Степан Кабанов (18 лет)

МОНСТР
(фантастическая повесть)

Продолжение. (Читать начало>>>)

Глава шестнадцатая

Николашка сам сообщил адрес Филу. Поэтому у Николашки хватило ума не удивиться, когда утром увидел Фила у своего «логова».
- Привет! - улыбнулся Фил. - Помнишь меня?..
- Кто ж тебя забудет, - сказал Николашка, - с твоей хлипкой водчонкой!
- Ты говорил, познакомишь с Животиной! - напомнил Фил.
- Говорил! - согласился Николашка. - Ты пока сбегай за пузырем! А я поднимусь да спрошу! Вдруг у Животины настроение зверское!..
Животина встретил Фила настороженно. Впрочем, Фил увидел не Животину. Фил увидел Роберта, - своего старшего брата, умершего три года назад от менингита.
- Роби, как ты оказался здесь? - прошептал Фил, не смея себе поверить.
- Вместо меня похоронили куклу! - сказал Роберт. - А меня отправили со специальным заданием!..
- И меня тоже! - сказал Фил, счастливо улыбаясь. - Вечно они все путают, эти чиновники! Выходит, это тебя я должен похитить?..
- Не меня, а Животину!
- Да, Животина!.. Ты не знаешь, Роби, он, этот Животина, - один-единственный?.. Или у русских много таких?..
- Он единственный, Фил!
- Ты поможешь его завербовать?
- Ты же говорил, надо похитить?
- Или-или! Не придирайся к словам, Роби!
- Тебе с ним не справиться! - сказал Роберт.
И вдруг исчез...
И вместо Роберта возникла жуткая морда с красными глазами, длинными клыками и вонючей шерстью.
Морда дохнула в лицо Фила невыносимым смрадом и завыла. Вой был жуткий, не в этом мире рожденный. Фил потерял сознание...

Глава семнадцатая

Очнулся он в своем номере. Лежал. Вспоминал. Тосковал. Жить не хотелось. Никак не мог решить, во сне была его встреча с «объектом» или наяву...
Когда никто не видит, даже спецагенты плачут. Фил очень любил старшего брата. Фил ненавидел эту болезнь, эту несправедливость судьбы, эту неожиданную смерть. Лежа в постели с увлажненными глазами, он вспоминал Роберта. Вспоминал свое детство, проведенное с братом рука об руку...
Так и уснул, не заметив, как воспоминания перешли в сновидения...

Глава восемнадцатая

Фил послал донесение.
«Осирис-один Боссу... Вступил в контакт с объектом. Он овладел моей психикой. Подчинил меня себе. Навязал мне образ моего умершего брата. Прошу санкцию на нулевой вариант. Конец связи.»
Ответ был таков.
«Босс Осирису-один... Завербовать или похитить. Ваше повышение
у меня на столе. Конец связи...»
Фил крепко выругался и задумался.

Глава девятнадцатая

Бабка Нюра открыла дверь и увидела троицу побирушек. За ними на лестнице маячил мужской силуэт.
- Что надо милки? - сказала бабка Нюра строго. - Не надо бы вам сюда-то!
- Да мы вот его привели! - ткнула пальцем в сторону мужчины Петровна.
- Дмитрия Яковлевича! - сказала Павловна.
- Большой человек! - сделала круглые глаза Григорьевна.
- А мой-то - Большой Зверь! - с гордостью сказала бабка Нюра. - Это покруче!..
- Вы скажите, пожалуйста, своему, что я могу быть очень полезен! - подал голос мужчина.
- Богатый, что ли?.. - спросила бабка Нюра и пренебрежительно поджала губы. - У моего и так денег куры не клюют!
- А вы все-таки скажите! - попросил мужчина.
- Ладно уж! - согласилась бабка Нюра и захлопнула дверь... Димка-шорник остался на лестнице вместе с нищенками. Лицо его было каменным, но в душе бушевали бури. Он мог бы растоптать любого бизнесюгу в этом городе. Слопать и не подавиться!..
И вот им помыкают, им пренебрегают. Как будто он - бомж! Ну, добро бы только полковник Петров! Полковник - особая статья. И отношения с ним - особые.
А тут какая-то старая ведьма не пускает его даже на порог! Хренова баба Яга!
Он мог бы нанять на свои деньги весь городской ОМОН, - чтобы взяли квартиру штурмом, чтобы разделали ее под орех, чтобы раздолбали ко всем чертям.
Но он этого делать не станет. Не станет потому, что он - на секретной службе. И это ему нравится. Это его развлечение, если угодно...
Наконец-то баба Яга выползла.
- Слышьте, милки, вы-то моему не нужны! Ступайте с Богом! А ты,
касатик, проходи! Ты не сгиньхед какой-то! Человек солидный, сразу видно!.. Церковные старушки поглядели на Димку. Но он шагнул в квартиру, сделав вид, что не заметил намекающих взглядов. Вот еще! За каждый шаг им заплати!..
Животина ждал, разлегшись на постели.
Но Димка увидел не его. Димка-шорник увидел Рыжего Петьку. Рыжий Петька был самым грозным хулиганом во дворе. Когда маленький Димка проходил мимо с музыкальной папкой и скрипичным футляром в руках, Рыжий Петька всегда окликал его. Причем окликал негромко, уверенный, что и так услышит.
- Эй, жиденок, деньги есть? - спрашивал Рыжий.
- Нет! - отвечал Димка дрожащим голосом. И сколько он ни старался говорить твердо, никогда это у него не получалось.
- Врешь, пархатый! - говорил Рыжий спокойно и вразвалочку приближался. Однажды Димка попробовал убежать, но Рыжий в два прыжка догнал и дал такого «леща», что Димка потом долго глотал слезы...
Димка ждал, дрожа от унижения. Рыжий Петька подходил и начинал шарить по Димкиным карманам. Действовал по-хозяйски. Запускал свою лапу в каждый карман чуть не по локоть. Когда обыскивал брюки, обязательно хватался за Димкину писюлю, больно стискивал пальцами и глумливо осведомлялся:
- Эй, христопродавец, ты обрезанный?.. Поначалу Димка отвечал:
- Я выкрест! Я православный!
Но в таких случаях Рыжий словно бы делался глухим и ничего не слышал.
Потом Димка стал отвечать коротко и угрюмо:
- Отстань!..
И терпел издевательство до завершения программы. Обыскав его, Рыжий дурашливо начинал декламировать:
- Если в кране нет воды... И Димка продолжал:
- Значит, выпили жиды!..
- Правильно! - соглашался Рыжий Петька, довольный послушанием. - Завтра принесешь рубль! Понял, Рабинович?..
- Понял! - отвечал Димка. И получал свободу!..
Сейчас, увидев на кровати Рыжего Петьку, - совсем такого, как в детстве, - Димка-шорник опешил. Он ожидал чего угодно. Он Сталина живого готов был встретить. Но Рыжего Петьку?.. Это уж слишком!..
- Ну что, пархатенький, рубль принес?.. - приоткрывая наглые глаза, спросил Рыжий.
- Н-нет! - сказал Димка. И голос его снова предательски задрожал. Краем глаза Димка ухитрился глянуть на свои руки: нет ли там музыкальной папки и скрипичного футляра?..
Ни того ни другого не было. Но Димка понимал, что он сейчас - маленький, тот. прошлый. Хотя и от взрослого ему тоже какой-то кусочек оставлен.
- Я тебе много денег смогу дать! - сказал Димка, чувствуя, как при упоминании о деньгах его взрослое сознание возвращается к нему.
- При каком условии? - прорычал Рыжий Петька. - У тебя ведь есть какое-то условие?
- Если будешь работать на одного человека! - сказал Димка.
- Откуда он? - спросил Рыжий.
- Из КГБ! - признался Димка. Хотя, по инструкции, «контору» засвечивать ему было запрещено.
Но как тут же выяснилось, это было самым правильным из всего сказанного им.
- Значит, «меч и щит революции»?.. - сказал Рыжий Петька с уважением. - Но мне сам товарищ Сталин дал другой приказ!
- Какой же? - спросил Димка-шорник, холодея от ощущения удачи, от ощущения того, что попал «в десятку».
- К нему отсылать весь его народ! - сказал Рыжий Петька, и в глазах его плеснулось что-то мутное.
«Да он безумный!» - подумал Димка и почему-то испытал облегчение, а не страх от этой мысли.
- Всех уничтожать! - сказал Рыжий Петька. - Поодиночке! Или скопом! Или революцию сделать! Чтобы все друг друга перебили!
- Ясно! - сказал Димка.
- Ты поможешь делать революцию? - спросил Рыжий.
- Обязательно! - твердо пообещал Димка...

