Сергей Нифедов (18 лет)

Я ЗНАЮ ТАЙНУ БЫТИЯ

Скажу сразу - не обвиняйте меня в гордыне, прочитав заглавие. Я действительно знаю тайну бытия и постараюсь вас убедить в этом.
"Мир иной", "Загробный мир", "Царствие небесное" - нам эти понятия становятся известными с детства. Как правило, мы узнаем их от наших бабушек и дедушек. В старину это буквально так и понималось -душа после отмирания тела улетает на небеса или проваливается под землю - в ад. Нынче это понимание модернизировалось - душа через некий туннель - отправляется после телесной смерти в другие измерения бытия. То есть, "мир иной" - это, действительно, иной мир, находящийся в другом измерении, куда в плотском, материальном виде проникнуть абсолютно невозможно...
Я вам напомнил о том, что всем известно. Но трактовать понятия о душе и загробном мире предлагаю не так, как принято, а так, как понимаю их я. Дело в том, что мы смотрим на мир только изнутри себя, и, ограниченные своим телом, границы своего "я" также отождествляем со своими телесными границами. Каждый мало-мальски образованный человек сегодня уверен, что местом пребывания коренных основ его личности является его мозг. И это, в общем-то, верно, если глядеть по старинке - только изнутри собственного тела.
Я же - ничтоже сумняшеся - утверждаю, что все обстоит как раз наоборот. Мозг наш и наше тело - не вместилище нашей личности, а всего лишь некий периферический рецептор ее.
Вы можете спросить, где же тогда центр? Я отвечу. Центр личности находится вне тела и вне мозга, в иномерном пространстве, то есть, в пространстве иной мерности.
Давайте сравним для наглядности человеческую особь с парашютиком одуванчика. Сама пушинка парашютика - это и есть средоточие человеческой личности. Семечко одуванчика - это мозг человека, это периферический рецептор личности истинной, личности полной. Связка же между парашютиком и семечком - она связкой и остается в структуре полной личности - проводным путем из иномерности в материальность.
Теперь прервем ненадолго рассуждения о Человеке и обратимся к более общим вопросам. Картина Мироздания, если брать ее в целом, мне видится такой - есть энергия неорганизованная (хаос), энергия организованная (информация) и материальность (недолговечная форма, промежуточная между двумя видами энергий).
Энергия неорганизованная - бесструктурна и агрессивна. Она стремится распространиться, - чтобы хаосом было все, и хаос был везде.
Энергия организованная - структурна и стремится к самосохранению, - то есть, сопротивляется попыткам ее деструктурировать. Между той и другой энергиями создается зона напряженности, зона противоборства. Это - Мир Материи, Мир Вещества. Хаос подтачивает этот мир, дезинтегрирует его, Информация - сохраняет.
Одним из способов продления Мира Вещества является создание в нем жизни товарной, жизни плотской, жизни размышляющей и самоосознающей.
Информация (понимаемая как единое целое) запускает механизм эволюции (скорее всего, конечно, на бесчисленном множестве планет, а не на одной лишь Земле).
Поначалу Жизнь нужна только как способ существования Информации в пограничной, проблемной зоне - в зоне Материальности. Жизнь, понимаемая как антиэнтропийный процесс, на фундаменте Информации строится и сама активно увеличивает количество информации в материальном мире.
Жизнь, как средство борьбы с Хаосом, вследствие ее активности, неизбежно - по механизму обратной связи - отражается на Энергии Организованной, которая ее, эту Жизнь, породила. Жизнь, порожденная как бы заражает, как бы оживляет структуру породившую.
В Энергии Организованной начинаются процессы самоосознания, и, в конце концов, возникает Сверхличность, которую на Земле называют Богом, а на других планетах - как-нибудь по-другому.
После возникновения Бога становится неизбежным возникновение Человека, поскольку Бог, осознав, сколь полезен для него механизм обратной связи, обратной "накачки", будет стремиться к созданию существ, в которых способность к мышлению, к Сознанию была бы выражена предельно. Человек таковым как раз и является.
Бог создает идеальную программу каждого человека, которую земные жители называют душой. Душа - информационный центр, опора и хранитель каждой личности. Некий проводящий путь (назовем его "серебряной нитью") связывает Душу с исполнительным устройством - то бишь, с Человеком Телесным.
Из сказанного ясно, что Душа весь человеческий век остается вне человека. По вопросу ее местопребывания возможны два варианта. Либо Душа изначально появляется и навсегда остается в Боге. Либо Душа, возникнув в Боге, затем от него отделяется и существует в виде некой самостоятельной монады, которая возвращается в Бога лишь после отмирания исполнительного механизма программы - то есть, телесного человека.
Программа каждой личности, создаваемая Богом, - не жесткая. Сам человек может значительно обогащать ее духовно - то есть, накачивать ее организованной энергией (информацией). Сам же человек может и обеднять ее информацией - то есть, разрушать, губить душу. В этом заключается пресловутая свобода воли.
В тот миг, когда завершается процесс оплодотворения, и оплодотворенная яйцеклетка становится материальной программой материального тела, в нее внедряется также нематериальная программа - программа реализации личности (Душа).
Всю свою жизнь человек слышит два голоса - голос тела и голос Души. Голос тела - он ближе и понятнее. Голос Души тише и невнятнее - ведь он приходит из неизмеримой дали.
Здесь я не буду говорить, что Человек может идти путем тела и путем духа - это банально. Главное уже сказано. Центр каждой личности (если это Личность, а не ходячее мясо) находится вне тела и по сути своей вечен и неуничтожим.
В этом тайна Бытия, и если в нее вдуматься, она проста, как просто на этом свете все гениальное.

