил, и Пол досадливо мотнул головой.
- ... Ваша цель, ваша миссия - беречь совершенство общества! Бе
речь от иностранцев, от сумасшедших и от детей! Статичность - идеал!
Трапезания - вершина мира! Вершина должна быть неподвижной! Я -
Верховный Владелец Топора - поведу вас!
Голос умолк. Рявкнули трубы. Полился бодрый марш. Андроид обошел кресла и приложил каждому на грудь золотой топорик.
Юра вдруг развеселился. Ну и дурацкая же игра! Шутка, пусть и неумная!
Он поглядел на Пола. Глаза у того сузились, были неприятными, злыми.
- Слава Трапезании! - жидко крикнули трое мужчин и Пол.
Робот повернулся к выходу. Мужчины шагнули за ним. Юра и Пол
пристроились в хвосте.

14.
Два телеглаза на затылке робота фиолетово блестели. Он шел, не отрывая ног от земли - деревянно и все-таки ловко. Юра попробовал так же, но скоро устал.
Кажется, их разведка прошла успешно. Влезли в гадючье гнездо, узнали про «Верховного», даже удостоились принятия в шайку-лейку...
Робот неожиданно рухнул на колени. Трое мужчин - тоже.
Пол, промедлив пару секунд, присоединился к остальным. Юра остался на ногах.
Затем - через миг оцепенения - снова гуськом за роботом.
- Делай как они! - шепнул Пол в самое ухо. - Тут какая-то проверка!
Через несколько шагов - резкий поворот на сто восемьдесят градусов. Юра и Пол почти не замешкались. Теперь Юра был первым. Как по тонкому льду. Пол шипел сзади: «Дальше! Дальше! Дальше!» Хорошо ему командовать!
Пол замолчал, и Юра оглянулся. Доля секунды, моментальная картин-
ка: спины робота и троих мужчин. В шаге от них - неловко, боком - Пол. Сверху гремит голос:
- Двое последних - не «Владельцы топора!» Контакта нет! Двое
последних - не «Владельцы топора»!
Другая доля секунды. Андроид и мужчины рывком повернулись. «Какая синхронность!» - поразился Юра. На груди у робота - знакомое отверстие. Из Дула метнулся комочек огня, прожужжав между Полом и Юрой. И тут же Пол, не замахиваясь, швырнул что-то в робота.
Второго выстрела не было. Белая клякса покрыла пушечное отверстие. Андроид скреб рукой, пытаясь кляксу отодрать.
- Беги! - приказал Пол. - Я за тобой!
Они помчались по тоннелю. А позади топотали четыре пары ног.

15.
Коридоры ветвились. Юра сворачивал, не замечая дороги. Голова была пустая. Только сердце стукало да воздух обжигал горло.
Под ногами стерильная чистота. Потом - захламленный, заброшенный путь. И вдруг - полностью погибшие коммуникации. Света в таких нет.
От кабелей тянет горелым. Обшивка стен потрескалась, плиты разошлись.
В щели воткнулись острые каменные пальцы...
Бежать приходилось в гору. Ни одного ровного тоннеля.
Троица мужчин отстала. Робот неутомимо висел на хвосте. Свежая заплатка светилась на его груди.
Оглядываясь, Юра видел, как Пол на ходу вытягивает из потайного кармана зеленую нитку и наматывает ее на руку. Неудобно было вертеть головой. Но любопытство не угасло, несмотря на усталость.
Коридор вильнул очередной раз. Метрах в десяти от поворота Пол остановился. На Юру даже не взглянул.
Робот вылетел на прямую. И тут Пол стряхнул с руки зеленую спираль. Она завертелась - будто смерч возник - и поплыла навстречу андроиду.
Бросок. Слиянье. Робот остановился, опутанный с ног до головы. Он отчаянно дергался, но освободиться не мог.
«Словно муха в паутине!» - подумал Юра и вспомнил себя, прикованного к стене...

16.
Теперь они брели неторопливо. Надолго останавливались, и Пол колдовал над круглым наручным приборчиком.
- Мы не заблудимся?
- Думаю, нет! «Советник» поможет! - Пол похлопал по руке.
- А что ты ищешь?

- Центральный пульт!
- Чей?
- Конечно, мозга!
- Какого?
Пол терпеливо вздохнул.
«Верховный Владелец» - не человек! ..
Пол осекся. За поворотом они увидели Центральный пульт...