Глава двадцатая

Мысль, пришедшая к Филу, была гениальной. Во всяком случае, так показалось Филу.
А вспомнил-то он всего-навсего мифологию. У древних греков была такая история - про медузу Горгону. У нее были змеи вместо волос. От ее взгляда все окаменевали.
А победил ее, кажется, Персей. Он не глядел на Горгону и поэтому не окаменел. Он гляделся в свой отполированный щит...
Фил как раз отбросил идею о вербовке и ломал голову над тем, как похитить Животину. «На Животину глядеть нельзя! - соображал Фил. -Стоит встретиться глазами, и ты в его власти! Но ведь можно и не глядеть! Можно в зеркало пялиться, а самому вырубать этого монстра! Можно очки-компьютеры надеть! Они изнутри свое изображение будут делать! То есть, внешнее изображение - натуральное - до меня не дойдет... Можно также пулю с транквилизатором в него всадить!.. Но все-таки идея вязать его, не глядя впрямую, - идея не из плохих! Не дураки были древние греки!..
Можно взять его на квартире с помощью Николашки. Но в тесном помещении, где не развернешься, не сманеврируешь, возможны накладки.
Лучше свалить его на улице. Затем упрятать в контейнер. И передать ближайшей резидентуре. А дальше пусть отправляют по своим каналам...
Хотя, в принципе, кто его знает, где больше накладок: в тесной квартире или на улице...

Глава двадцать первая

Налет на квартиру был неожиданным и молниеносным. Замок вскрыли совершенно бесшумно, ибо Николашка по пьянке ломал его не раз и не два, а заменить на новый после появления Животины не удосужился...
Четверо молодых людей в камуфляже и черных очках тихим вихрем пронеслись по квартире, обследуя кто и где в ней есть. У молодых людей были наголо выбриты головы, и чрезмерно развита мускулатура.
Первый, кто сунулся в комнату, удивленно прошептал:
- Тимка, ты уже здесь? А сказали, ты приболел!..
- Ну вот еще! - прошептал Тимка, вскакивая и присоединяясь к остальным.
- Главаря здесь нет! - доложили своему командиру, - особо квадратному и особо лысому мужику.
- Снимайте очки! - приказал тот.
- Уходим? - спросил один из парней.
- Будите старика и старуху! - распорядился командир.
Бабка Нюра, увидев незнакомые рожи, спросонья закричала, но ей быстро запечатали рот ладонью.
- Где твой гость? - спросил командир.
- Где ж ему быть! - обидчиво сказала бабка Нюра и натянула ватное одеяло до подбородка. - У Николашки в комнате!..
Когда же разбудили Николашку, спавшего прямо на полу в верхней одежде, он ничего внятного сообщить не мог, поскольку накануне «употребил».
- Он повсюду! - заплетающимся языком сообщил Николашка. - Он - явление Христа народу!..
- Уходим! - приказал командир, и мускулистые тени одна за другой вымелькнули на лестницу.
Затем на лестнице послышались тихие вскрики, и почти одновременно полыхнули четыре ярких, но бесшумных вспышки...

Глава двадцать вторая

Полковник Петров явился к Димке-шорнику домой, нарушив тем самым все писаные и неписаные правила конспирации.
- Сейчас же поезжай за Животиной! - приказал полковник. - Забери его к себе!
- Куда к себе?.. - не понял Димка.
- Сюда! В квартиру! - рявкнул полковник. - Ты ваньку-то не валяй!
- А что случилось?
- Русисты оборзели! Хотят его выкрасть!..
- Зачем?..
- Казнить!.. За ущерб, нанесенный партии!..
- У вас и там свои?..
- А вот это не твое дело! Срочно доставь Животину!.. Я сам с ним войду в контакт!..
Димка, тяжко вздыхая, оделся. Потом позвал охранника, который чаевничал на кухне, и они отправились в путь на родном «мерсаке»...
Возле нужной парадной - слева и справа от нее - расставив ноги и заложив руки за спину, каменными истуканами торчали два здоровенных русиста.
Амбал и Димка поглядывали на них из машины, но не торопились вылезать.
- Может, завалить их? - с унынием в голосе спросил Амбал.
- Мою машину все в городе знают! - ответил Димка раздраженно. - Да и твою мордуленцию - тоже!
- Тогда я вылезу, начну махаловку, а вы прошмыгнете! - предложил Амбал.
- Обоих не отвлечешь! - засомневался Димка. - Они вон какие! Не тебе чета!
Амбал обиженно засопел.
- А может, мне по-простому, по рабочему? - вдруг осенило Димку.
- Да разве вам можно по-простому? - удивился Амбал.
- Сиди и не вылазь! - приказал Димка. - Вмешаешься только если меня бить будут!
- А как бить: сильно или слегка? - уточнил Амбал.
- Как угодно! - вскипел Димка. - Бить меня не давай!..
- Понял! - проворчал Амбал, провожая взглядом Димкину спину. -То «не вылазь», то «не давай»! Тьфу!..
Димкина же спина, стоило тому вылезти, сделалась очень выразительной. Расслабилась и слегка присогнулась, как бы показывая готовность приседать и кланяться.
Изменились и другие части Димкиного организма. Голова вошла в плечи и свесилась вперед. Руки безвольно повисли. Живот втянулся и стал почти плоским. Походка стала вялой, пришаркивающей. Димка подошел к парадной.
- Куда? - спросил один из истуканов: тот, что слева.
- Сюда! - столь же лаконично ответил Димка.
- Зачем? - ожил второй истукан: тот, что справа.
- Живу тут!.. - растерянная интонация Димкиного голоса показывала, что он ничего в происходящем не понимает.
Новых вопросов не было. Истуканы снова погрузились в свое каменное молчание. Димка быстренько просеменил мимо них.
В нужную дверь трезвонил долго. Сперва короткими сигналами. Потом, осердясь, нажал на кнопку и не отпускал. Слушал, как противно дребезжит старый звонок.
Наконец, по ту сторону двери зашаркали шаги.
Отворила бабка Нюра.
- Ты что, старая, храпака давишь? - не смог Димка сдержаться от упрека.
- Поспишь тут с вами! - ответила бабка непривычно грубо. Только тут Димка обратил внимание на красные пятна на ее щеках.
Да и голова бабкина подрагивала заметнее, чем всегда.
- Что случилось-то? - спросил Димка и прикрыл за собой дверь.
- Мой-то с ума сходит! - прошептала бабка Нюра, оглядываясь на Николашкину комнату.
Димка подхватил бабку под локоток и повлек по коридору. Он рывком растворил дверь в комнату и замер на пороге, потрясенный тем, что перед ним предстало.

Глава двадцать третья

Животине стало плохо еще ночью. Он проснулся от того, что услышал чей-то голос. Полежал, чутко прислушиваясь. В шерсти, вставшей дыбом, потрескивали искорки.
Бессонные машины то и дело шелестели за окном. Светлые тени от них быстро проползали по потолку.
Николашка беззаботно посапывал носом. Нет, Николашка позвать не мог.
Животина снова положил башку на лапы. Он чувствовал полную Луну в небе. Может, это она зовет?..
Глаза прикрылись. Острые уши еще разок шевельнулись и замерли. Теплая дремота выползла из углов и обвилась вокруг постели...
И вдруг - как удар кнута - стеганул голос:
- Проснись!..
Голос был громкий. Шел откуда-то снизу. Нет, не из-под кровати. И не с нижнего этажа.
Голос доносился из-под земли. Из огромных глубин, над которыми был воздвигнут жалкий человечий городишко.
- Я проснулся! - рыкнул Животина.
- Ты должен умереть! - сказал голос. - Ты живешь по ошибке!
- Жизнь не дается по ошибке! - сказал Животина. - Или она есть, или ее нет!
- Умри! - настаивал голос. - Сейчас же! Немедленно!..
- Умри сам! - огрызнулся Животина.
- Ты сдашься! Ты не сможешь терпеть! - запугивал голос. - Тебя измучают боли! Ты будешь кататься, корчиться и выть!..
- Я не сдамся! - рыкнул Животина. - Я хочу жить!
- Тогда отпусти офицера! И волчицу! И останься самим собой! -настаивал голос. - Если ты реально существуешь!
- Пусть уходят! - рявкнул Животина. - Они только мешают!.. И ощутил, как его резанула сильная боль.
Он взвизгнул, как щенок, от такого удара.
Боль была невыносимой, но продолжалась, к счастью, недолго. Будто кто-то втыкал нож и тут же выдергивал.
Животина корчился, как ему и было обещано, но корчился молча. Нож проткнул, кажется, все его клеточки. Все закоулки его тела...
Затем он убрался.
Животина вздохнул облегченно.
Но на смену ножу пришла пила.
Она елозила своими зубьями долго и старательно. Боль, вызванная ею, была сильнее той, прежней.
Измочалив один какой-то участок, изорвав, истерев его в клочья, в прядки, - боль принималась за другой...
Животина терпел-терпел, да и взвыл, наконец, не своим голосом. И кататься стал по постели, надеясь унять, ослабить, утишить.
Потом на пол свалился, даже не заметив этого. И катался по полу, натыкаясь на мебельные ножки и роняя с себя хлопья пены.
Час за часом длилась пытка... Всю ночь...
Сперва проснулся Николашка. Вскочил. Забился в угол, чтобы не мешать. Потом забрался с ногами на подоконник.
Утром присоединилась бабка Нюра. Застыла в дверях, округлив глаза. То и дело принималась креститься...
К полудню Животина так изнемог, что несколько раз куснул сам себя. Николашка и бабка Нюра зажмурились, собираясь погибнуть вместе с ним в последней вспышке.
Но ничего не произошло. В отношении самого себя укусы Животины не сработали...
К приходу Димки-шорника Животина лишился последних сил...