Степан Кабанов (18 лет)

ОДУХОТВОРЕНИЕ

Примем за аксиому, что истинный мир - это мир энергетически-информационный. Выражаясь по-старинному, истина - это Бог и то, что в Боге. Материальный мир - это мир, искусственно созданный для искусственно созданных. То есть, мир, сотворенный Богом для людей.
Но в каждом человеке есть кусочек мира истинного, энергетически-информационного. То бишь, кусочек Бога... Привычнее, конечно, называть эту частицу Бога внутри каждого из нас - душой. Давайте так и делать!
Душа в процессе своего бытования в человеке не остается только "внутри" его тела. Она - частица Бога, она - посол Бога. Следовательно, она обладает всеми свойствами, всеми качествами Бога. Но, конечно, все эти качества Бога уменьшены пропорционально величине души. Однако же, Богу свойственно порождать Благодать - следовательно, и душе, соответственно ее удельному весу, также это присуще. Ту маленькую, ту человеческую Благодать, которую источает душа, мы называем одухотворенностью, и людей, ею отмеченных в высшей степени, мы называем гениями.
Но человек живет не в одиночестве, а среди других людей. И еще, не будем забывать, человек живет среди им самим созданной искусственной Природы Второго Порядка. Дома, города, дороги, самолеты, корабли - все это частицы Природы Второго Порядка.
Создавая что-то, человек как бы пропитывает это своей духовностью. Может быть, человек потому только и способен создавать материальные предметы, что поначалу он создает их в своей духовной сфере - в виде неких мыслеобразов. Мыслеобраз же, скрепленный исходящей из души благодатью, человек - незаметно для самого себя, подсознательно - внедряет в материальную основу, из которой нужно получить то, что задумано. И, благодаря такому внедрению, действительно, получает то, что задумано.
Следовательно, во всех предметах Природы Второго Порядка имеется в той или иной концентрации человеческая Благодать. И чем ее больше, тем ближе такой предмет к тому, чтобы заполучить некий информационно-энергетический сгусток, некую псевдодушу. А при скоплении в таком предмете определенного "критического уровня" человеческой Благодати этот предмет даже может как бы ожить, получить некое псевдосуществование. Не этим ли стремлением предметов к оживанию, к псевдосуществованию объясняется феномен полтергейста?
С течением времени в Природе Второго Порядка неизбежно появляются некие узлы, некие фокусы, в которых скапливается человеческая Благодать. Это могут быть старые здания или старые развалины, старые дороги, великие произведения искусства. В таких узлах - с бытовой точки зрения - возможны чудеса. С такими узлами, с их псевдосущностями, возможно вступать в контакт. Возможно производить дальнейшее формирование таких псевдосущностей, превращая их - со временем - в сущности истинные, в сущности информационно-энергетические.
Именно таков механизм создания различных Духов и Демонов (не одно ли и то же это?), которые затем зачастую подчиняют себе тех, кто их произвел на свет...
Таким образом, подытоживая сказанное, можно сделать вывод: создав человека и материальный мир для него, Бог, в конечном итоге, внес большое разнообразие в свой идеальный мир. Не в этом ли и заключалась цель Творения?...