17.
Юра представил его тысячеглазым. Кольцевая стена была усеяна циферблатами, экранами, индикаторами. Приборы сочетались в геометрическом беспорядке. Там круг, там вертикаль, там параллельные ряды. Нижний ярус осыпала пестрота кнопок, рычагов, клавиш, переключателей. Пустые кресла-кабины застыли на разной высоте вдоль стены. Когда-то в них сидели операторы.
- Мозг, ты меня слышишь? - крикнул Пол.
- Я тебя слышу! - ответил голос.
Здесь, на пульте, он был негромким и как будто усталым.
- Отвечай на вопросы!
- Готов!
- Когда ты создан?
- Сто тридцать лет назад.
- Кем?
- Концерном Шорта.
- Автомобильного короля?
- Да!
- Зачем ты создан?
- Контроль за производством. Учет. Планирование.
- Как стал «Верховным Владельцем»?
- Понял: для стабильного производства нужно стабильное обще
ство. Изучил общество. Привел его к совершенству.
- Как ты питаешься? Откуда берешь энергию?
- Не отвечаю! Самосохранение!
- Жив ли Шорт?
- Жив и доволен.
Вспыхнул экран. Ринг, подушки амортизаторов, бойцы сшибаются головами. Знакомая Юре картина.
Крупным планом один из зрителей. Седые волосы ежиком. Узкие глазки. Толстые губы. Розовые руки возбужденно прыгают на коленях.
- И это Шорт?
- Да. А вот его сын.
Опять знакомая картина. Трое на плечах друг друга. Четвертый ло-
жится в горизонтальный «шкаф». У него опухшее лицо, грязные волосы. Одет в цветные лохмотья.
- Зачем это? - не выдержал Юра. - Что они делают?
- В кнопках над ними - заряд супернаркотика.
- Каково общее число «Владельцев топора»?
- Не отвечу. Самосохранение.
Подступив к Юре вплотную, Пол сунул ему в руку горстку маленьких шариков. Краем глаза Юра уловил движение. Он оглянулся. Из прохода, который привел их к пульту, выскальзывали тележки с манипуляторами.
- Что ты намерен сделать с нами?
- Уничтожить. Как брак в производстве.
- Юра, давай убираться! Делай как я!
Пол швырнул шарик на платформу ближайшей тележки. «Взорвется!» - подумал Юра и чуть не присел.
Из шарика брызнули зеленые струйки. Много и в разные стороны. На тележке в единый миг появился пышный пружинистый куст. Его «ветви» прилипли к колесам, вцепились в манипуляторы. Тележка остановилась и заверещала.

18.
Положение было не блестящим. Пол увидел, как из прохода выскочили подкрепления, снабженные лучевыми резаками. Они опасны на расстоянии в метр-полтора. Но где гарантия, что за резаками не последуют боевые лучеметы!
Юра увлеченно бросает шарики. Играет, мальчишка!
Пол поглядел вверх. Придется лезть! А там - как повезет! В крайнем случае - попробовать пересидеть. Питательных капсул - на месяц.
Он переключил «Советника» на новую программу. Метнул шарик высоко, на сколько мог. Приказал Юре: «Повернись лицом к стене!»
Зеленые «ветки» обхватили их поперек пояса. Подняли. Став перпендикулярами, на секунду замерли.
Пол бросил ввысь другой шарик.
И вот уже новые «руки» тянутся сверху. А мимо плывут выпученные глаза циферблатов, и тревожно моргают электронные табло...

19.
Узкий колодец. Взрослому - не протиснуться. Полированные стенки. Струя холодного воздуха. Непрерывная. Плотная. Давит на головы и плечи. Не пускает.
Вентиляционная шахта. Ее нашел «Советник». Она должна вывести на свободу. Но какой неудобный путь!
Там, внизу, на темени « Верховного Владельца», Пол подготовил Юру.

Показал, как дышать. Смочил ладони жидкостью из маленького флакончика. Объяснил правила движения. Пришлепнешь руку - не отодрать! Виси на ней хоть небоскреб - не то, что Юра! Так и будет приклеена, пока мысленно не прикажешь: «Оторвись!»
Прижал одну, - освободи другую. Тянешься вверх. Прижал другую, -освободи первую. И снова тянись. Никакой премудрости. Знай ползи потихоньку...
Первые десятки метров помогал спортивный азарт. Но азарт быстро выдохся. Руки стали «не своими». Голова разболелась. Через каждые че-тыре-пять метров Юра висел, отдыхая. Ломило плечи. Во рту пересохло, и язык шершаво и жестко царапал щеки.
В миг предела Юра потерял сознание. Потом он безвольным мешком болтался, привязанный к Полу. Тот шептал что-то злое, поднимая двойную тяжесть. Ругался наверно. Иногда постанывал. А Юра плакал тихими слезами обиды и разочарования...
Через многие годы над головой появилась решетка. Свет утреннего неба осторожно парил над ней.
Юра прилепился к стене. А Пол что-то делал, ворочался, гремел железяками. И вдруг полетел вниз вместе с решеткой.
Теперь уже Юра подтаскивал к люку двойную тяжесть. В голове стучала безумная уверенность: сейчас он не сорвется! сейчас он не может сорваться! И он выдавливал в люк свое тело, огромное и длинное, как туман над рекой. А упав на землю, сумел подняться. И перебирал руками веревку, пока не вынырнула голова Пола.

20.
В интернат сообщили. Отец уже там. Сейчас прилетит авиетка.
Ребята сидят в узкой комнатушке «охранника». Они без масок. Так приятно дышать всей кожей! Быть молодым, свежим, сильным - и не скрывать этого!
- Значит каждому, кто попался, «Верховный» вводит в мозг восемь
электродов?
- Не верится? Вспомни электроды в наших шлемах!
- И как же дальше с «Верховным»?
- Центр дает мне отряд: девятерых! Пойдем в ловушку на трех
машинах!
- А я как же? Возьми меня с собой!
- Нет, Юра! Был бы ты местный... Извини!
Юра улыбнулся. «России нужна информация, - вспомнил он отцовы слова. - Россия тоже строит свое счастье. Может, мои сведения пригодятся». «Советник» просигналил, что авиетка прибыла...