Глава двадцать четвертая

Животина лежал на постели, окровавленный, в собственных нечистотах и блевотине. Ничего грозного в этом полутрупе не было.
Собственно, и постели-то, как таковой, не было. Была звериная лежка среди ворохов чего-то бурого, похожего то ли на палую листву, то ли на сброшенные при линьке шкуры.
На двенадцати Николашкиных метрах царил полный разгром. Круглым столом так шарахнули об стену, что столешница треснула. Две табуретки лежали в углу ножками кверху. Створки платяного шкафа были полуоторваны.
Только никелированные накроватные шарики парили надо всем, радостно светясь, как стайка НЛО или некий парад планет.
- Плохо тебе? - спросил Димка, подойдя к Животине и положив руку на его лобастую башку.
Животина под его ладонью дернулся и тихо прорычал, соглашаясь:
- Плохо мне!..
- Собирайся! - сказал Димка заботливо. - Отведу тебя к себе домой! Я твой друг! Запомни это!
- Друзья чекистов - и мои тоже!.. - прошептал Животина, вставая на четыре точки и пошатываясь.
- Иди вперед! - сказал Димка. - Я прикрою тылы!
- Я вернусь! - сказал Животина своим соратникам. - Ждите меня!.. Николашка и бабка Нюра замотали головами: да, возвращайся!.. Да, будем ждать!
- Будем собирать народ! Тебе в подмогу! - пообещала бабка Нюра, умильно глядя на «своего».
- Ты это... на опохмелку не оставишь? - пробубнил Николашка, глядя в сторону.
- Дай ему! - попросил Животина у Димки.
Димка поморщился. Но ничего не сказал. Залез в карман своей куртки. Вытащил бумажник. И проклиная себя за то, что не держит мелких купюр, достал сторублевку...
Николашка схватил ее, спрятал и разулыбался. Облегчение нарисовалось на его лице.
На том и расстались.
- Там внизу... - начал было Димка, когда вышли на лестничную площадку.
- Знаю! - перебил его Животина. - Слушай, а ведь полегчало мне!..
Когда открылась дверь парадной, русисты, протянув руки, загородили выход.
- Нельзя! - сказал тот, что слева.
Но другой толкнул его в бок.
- Ты что! Это ж Нинка!
- Точно!.. Нинка!.. - обрадовался первый. - Проходи, сеструха !.. Эти слова стали последними в его жизни. Животина молниеносно, - будто и не страдал никогда, - укусил и того, и другого. И, вобрав в себя две слившиеся почти воедино вспышки, довольно заурчал.

Глава двадцать пятая

Полковник Петров был доволен. Вот он, вожделенный фигурант! Непонятный субъект, внушающий надежды на какой-то новый и перспективный прорыв.
Поначалу полковнику показалось, что перед ним его умершая жена. Но тренированная воля не подвела. Полковник был предупрежден о способностях Животины. А тот, кто предупрежден, - спасен...
Два-три специальных упражнения (серия «гипноминус») быстро вернули полковнику зоркость глаза и ясность мысли.
Полковник разглядывал Животину. Хорош стервец! Сколько струящейся грации!
Как движется! Хребтом западает между лопаток! Лев и орел в одном! Змея и гепард!..
Это, наверное, наилучший объект для экспериментов, какой только возможен. А уж за свою-то долгую службу полковник столько их перевидал, этих объектов! Бывали очень экзотичные. Но этот все-таки - самый- самый!..
Так долго и на такой мощности выносить психотронный генератор, -на это не способен ни один человек! Полковник пошел на определенный риск, применив психотронику к монстру, чья природа до конца не ясна. Но кто не рискует, тот не выигрывает.
К тому же полковник уверен: кнут всегда лучше пряника. И такой «кнут» как психотронное воздействие может очень даже облегчить вербовку...
- Слышь-ка, Дмитрий! - по-приятельски обратился полковник. - Пойди-ка на кухню! Попей чайку с Амбалом! А мы тут покалякаем!..
- Такова моя награда! - сказал Димка трагическим голосом и удалился.
- Родина героев помнит! - сказал полковник ему вслед.
Когда остались одни, полковник прошелся по роскошной комнате взад-вперед.
Животина настороженно поворачивал голову, пытаясь поймать его взгляд.
- Хорошо живет! - произнес полковник словно бы машинально. -Стены в серебряной парче! Мебель из сандала! Древнекитайский фарфор!..
Животина никак не реагировал. То, что происходило в нем самом, внутри, было важнее любых внешних слов.
Животина сегодня окончательно стал самим собой. Распростился с тем человеком и тем зверем. И все благодаря боли, что так неожиданно его посетила...
- Сталин бы не одобрил такого буржуйства! - произнес полковник.
- Великий Сталин! - поправил Животина.
- Ты готов выполнять его приказ? - напористо спросил полковник.
- Готов! - так же напористо откликнулся Животина.
- Мы поможем! - пообещал полковник. - Но и ты нам помоги! Мы должны знать, на что ты способен! Должны тебя исследовать!..
- Хорошо! - сказал Животина.
- Неприятным это не будет! - пообещал полковник. - Самым первым будет знаешь что?..
- Не знаю! - сказал Животина.
- Мы пришлем тебе женщин! - сказал полковник. - Нам нужно потомство от тебя!..
- Хорошо! - сказал Животина.
- Ну, и так далее! - сказал полковник. - Рад, что мы поняли друг друга!..
- Я тоже! - сказал Животина...

Глава двадцать шестая

Николашка был рад, когда Фил нашел его. Сторублевку, данную Димкой, Николашка пропил быстро. И пил-то ведь не один. Приятели, знакомые, знакомые знакомых слетались как мухи на мед, узнав, что он «вербует», «записывает в революцию». Всех Николашка угощал, пока были возможности. Благо знал, где взять сивухи вонючей по пятерке за стакан...
Милиция Николашку не трогала, чему он в душе удивлялся. Он был готов к приводам, к арестам, но все было тихо, и Николашка приписывал эта тишину сверхъестественной силе Животины.
Кстати, милиция, можно сказать, спасла Николашку. В тот день, когда Димка увез Животину, явились бритоголовые молодцы в военных одев-ках и взялись выпытывать, где он есть, ихний главный...
Николашка и бабка Нюра молчали как партизаны. Бритоголовики их малость побили. Но совсем немного. Просто для порядка.
Потом они решили увезти с собой Николашку. «Для более глубокого допроса...»
Но едва его вывели на улицу, где стоял джип с зачерненными стеклами, как вдруг, откуда ни возьмись, возник задрипанный «москвичок», и оттуда выскочили менты в бронежилетах и с автоматами. Менты наставили автоматы и сказали, что шутить не намерены.
Тогда эти русисты отпустили Николашку, сели в джип и укатили. А менты быстренько расспросили Николашку, почему к нему пристают, и, ничего от Николашки не добившись, тоже укатили. Уезжая, пообещали, что еще поквитаются с русистами за первомайскую потасовку...
Николашке жалко было, что Животина исчез. Потому что с Животиной было интересней, чем без него. С Животиной Николашка чувствовал себя «белым». Как-никак, военный министр...
Бабка Нюра, по мнению Николашки, меньше унывала, чем он. К бабке Нюре каждое утро являлись старухи-богомолицы со всей округи. И бабка стала у них чем-то вроде настоятельницы.
Николашка так и не понял, кому они молились. Животине натуральному или тому «Сталину», которого увидели по собственной воле.
Прохожие с интересом поглядывали на толпу молящихся старух и обтекали ее без возражений. Многие - особенно женщины - знали, в чем дело, и относились к старухам сочувственно.
Фил даже не в ресторан повез Николашку. А в обычную забегаловку, над которой висела самодельная вывеска «Бистро «Радуга».
Там, за деревянной стойкой, подливая то и дело водку в Николашки-ну рюмку, Фил услышал про все, что случилось с Животиной, и поклялся себе, что обязательно вырвет Животину из вражеских лап...