Сергей Филиппов (17 лет)

СРЕДСТВО ПОМОЩИ
(Фантастический рассказ)

Я не люблю просыпаться. Мне кажется, спать - лучше, чем бодрствовать. Хотя и врачи, и сестры, и санитарки - все они люди хорошие и любят меня...
Сны мои удивительно постоянны. Они ярки, объемны, они похожи на кинофильмы. И я в каждом таком фильме - главный герой. Главный-то я в своих снах. Но я там - не человек. Я в своих снах - словно бы ветер. Словно бы все понимающий и все чувствующий вихрь. И я могу все делать в своих снах. Все делать без рук и без ног. Зачем руки и ноги ветру?.. Когда же я просыпаюсь, я вспоминаю, что я, к сожалению, не вихрь, вольно летящий. Я - человек. Для человека же руки и ноги - весьма не лишние детали его устройства. Они есть у меня, эти нужные детали. Но работает только одна правая рука. Да и то не в полном объеме, а так-сяк и еле-еле. Я могу ее поднять до уровня глаз. Могу слегка сжать пальцы. Вот и все... Больше я ничего не могу...
Ноги мои выглядят как нормальные. Они розовые, теплые, длинные. Но когда врачи покалывают их иголкой, я этого не чувствую нисколечко. Я знаю, что иголка острая. Знаю, что ее втыкание в ногу должно причинять боль. Но мое знание остается в моей голове. А моя голова ни за что не хочет поделиться этим знанием с моими дурацкими ногами...

* * *

Так было не всегда. Помню времена, когда я был подобен - по подвижности - другим людям и другим детям. Я лежал в кроватке и своими пухлыми конечностями лягал воздух, будто хотел оттолкнуть его от себя. Дышал ли я тогда? Нужен ли мне был земной воздух?.. Ведь я помню и те времена, когда человеком еще не был. Или, может, только во снах своих я не был человеком? В тех снах, где я веял, гордый и свободный, и все мог сделать силой своего напора. Все, что угодно изменить, если оно уже было, или все, что угодно, сотворить, если этого еще не было...
Вообще-то, как это вихрь, ветер может что-то сотворять? Человеческим своим умом я никак этого понять не могу. Ветер гнет ветки и стучит ими в окна. Ветер вздымает песок или вздымает волны. Ветер, если разбушуется, опрокидывает мачты электропередач и валит вековые сосны. То есть, природа его - природа разрушителя. Ничего выстраивать, созидать он не способен. Но есть во мне и другое понимание. Мне кажется, что я помню, как податливы ифы под моим ласковым напором. Я трогаю их, и они отзываются дрожью ожидания. Они просят, чтобы я или позволил им воплотиться, или наделил бы их новыми свойствами...
Там, где я жил когда-то, ни одна ифа - ни одна идеальная форма - не могла войти в Явь без нашего - моего и моих родичей - позволения. Рождался ли я там - в мире моих снов - или жил там всегда?.. Я этого не помню, не знаю. Зато я хорошо помню, как родился в нынешнем моем -в земном - мире.
Под каким-то мостом над какой-то рекой я соткался из фиолетовых молний.
Я соткался, я свился в раскаленный плазменный шар. И крутился, бешено крутился на месте, остывая, сбрасывая с себя сотни и сотни фиолетовых, синих, зеленых молний. Словно это была ненужная шелуха, сухие листья, отмирающие веточки... Желтый речной песок оплавился, продавился подо мной, превратился в пенистую жидкую массу, которая, остывая, принимала вид мутной стекловидной поверхности.
То ли я висел, то ли я лежал в уютной ямке. Отдыхал, приходил в себя, ничего не понимая, изумляясь окружающему. И слушал Голос, певучий, как звук хрустальных струн под ветром. И Голос говорил, говорил мне что-то... Объяснял... Утешал...

* * *

- Никогда не забывай! - вещал Голос. - Мы посылаем тебя на эту планету, как средство помощи! Жизнь слишком ценна и хрупка в ледяном безмолвии космоса! Нельзя позволять ей самоуничтожаться! Надо беречь ее! Надо помогать ей себя сохранять!..
Все слова, говоримые Голосом, были мне понятны. И в то же время мало что объясняли. Если я был Средством Помощи, то кому конкретно я должен был помочь? И как? И до каких пределов? И что со мной должно быть потом? Я вернусь в места своих снов? Или останусь навеки прикованным к тем, кому помог?..
- Ты должен сберечь людей! - вещал Голос. - Поскольку человечество неразумно идет к самоуничтожению, постольку мы решили о нем позаботиться! Когда настанет критический момент, вмешаешься ты и остановишь Большую Бойню!..
Но когда же настанет Критический Момент? И каким образом я должен буду вмешаться?..
Я не хотел об этом думать, поскольку не придумывалось ничего. Я откладывал размышления об этом до собственной взрослости...