Глава двадцать седьмая

Фил не любил русских. Русские не логичны. Их поступки трудно просчитывать.
Непредсказуемость и неуправляемость - их основные свойства. Они могут поступать себе во вред и гордиться этим. Ни одному американцу это бы и в голову не пришло.
Фил уверен, что в России неизбежен фашизм. Слишком уж бездарно правят страной демократы. Слишком уж нагло набивают свои карманы чиновники всех мастей.
Русский фашизм напитается недовольством молодежи, завистью и злобой нищих, наглостью «черных», - то бишь, южан.
Что касается интеллигентов, - сейчас они вопят против фашизма и привлекают своими воплями излишнее к нему внимание. А если он победит, интеллигенты вмиг фашизму продадутся и будут восторженно его воспевать...
Так Фил раздумывал, пока сидел в городском штабе русистов. Он уже успел поговорить с двумя функционерами: одним - совсем юным, и другим - лет под пятьдесят. Оба обещали кого-то позвать...
Городской штаб русистов выглядит строго. Можно даже сказать,
бедновато. Всего две комнатки. В одной какие-то деревянные стойки вдоль стен и плакаты, плакаты. В другой два стола, составленные в виде буквы «Т», рядок металлических стульев, желтый шкаф. И снова плакаты...
На плакатах чаще всего - изображение славянской свастики. На фоне встающего солнца. На фоне смеющихся юных лиц. Вот русский богатырь на коне. Узор его рубахи - сплетенные свастики. Вот землепашец Микула Селянинович. На груди его заботливо вышитая (видимо, женой) свастика...
Наконец, появились те двое, что уходили. И с ними третий. Богатырь - словно только что с плаката. Мышцы - горы, улыбка - солнышко. Рубашка-косоворотка...
- Здравствуйте! - поздоровался грудным басом. - Я Координатор...
- Я знаю, где находится интересующий вас человек! - сказал Фил.
- И что же это за человек?
- Тот, что на демонстрации и после нее нанес вам урон!
- Кто вы? Почему интересуетесь этим?..
- Дембель. Отвоевался в Чечне. Вырос в детдоме. Родных нет...
- Напишите ваши данные! - Координатор протянул листок бумаги и карандаш.
Фил старательно подчинился. Все молчали, пока он писал. Затем тот, что постарше, взял листок и ушел.
- Где же этот человек? - спросил Координатор.
- У Димки-шорника на дому! - сказал Фил.
- Знаем такого! - сказал богатырь.
Тут вернулся человек с листком Фила и что-то шепнул богатырю на ухо.
- Что, уже проверили? - удивился Фил. - Так быстро? Ну вы даете!
- Все правильно вы написали! - сказал Координатор задумчиво. -А вот если мы сейчас штурмом пойдем на Димкину хату и вас впереди поставим, а?..
Фил пожал плечами и не ответил. Потом почесал за правым ухом и сказал:
- Зря я в это ввязался!
- Чего уж теперь! - сочувственно сказал богатырь.
- Да пойду я с вами! - произнес Фил. - Только вы уж не с наскока! А то, знаете, меня Чечня научила сгоряча не соваться!
- Тут вы правы! Мы вас позовем!..
- Согласен! - сказал Фил...
Все вышло, как он планировал. Он натравит на Димкину квартиру русистов, и атака русистов выявит все линии обороны, которые там будут в наличии...

Глава двадцать восьмая

Отправиться в штаб русистов подтолкнуло Фила вот такое сообщение:
«Босс Осирису-один... В Мушанске находится полковник Петров из центрального аппарата ФСБ. Его специализация: секретные эксперименты на психике. Предмет интереса: Животина. Возможная связь: Торговец Димка-шорник. Удвойте усилия. Конец связи.»

Глава двадцать девятая

Полковник не обманул. Он действительно сделал жизнь предельно приятной. Каждое утро начиналось с явления новой молодой женщины.
Животина уводил новенькую в спальню. Следил за тем, как та раздевается. Тихонько порыкивал.
Ни одной он не представал в своем натуральном виде. Каждая видела в нем кого-то небезразличного для себя. Так что не с Животиной они согрешали, а с теми, с кем привыкли.
Когда новенькая раздевалась догола, Животина, мягко ступая, подходил к ней. Или лучше сказать, подкрадывался...
И целовал ее, целовал. Не оставлял нетронутым ни одного кусочка молодой бархатистой кожи. Увлекаясь, он почти кусал, а не целовал. Наслаждался тонкой гранью между поцелуем и укусом. Наслаждался опасностью, которую нес в себе. Ведь стоило ему окончательно забыться, и любая из них превратилась бы в яркий свет. В мимолетную вспышку...
После поцелуев Животина овладевал своей добычей на постели...
Потом появлялись какие-то другие - двое в белых халатах - и куда-то уводили очередную женщину...
Животина знал, что за ним наблюдают. Но это ему было безразлично, поскольку он также знал, что наблюдают за ним для того, чтобы сделать ему приятно, а не для того, чтобы навредить...
Наблюдают за ним ради него же самого. Им всем что-то нужно от Животины. Нужно его потомство. Нужна его живучесть. Нужно его умение убивать по-особенному и по-особенному питаться своими жертвами...

Глава тридцатая

Впрочем, во второй половине дня заботы были менее приятными. Во второй половине дня нужно было отвечать на вопросы, ваыбирать из нескольких карточек одну - с каким-то словом, символом, рисунком. Приходилось и самому что-то рисовать. И позволять себя опутывать проводами. И глотать какую-то гадость, от которой потом урчало в животе.
Особенно сложным наблюдатели сделали процесс питания. Предварительно Животину обклеивали металлическими кнопками. Затем приводили в специальную комнату, где целая стена была занята большими и малыми экранами. Едва Животина появлялся на пороге, экраны словно бы наполнялись разноцветным дымом. Из дыма свивались толстые и тонкие линии и начинали корчиться и переплетаться. В глубине экранов рисовались разноцветные же плоскости. Они висели неподвижно или медленно кувыркались.
Животину ставили так, чтобы на его губы падал пучок параллельных лучиков, исходящих из черной трубки, расположенной на другом конце комнаты. Затем на пороге комнаты появлялся человек: мужчина или женщина. Мужчины были гораздо чаще. Все они были до пояса обнажены. Кожа их была покрыта татуировками.
Пришедший приближался к Животине. Становился внутрь черного квадрата, нарисованного на полу. Замирал...
И тогда Животина его кусал.
И происходила вспышка.
И Животина втягивал ее в себя...
И чувствовал: за стеной суетятся, включают и выключают какие-то аппараты, какие-то приборы.
Измеряют... Запечатлевают... Раскладывают каждое движение на пучки трепетных кривых...
Животина прощал все это. Жалкая возня жалких людишек была ему даже приятна. Она показывала, насколько Животина сильней, значимей, весомей...
Человеком настоящим был здесь только полковник Петров. По его приказам крутилась научная карусель. По его слову Животину могли убить или вознести...
Правда иногда Животине очень хотелось укусить полковника. И посмотреть, - так же ли он разлагаем на вспышку и питательную энергию, как другие-прочие. Или его природа какая-то иная, неподвластная никаким укусам...

Глава тридцать первая

Нападение произошло под утро, когда сон был особенно сладким. Во двор дома втянулись с улицы два джипа. Из них посыпались русисты. Двое заблокировали парадную. Еще двое встали под окнами Димкиной квартиры. Десяток ринулся вверх по лестнице, стрекоча по ступенькам коваными сапогами.
Первый из этого десятка приник к дверному замку, что-то там верта-нул, и замок подался, втянул в себя свои стальные зубья.
Дверь растворилась настежь.
Но тут что-то произошло. Поскольку все остановились...
Вместо того, чтобы врываться внутрь, искать Животину, атакующие замерли с блаженными лицами. Казалось, ткни любого из них мизинцем, и любой из них безвольно осядет на ступеньки, не переставая улыбаться в пространство...
Затем их мимика в единый миг переменилась. Вместо улыбок на лицах появилось выражение ужаса.
Затем, словно опомнившись, они развернулись и беспорядочно ринулись вниз по лестнице. Толкаясь... Сшибая друг друга...
Обезумев, побросав оружие, они выскочили во двор, затиснулись в свои джипы и отбыли, вильнув дымовыми хвостами из выхлопных труб...
Фил видел неудачную атаку из парадной напротив. И порадовался, что его позабыли позвать в первый ряд атакующих...
Вернувшись в гостиницу, он написал донесение и отослал его: «Осирис-один Боссу... Мной спровоцировано нападение русистов на квартиру Димки-шорника. По моим данным, нападение отбито с применением психотронного оружия. Квартира превращена в спецлабораторию ФСБ. Прошу «миг-бриг» для штурма. Конец связи.»

Глава тридцать вторая

День, когда Животина взбунтовался, расцветал так же, как все прочие дни. Птицы пели. Деревья зеленели. Ветер гладил траву, как большую зеленую кошку.
Накануне вечером Животина заявил, что хотел бы снова видеть ту женщину, с которой был с утра. Он это сказал трижды, - достаточно громко и достаточно внятно, - уверенный в том, что его услышат и поймут. И не посмеют ослушаться...
Но на другой день к нему явилась новенькая.
Она была хороша, она была свежа.
Но она была не желанна.
Животине нужна была вчерашняя.
Животину решили проигнорировать. С ним посмели не посчитаться.
Рык зародился в Животине. Злой рык рассерженного зверя.
Животина копил в себе этот рык. Ему приятно было, что все клокочет внутри. Что клокотание давит, распирает, приуготовляется ко взрыву...
Чем-то зацепила его вчерашняя... Захотелось остановить мелькание женских лиц. Быть только с этой... С одной-единственной...
Животина пытался вспомнить ее. Представить ясно-преясно. Но стоило сконцентрироваться на ее облике, как в памяти что-то вспыхивало, обжигая... Будто солнечный луч врывался туда и ослеплял...
Когда пришла новенькая, вчерашний облик окончательно «закрылся». Будто бы «вчерашняя» отступила в темную комнату и захлопнула за собой дверь...
Животину это взбесило. На кого он больше зол - на ту или на эту - он бы и сам сейчас не сказал.
- Уйди! - приказал новенькой.
- Что? - переспросила та.
- Уйди! - громче повторил Животина. Повторил с угрозой, с ненавистью.
В глазах новенькой мелькнула радость.
Девушка оглянулась на дверь... Сделала шаг назад...
И... остановилась.
- Нет! Не могу!..
- Уйди! - взвыл Животина в последний раз.
Клокотание внутри стало нестерпимым. Если еще помедлить, оно убьет, разнесет на кусочки.
- Не уйду! - завизжала девушка. - Бери меня, тварь!
- Беру! - сообщил Животина почти спокойно и, прыгнув, вонзил зубы в ее шею. Черное клокотание вырывалось из него, принося облегчение.
Вспышка полыхнула и была пожрана.
За стенкой что-то защелкало. Человек бы этого не услышал. Но Животина расслышал явственно.
Волна страха накатила на него...
И впервые он понял, что им пытаются управлять. Что он не Верховное Существо для этих, суетливых, а что-то низкое, - вроде кролика...
Поглощенная энергия вспышки слилась с энергией злого клокотания. Животина стал щепочкой на гребне волны...
Эта волна ударила его о стену комнаты... Заставила отпрянуть... Завертеться волчком... Наброситься на то, что его окружало... Что вмиг стало ненавистнейшим из ненавистного...
Животина метался... Сокрушал... Давил... Ломал... Звон, хруст, треск радовали его, взвинчивали безгранично... Заставляли желать, чтобы этого было больше: и звона, и хруста, и треска...
А страх... Страх никуда не делся... Но звук его надтреснутый, конечно же, не мог сравниться с воем той энергетической волны, что - через Животину - вырывалась наружу...
Надо было достать тех крыс, что копошились за стеной и возомнили, что могут им командовать.
Животина впился зубами в стену, и стена содрогнулась, исчезая, превращаясь в свет и пламень...
Животина пил, пил энергию колоссальной вспышки. Захлебывался... Не успевал передохнуть... Переполнялся... Перерождался...
Зрение, обоняние, слух становились безграничными.
В мускулах вспыхивали звезды, делая мускулы чудовищно сильными и не знающими устали...
Когда огромная вспышка была поглощена, от дома, в котором жил Димка-шорник ничего не осталось...

Глава тридцать третья

Куда было Животине податься?.. Кого он знал в этом городе.-1.. Знал он только Николашку да бабку Нюру. К ним и направился... Когда появился перед «своей» парадной, там как раз шло очередное молебствие.
Никто не удивился появлению Животины. Никто не обрадовался.
Потому что Животина приказал, чтобы видели не его, а еще одну бабку-молельщицу. В образе таковой бабки он и был всеми воспринят.
- Помолимся миром зверю в образе человека и человеку - в образе зверя! - призвала бабка Нюра, и собравшиеся дружно принялись креститься и кланяться.
- Явился Зверь, - напевно выговаривала бабка Нюра, - и был о двух ногах, о двух руках и вельми шерстию покрыт. И был зубаст, и клыкаст, и ядовита слюна его, и смертоносен взгляд его и укус его... Может он принимать любой облик, но облик человека ему ближе всего. Силы небесные в нем упрятаны, и по его соизволению сжигают его врагов. Он явился в наказание за наши грехи не судьей, но исполнителем того, что приговорено. И бысть ему среди нас, пока не исчезнет последний грешник...
Тут бабка Нюра замолчала и обвела всех внимательным взглядом. Животине показалось, что она задержалась на нем дольше, чем на других. Затем она возвысила голос и продолжала все так же нараспев :
- И кто поможет ему, кто встанет в ряды воинства его, тому будет дано место в будущем царстве! Придите к нему сирые да нагие! Придите труждающиеся и обремененные! И воздастся вам! И привечены будете, и обласканы! И мир будет вам принадлежать, слугам Зверя в человечьем облике, а не всяким ворам и развратникам, как принадлежит сейчас!..
Бабка Нюра снова замолчала. Снова обвела толпу глазами. Снова как будто бы слегка задержалась на Животине...
- Он всегда пребывает среди нас! - провозгласила с пафосом. -Может быть, зримый! Может быть, незримый! Он все знает, все видит! Он готов взыскивать, но готов и миловать! Поклонимся ему! Помолимся ему! Уверуем в него! И он даст нам место в царствии своем!..
- Поклонимся!.. Помолимся!.. Уверуем!.. - подхватили старушечьи голоса.
И долго еще, крестясь и кланяясь, шептали старушки все те же присказки:
- Поклонимся ему!.. Помолимся ему!.. Уверуем в него!.. А Животина терпеливо ждал.
Хотя у него было сильное искушение явиться этим бабкам и тем самым навеки закрепить свой образ в их сердцах...

Глава тридцать четвертая

Димка-шорник отсутствовал в своей квартире, когда Животина ее уничтожал. От ФСБ он получил хорошую компенсацию за превращение своего жилья в лабораторию. Самое ценное добро ему позволили вывезти. Так что претензий у потерпевшего быть не могло...
Тем не менее, на всякий случай, Димка подал прошение о возмещении ущерба. И буквально через неделю - небывалая скорость - его известили, что прошение рассмотрено и удовлетворено.
Димку это настолько удивило, что он трое суток не вылезал из ресторана. Он попросту снял весь этот ресторан, который назывался «Кро-товка» и ценами вполне походил на столичный.
За городом у Димки была небольшая вилла о трех этажах. Именно там он сейчас и проживал, приходя в себя после приятного удивления, устроенного ему «конторой»...
Полковника Петрова в городе не было в тот день, когда разгулялся Животина. Полковник лелеял далеко идущие зарубежные планы с использованием такого, как Животина, суперагента.
Планы подобной сложности надлежало утверждать на самом верху. Этим полковник и занимался в день катастрофы...
Вернувшись, он быстро вычислил, где может находиться беглец, и установил за квартирой Николашки и бабки Нюры тщательное наблюдение...
Фил послал очередное донесение:
«Осирис-один Боссу... Думаю, моя провокация с русистами срезони-ровала и вызвала какой-то внутренний конфликт. В результате конфликта здание, в котором находился Животина, уничтожено. Животина исчез... Конец связи.»

Глава тридцать пятая

Вернул Димку к реальности никто иной, как полковник Петров. Проснувшись однажды в своей загородной спальной, заваленной пустыми бутылками, Димка увидел в своем кресле знакомое строгое лицо и понял, что пора расслабления миновала.
Он покорно вздохнул и начал одеваться, отпихивая ногой особенно наглые бутылки. Русский разгул Димке нравился, но русское похмелье было нестерпимым. Зарубежные препараты, придуманные на такой случай, Димка презирал и считал их применение первейшим признаком алкоголизма.
- Ну что, - спросил полковник благожелательно, - ты, я вижу, вполне доволен жизнью?..
- Квартиру потерял! - загундосил Димка на всякий случаи. - Там такие ценности были! Не подняться теперь!..
- Ты мне ваньку не валяй! - перебил его полковник. - И дурочку не строй! На твои финансовые забавы я смотрю сквозь пальцы. И знаешь почему?..
- Не знаю! - честно признался Димка.
- Потому что ты мне должен американца! - жестко сказал полковник.- Этот город - твоя вотчина! Так что вынь мне ЦРУ-шника хоть из-под земли! Если бы ты не мог этого, я бы об этом не просил!..
- Я, конечно, постараюсь! - печально сказал Димка. - Но это будет стоить таких усилий! Таких усилий!.
- Я понимаю! - усмехнулся полковник. - За мной не заржавеет!..

Глава тридцать шестая

Димка знал про неудачную атаку русистов. У Димки среди русистов были знакомцы.
Димка встретился со своим русистом ночью на берегу Кротовки, оставив машину за два квартала от условленного места.
Ночь была прохладная. Порывами налетал ветер. Мелкие волны плескались о каменную набережную, сделанную еще в девятнадцатом веке стараниями купца-доброхота.
Знакомая фигура уже горбилась возле воды. Полная Луна бледно светила из-за туч, сплошняком затянувших небо. Свет Луны, просеянный сквозь тучи, придавал всему нереальный вид.
Димка поежился, подходя к «своему» и пожалел, что не надел плаща. В одном костюмчике было не очень-то уютно, а в теплую машину когда-то еще попадешь.
На всякий случай Димка посветил маленьким фонариком, который был у него в кармане пиджака, в лицо ожидающему. Увидев шишковатую бритую голову и крупные черты славянского лица, Димка успокоился.
- Идентификация произведена? - спросил русист иронично.
- Мало ли что! - ворчливо сказал Димка. - Ты уж не серчай!..
- Деньги принес?.. - спросил русист. Димка поморщился.
- Было бы за что платить! Ты же идейный! Вот за идею бы и работал!
- Идею нужно подкармливать! А когда она от пуза нажрется и вырастет, она тебя же прихлопнет!..
- Весело шутишь! - Димка помрачнел. - Что там у вас? Какие новости?.
- Мы знаем, где наш враг! - русист назвал адрес, хорошо знакомый Димке.
- Тьфу ты! - сплюнул Димка с досадой. - Никакой фантазии у этого монстра! Я бы мог за стакан водки узнать то же самое!
- Ты бы не узнал наших планов! - сказал русист.
- И каковы же они?
- Деньги вперед, - стулья потом!
Димка вынул из кармана тощую пачечку. Пересчитал. Вздохнул, отдавая. Проводил глазами...
- Мы штурмовать больше не будем! - сообщил русист. - Поскольку у них есть штуки, бьющие по мозгам! Зато мы вычислили окно, где залег Монстр! И прямо по нему шарахнем зенитным комплексом!
- А у вас он есть? - усомнился Димка.
- У солдат купили!.. Ты же знаешь, тут зенитный полк под городом!..
- Когда ударите? - спросил Димка. Русист назвал дату.
- Ишь ты! - сказал Димка. - У вас, гляжу, все на мази!
- Я пошел? - спросил русист.
- Постой! - спохватился Димка. - Про главное-то я не сказал! Примечай, кто еще интересуется монстром! Говорят, тут есть какой-то гад из ЦРУ! Найдешь - озолочу!..
- Свежо предание! - сказал русист и зашагал прочь по набережной.

Глава тридцать седьмая

Шагая по гостиничному коридору, Димка носом к носу столкнулся с моложавым мужиком, выходящим из своего номера. Мужик кольнул Димку глазами и улыбнулся.
- Пардон! - сказал Димка.
Неприятное чувство осталось от встречи. Не соответствовали друг дружке вежливая улыбка и цепкие оценивающие глаза. Такие глаза Димка встречал у «братанов».
Димка явился в номер к полковнику и доложил о том, что узнал от русиста.
Полковник был доволен.
- Значит, говоришь, хотят шарахнуть? - весело спросил, потирая руки. - Посмотрим-посмотрим! А что с ЦРУ?.
- Может быть, найду быстро! - пообещал Димка.
- А ты без «может быть»! - сказал полковник. - Тогда цены тебе не будет!
- Цена имеется у всего! - сказал Димка глубокомысленно. Распрощавшись с полковником, Димка отправился к администратору гостиницы.
Администратор - толстячок с кустистыми бровями и широким носом - наотрез отказался говорить о нужном постояльце. Но сторублевка, демонстративно положенная Димкой на стол, развязала администратору язык.
Было изложено все, что доступно служащему гостиницы: когда приехал и в каком номере живет, анкетные данные, образ поведения.
Анкетные данные были: дембель из Чечни, безродный, вырос в детдоме, зовут Феликсом, ищет место в мирной жизни.
Образ поведения тихий: не пьет, не буянит, девиц не приводит, в каких-то порочащих ситуациях не замечен...
Димка выслушал администратора и почувствовал внутри знакомое напряжение. Такое напряжение возникало в нем всегда, когда преследовал добычу, и добыча была близка.
Димка поручил Амбалу наладить слежку, и на другой день, стоило постояльцу выйти на улицу, в его номере появились две потайные видеокамеры...

Глава тридцать восьмая

Квартира Николашки и бабки Нюры преобразилась. А началось с того, что в гости явился полковник Петров собственной персоной.
- Ты меня прости, Животина! - сказал полковник задушевно. - Я уезжал, - отсюда и накладки! Будь я на месте, в твоей просьбе не отказали бы! И был бы с той, что тебе приглянулась!
- Где она сейчас? - спросил Животина.
- В специнтернате! - сказал полковник. - Мы туда всех отправили, с кем ты был!
- Привезите ее! - сказал Животина.
- Завтра же! - сказал полковник. - Пошлем за ней вертолет! Какого, говоришь, числа ты с ней был?..
За день и за ночь квартира превратилась - в техническом плане -в копию той, что была у Димки. Вдоль стены выстроились экраны. На них завели свои безмолвные танцы уже привычные для Животины разноцветные кривые. Что-то пощелкивало за стеной, - только тонкий слух Животины мог уловить это.
Бабку Нюру и Николашку хотели выселить. Но Животина воспротивился. И пришлось бабке Нюре ютиться в одной с Николашкой комнате. Себе бабка Нюра, естественно, оставила кровать. Николашка же спал на полу, что было для него привычно...
На другой день появилась женщина, ставшая причиной разгрома Дим-киной квартиры. Ее звали Зоей. Молода была, беловолоса, худа. Черные, чуть раскосые глаза глядели пристально, не мигая. Голос был негромкий, будто всегда говорила только с самой собой.
- Эх милка, до чего ж ты костлява! - вздохнула бабка Нюра, ревниво оглядев пришедшую.
Зоя ничего не ответила на бабкин выпад. Может быть, даже не услышала его...
Большую часть дня Зоя просто сидела рядом с Животиной. Изредка Животина начинал ворчать. Тогда Зоя клала руку на его густую шерсть и тихонько поглаживала.
Похоже, иной близости Животина от Зои не добивался.
Бабке Нюре и Николашке это казалось странным. Частенько на кухне они перемывали косточки своему Вождю и его подружке. Николашка помогал: чистил картошку, подметал пол, мыл посуду. Бабка Нюра кашеварила. Готовить ей приходилось не только на «своих», но и на целую ораву обслуги, обычно скрытую от глаз Животины.
Впрочем, одного «обслужника» - врача в белом халате - Животина видел каждый день. Тот приходил после завтрака и с небольшими перерывами вел свои занятия целый день.
У него с собой был блестящий металлический шарик на черной неприметной цепочке. Поздоровавшись, врач доставал свой шарик из кармана халата и начинал его покачивать. Шарик, будто маятник, - влево-вправо, влево-вправо - летал перед глазами Животины и Зои.
- Зоя, дай ему руку! - приказывал врач. - Ваши воли объединяются в одну волю! Вы становитесь единым целым! Вы нерасторжимы!
Врач покачивал шариком... Помалкивал...
Зоина ладошка белела, - так она крепко была сжата.
- Животина, - говорил врач, помолчав, - ты силен не только физически! Твоя психика, твои желания так же сильны, как твои челюсти! Твоя воля так же зубаста! Чтобы укусить, достаточно захотеть укусить! Достаточно пожелать, и это будет все равно, что вцепиться зубами!..
Врач вытаскивал из кармана другой шарик, темно-красный.
- Смотри! - говорил он. - Ты видишь только его! Это цвет крови! Крови твоей жертвы! Сейчас она взлетит! Попытается удрать! Догони ее! Вцепись в нее! Но не зубами! Вцепись волей своей! Своим желанием! Сильно, очень сильно пожелай ее укусить! Смотри! Жертва уходит!..
Врач подбрасывал шарик.
- Хватай! - приказывал властно. Животина дергался, пытаясь прыгнуть вверх. Так происходило много раз...
Но врач был упрям. Он снова и снова повторял свои заклинания.
И наконец-то, у Животины получилось... Получилось, когда Животина на врача разозлился и вспомнил то чувство всемогущества, что было у него в «день бунта»..
Красный шарик вспыхнул в полете, и Животина привычно втянул в себя эту маленькую вспышку... Вспыхнул и другой шарик...
И целая пригоршня шариков, подброшенных врачом... Животина научился кусать не только зубами...

Глава тридцать девятая

Димка-шорник при всей своей рыхлости мог быть ловким, словно кошка. Что он и продемонстрировал: незаметно и бесшумно подобрался в толпе прохожих к «господину Феликсу» и крепко взял его под левый локоток.
Господин Феликс разочаровал Димку. Не вздрогнул. Не изменился в лице. Не побледнел...
Правда, голову он все-таки соизволил повернуть. И глянул на Димку искоса.
- Что надо? - спросил жестко. - Милостыню не подаю! «Голубым» не являюсь!..
- Ни того, ни другого! - сказал Димка вежливо. - Вам нужна информация! Она есть у меня!
- Слушай, козел, ты чего ко мне прилип?.. Я в Чечне тянул лямку! На таких, как ты, мне плюнуть и не заметить!..
- Ни в какой Чечне ты не служил! - сказал Димка напористо. - В Лэнгли ты лямку тянул! И нигде больше!
- Замочить тебя, что ли?.. - спросил Феликс задумчиво. - Ты кто такой?..
- Ты меня не боись! - сказал Димка. - Я сексот!
- Это что-то от секса? - спросил Феликс. - Или от сорняков типа осота?..
- Не юродствуй! - укорил Димка. - Тебе ведь нужен Животина?.. Я знаю, где он, и что с ним скоро произойдет!
- Почем продаешь?.. - спросил Феликс. Димка назвал сумму.
Феликс присвистнул. Некоторое время шли молча.
- Беру! - сказал Феликс. - Называй номер счета!
- Сбербанк! - сказал Димка. И назвал цифры.
Феликс вынул из кармана куртки плоскую коробочку мобильника. Раскрыл ее, будто книжечку. Потыкал пальцем в кнопки тонального набора.
- Борис Петрович? - спросил вежливо. - Это я! Перечислите, пожалуйста, двадцать тысяч! Немедленно! В Мушанск! Сбербанк! Счет номер...
Он безошибочно повторил цифры, сообщенные Димкой.
- Ну что? - спросил Димку. - Будешь проверять?..
- Обязательно! - твердо сказал Димка.
- Тогда на!.. - Феликс протянул мобильник.
- У меня свой есть! - сказал Димка уязвленно, доставая свой, не. менее плоский.
- Светлана Ивановна! - сказал вежливо. - На мой счет должны поступить двадцать тысяч! Ну, не рублей же!.. Позвоните мне, как только... Уже?.. Спасибо!..
Он спрятал свой мобильник и улыбнулся Феликсу.
- Порядок! - сообщил весело.
- Ну!.. - напомнил Феликс. - Я жду!..
- Ах да!.. - спохватился Димка.
Он честно и подробно рассказал о местопребывании Животины и о планах русистов по убийству того же Животины с помощью зенитного комплекса...

Глава сороковая

Животина мог сидеть взаперти, поскольку его изучали со всякими там научными и околонаучными целями. Животина просто обязан был сидеть взаперти, чтобы дать возможность себя исследовать...
А вот Зоя быть взаперти не могла. Молодой женщине, которая носила в себе плод, нужен был свежий воздух. Солнечный свет и свежий воздух имелись в изобилии на улице. Поэтому дважды в день рослый охранник выводил Зою на прогулку, и они прохаживались по соседним скверам, вяло перебрасываясь репликами или помалкивая.
С тех пор, как впервые побыла с Животиной, Зоя чувствовала, что словно бы спит наяву. Она была предана своей секретной службе, она гордилась лейтенантскими погонами, она хотела расти, хотела делать каръ-еру. Но ее пол помешал, ее женский пол и приказ начальства завели ее в какой-то неправдоподобный тупик.
Животина высасывал ее внешние силы, выматывал душу, заставляя участвовать в «кусании без зубов». Тот же, кто зародился внутри неё и теперь там, внутри, существовал, был агрессивнее своего «папочки», - он высасывал Зою изнутри, отчего она была вечно голодной и вечно как бы недосыпающей, видящей все вокруг в тумане...
Когда охранник, идущий слева от нее, упал, Зоя, конечно, удивилась, но удивилась вяло, как бы через силу. Сперва она подумала, что охранник споткнулся и сейчас поднимется, ругаясь на чем свет стоит. Потом, стоя рядом с упавшим, она решила, что он перегрелся и получил солнечный удар.
Ни о чем другом думать было некогда. Потому что Зою вежливо и твердо взяли под руку и куда-то повели. И она пошла, ничего не понимая да и не стараясь ничего понимать.
Идти пришлось недалеко. Завернули за один угол, за другой... И вот она, машина... БМВ с затемненными стеклами...
Тот, что Зою привел, посадил ее на переднее пассажирское кресло. Сам уселся за руль. За все время, пока шли, ни он, ни она не сказали ни слова.
Куда-то ехали... Много петляли... Запоминать дорогу Зоя даже и не пыталась.
Подремывала, вдавив себя в удобную мягкость...
Потом ее привели в какую-то квартиру, очень загаженную и, наверное, необитаемую. Тот, кто ее доставил сюда, исчез. А Зоя осталась в обществе тюремщицы, - дородной старухи, на красном лице которой было много бородавок, поросших черными волосками.
Старуха тоже не сказала ни слова. Только мерзко захихикала, закрывая Зою на ключ.
Зоя подошла к окну... Высоко, пятый этаж... Отсюда не убежишь!..
Ну и ладно!..
Она улеглась на деревянную кровать, застеленную красным ватным одеялом, и заснула...
И во сне видела Животину, который громко выл и звал ее вернуться...

Глава сорок первая

Фил представлял себе развитие событий так. Он похищает Зою и тем самым дестабилизирует ситуацию вокруг Животины. Животина бросается на поиски и покидает хорошо охраняемую квартиру. Таким образом «миг-бриг» ( или «миг-бригада», или бригада быстрого реагирования) не понадобится, и вся операция в целом значительно удешевится. Животина, растерянный, лишенный равновесия, станет более доступным для контакта. Можно будет с ним поторговаться и купить его сотрудничество ценой Зонного возвращения. Можно будет подготовить и провести похищение. Тогда «миг-бриг» использована будет не для штурма, а для немедленной эвакуации контейнера с усыпленным телом...
Мешало Филу, в данном случае, лишь одно. Мешало желание русистов устранить Животину.
Чтобы предотвратить покушение на своего фигуранта, Фил поступил просто. Он позвонил сперва в горотдел милиции, потом в горотдел ФСБ и, изменив голос, слил туда и туда информацию, предоставленную ему Димкой. А на случай, если менты и ГБ-шники друг друга переарестуют и не успеют вмешаться, Фил решил провести собственную подстраховку. Он решил, что, в крайнем случае, сам застрелит того, кто соберется ударить ракетой по окну...
В нужный день и в нужный час напряжение, разлитое в воздухе, было нешуточным. Все, вроде, было как обычно. Шумела автомобильная река, текущая по улице. Шелестели листвой тополя, посаженные вдоль тротуара. Небо было безоблачным, как над Испанией в достопамятный день...
Но в окнах Николашкиной квартиры небо как бы совсем и не отражалось. Они, эти окна, были похожи на сплошные свинцовые пластины.
И старухи, что толпились возле парадной, были как-то по-особенному нервозны. Они то и дело начинали шушукаться. То одна, то другая озирались с беспокойным видом...
Бабка Нюра говорила сегодня торопливее, чем всегда. Как бы взахлеб...
- Слушайте пророка, который послан Богом! Он говорит, что нужна новая революция?.. Значит, она и впрямь нужна! Несите эту весть! Передавайте из уст в уста! Новая революция будет как свежий ветер! Она выметет из кресел зажиревших чинуш! Раздавит как вошиков!..
Бабка Нюра хотела было всхлипнуть от полноты чувств. Некоторые из слушательниц заранее поднесли уголки платков к глазам...
И тут началось...
К дому подлетели два джипа. Из них выпихнулись русисты в камуфляжных одеждах. Последним выбрался верзила с ящиком зенитного комплекса на плече.
- Спасайте пророка! - завопила бабка Нюра. - Эти по его душу! За веру! За правду!..
Бабка Нюра кинулась на супостатов первой. За ней бросились в атаку остальные старухи.
Как черные вороны, налетели они на боевиков. Напирали, пользуясь численным перевесом. Махали кулаками перед носом у обалдевших парней. Норовили ногтями расцарапать щеки. Пальцами норовили угодить в глаза...
Так силен был их порыв, так неожиданен, что русисты оторопели. На тренировочных базах их учили сражаться с противником реальным. Но бить старух?..
Все равно, что бабушку родную! Или мать!..
Боевики замялись. Их наступательный порыв был на корню пресечен. Отмахивались осторожно, чтобы «одуванчиков» не покалечить...
Тот, что был с зенитным комплексом на плече, поначалу свой «ящик» выронил. Выронил потому, что старухи сорвали ящик с его плеча.
Потом он опомнился. Поднял свой зенитный комплекс. Привычно водрузил справа возле шеи...
Но тут...
Но тут завыли милицейские сирены, и к джипам подлетели три стареньких «уазика», битком набитые собровцами. Менты в бронежилетах и касках накинулись на русистов, как волки на ягнят.
Улица, блокированная другими ментами, вмиг опустела.
Собровцы укладывали боевиков лицами вниз, заводя их руки за спины и защелкивая на них наручники.
Воинственные старухи, в пылу битвы не поняв, что появилась «третья сила», попробовали было накинуться и на ментов. Но сразу ощутили разницу, потому что менты были безжалостны и укладывали бабок на асфальт так же, как матерых русистов. И наручники защелкивали так же...
Фил на другой стороне улицы вскинул длинноствольный пистолету выстрелил в держателя зенитного комплекса. Но Фил опоздал на какой-то миг, и два выстрела прозвучали одновременно.
Одновременно Фил нажал на курок пистолета...
И русист нажал на спусковую скобу зенитного комплекса...

Глава сорок вторая

Врач вскрикнул:
- Кусай!..
Зенитный комплекс выстрелил...
И Животина накинулся на ракету своей волей, своей злостью, своим бешеным желанием мстить. Мстить всем за то, что увели Зою...
Ракета взорвалась в воздухе...
В миг ее взрыва Животина укусил врача и выпрыгнул в окно. Осколки разбитого стекла окружили его, как водяные брызги...
Взрыв ракеты бросил наземь всех, кто еще оставался на ногах. Кого-то посекло горячими кусками металла. Кого-то припечатало взрывной волной...
Бабка Нюра, упав лицом вверх, увидела, как Животина, вымахнув из окна, разросся на полнеба и впитал в себя сразу две вспышки: маленькую - из окна, и большую - из воздуха...
После этого бабка Нюра умерла, потому что у нее в двух местах был переломлен позвоночник, - в шейном и грудном отделах. Перед смертью она успела испытать блаженную уверенность в том, что Животина показал миру свою истинную - Божественную - сущность и теперь навеки воцарствует...
Животина в ярости озирался. Где Зоя?.. Куда ее могли упрятать?.. Кто осмелился?..
- Эй!.. - окликнула его людская фигурка, размахивая длинноствольным пистолетом. - Я знаю, где твоя женщина!..
Животина метнулся к человечку, который как будто бы прочитал его мысли. Ну давай же!.. Ну скажи мне!.. Уж я ее вырву из любых рук, из любых лап!..
В этот момент менты, перегородившие улицу в отдалении, опомнились от взрыва и открыли стрельбу.
Животина подлетел к человеку, нетерпеливо обнажая клыки, желая поторопить его своим рыком.
Но человек не успел ему сказать ничего. Ментовская пуля вошла человеку в левый глаз, превратив его в лужицу крови и слизи.
- Айм сорри!.. - прошептал человек, падая возле Животины. Животина в ярости куснул его и впитал в себя мгновенную вспышку. Этот мир над ним издевается!.. Этот мир ничего не хочет ему давать!..
Ну что же! Он, Животина, все возьмет сам! Он, Животина, разнесет этот мир на клочки и, может быть, хотя бы в его обломках найдет свою Зою!.. Он, Животина, выполнит чей-то завет, чей-то приказ, который в нем живет и то и дело напоминает о себе. Отправь всех людей к Сталину!.. Отправь всех людей к Сталину!..
Настало время это выполнить!.. Настало время очистить Землю от заразы, именуемой людьми!.. Может быть, для этого Животина сюда и явился!.. Наверняка для этого!.. Только для этого и не для чего другого!..
- Зоя! - завыл Животина. - Где ты?..
И так страшен был его вой, и так громок, что слышен он был не только на этой улице, но и на всех прилегающих.
- Зоя! - выл Животина. - Откликнись!..
На другом конце города его женщина заворочалась во сне, будто ее что-то потревожило. Никто не мог ее освободить, потому что старуха-тюремщица помнила приказ Фила и только в его руки могла отдать пленницу.
Но Зоя об этом не знала...
И Животина об этом не знал...
Вокруг него свистели пули... Он превращал их во вспышки и поглощал...
Затем, разъяренный донельзя, он стал превращать во вспышки людей, посылающих пули...
Затем полыхнул крайний дом, и вся улица с быстротою света превратилась в единую протяженную вспышку, окруженную дымом и пылью...
Сотни людей исчезали, не успев ничего понять... Сотни домов...
Газ вырывался из гладко, будто бритвой обрезанных, труб и взрывался, и прибавлял ко вспышкам, не оставляющим после себя следов, «обыкновенные» пожары...
Вода выливалась из других труб, образуя озера и реки, превращая подвалы в омуты...
Короткие замыкания лишали людей электричества... Провисали оборванные провода... Новые очаги возгорания возникали в не тронутых Животиной домах...
Но таковых оставалось все меньше...
Улицу за улицей он уничтожал... Подскакивал к угловому дому...
Опьяненный, набрасывался... И новая линия ослепительного огня перечеркивала город... И новая пустота оставалась после нее... Новый шрам, который еще некоторое время дымился...
Поначалу Животина вглядывался в окна уничтожаемых домов, надеясь в каком-то из них увидеть Зою... Увидеть и спасти...
Потом, одурманенный огромным количеством энергии, притекшей к нему, перестал вглядываться.
Только урывками думал, будто проклиная кого-то:
- Идите вы к Сталину!.. Идите вы к Сталину!..

Эпилог

Взрыв огромной мощности прозвучал на том месте, где раньше был обычный среднерусский город Мушанск.
Гигантская струя дыма и пыли поднялась в атмосферу на двадцать километров.
Все сейсмические станции Земли зафиксировали этот взрыв. Все спутники-шпионы его многократно сфотографировали.
Военные вертолеты, посланные на разведку, не обнаружили повышенной радиоактивности. Спецкоманды в спецкостюмах, высаженные ими, взяли пробы воздуха, воды и грунта, провели экспресс-анализы на бактериальную обсемененность и химическое загрязнение.
Особенно тщательно обследована была воронка, уходящая вглубь на десятки метров.
На одном из ее склонов нашли человечьи кости, - гладкие, будто бы пролежавшие в земле много лет.
Тут же, на костях, находился труп волчицы. Старая волчица словно бы только что умерла и была нисколько не тронута тлением...
Полковник Петров, руководивший обследованием местности, не придал этим находкам никакого значения...