* * *

Сегодня дежурит Нина Петровна. Она толстая, веселая и громкая. Когда идет по коридору, пол подрагивает. Когда хохочет, позвякивают градусники, что стоят в стакане на сестринском столе. Этот стол в коридоре - словно дирижерский пульт, который я как-то видел по телевизору. (Сказал "пульт" и засомневался. Может быть, это называется "дирижерский пюпитр"?..) Как дирижер со своего командного пункта подает знаки-приказы любому оркестранту, так Нина Петровна вертит, как хочет, нашей братией - пациентами.
- Ты позови Соколова! - слышен в каждой палате ее зычный голос. -Ты скажи Веткину, чтобы шел пить лекарство!.. И Соколова, и Веткина, и кого угодно она могла бы позвать и сама. Для этого ей достаточно спокойно сказать о том, кто ей требуется. Ее спокойная речь равна "обычному" человеческому крику. Но ей надо командовать. Ей надо загружать нас бедненьких поручениями... Я вот думаю, что было бы, если бы она вздумала проорать что-нибудь во все горло? Что было бы с нашим отделением и со всей больницей? Что было бы с нами, с другими медсестрами, санитарками, врачами?
Всех нас, наверное, вынесло бы через разбитые стекла наружу и зашвырнуло куда-нибудь на край света...
Вот она влетает в мою палату (при всей своей полноте она словно порхает, когда ее видишь вблизи) и садится на мою постель. - Ну что, Серый, как дела? - спрашивает, улыбаясь, и я вижу седину у корней ее коротких волос, окрашенных в черный цвет.
Она показывает глазами на дверь, и мои соседи по палате - Пашка и Кешка - удаляются в коридор. Кешка в дверях оборачивается и стукает себя согнутым пальцем по лбу. Этим он дает мне знать, чтобы я помнил о нашем вчерашнем разговоре. Вчера Кешка и Пашка дружно на меня напали и запретили мне помогать другим.
- Помогать надо себе! - сказал Кешка.
- Помогать другим можно только тогда, когда это поможет тебе! -сказал Пашка.
Таков был итог нашего долгого спора. Пашке и Кешке хорошо. Они могут поступать как захотят. Я же - другое дело. Я же помогать людям должен. Такова моя функция. Таково мое предназначение.
И что с того, что мне только тринадцать лет. Я верю в свои сны. Я помню все, что говорил мне Голос...
- Не горюй, Серый! - говорит Нина Петровна, выслушав мой короткий рассказ о самочувствии. - Не тебе кручиниться! Вот у меня мужик окончательно слетает с катушек! Вот это да!.. Ты же знаешь, он в угрозыске служит! Недавно с цыганами на каком-то чердаке провел двое суток. Они искали стукача в своей среде. А он как раз и был тем, кого искали. На волоске висел... А когда вернулся, пил четверо суток беспробудно.
И что-то в нем надломилось, я чувствую. Опух весь и глядит как законченный алкаш!..
Нина Петровна ни о чем меня не просит. Она просто глядит на меня.
В ее глазах такая вера, такая надежда... Будто она знает все, что знаю я. Будто она слышала все слова, говоримые мне Голосом...
- Его носовой платок! Ну или кепку! - говорю я. - Или хоть что-то!..
Нина Петровна вынимает из кармана своего халата записную книжку в черном кожаном переплете и вкладывает мне в руку. Я дотрагиваюсь до нее пальцами, пытаюсь пальцы сжать и чувствую, что Установление Контакта началось...
Вот она, та часть Ифы, что влилась в записную книжку, неразрываемо с ней связалась. Я прохожу своим мыслезрением вдоль завитка, впечатанного в книжку, и пускаюсь в путешествие к материальному субстрату Ифы. То есть, к мужу Нины Петровны.
Дойдя до него, я вижу надломы, трещины, разрывы между идеальной и материальной формами. Сейчас я - ветер. Ветер из своих собственных снов. Своим дуновением я размягчаю разорванные края. Своим напором я их сближаю, соединяю, сдерживаю, чтобы не разлипались. И они срастаются, снова становятся цельными...
И когда я возвращаюсь в свою почти неподвижную оболочку, я вижу тревогу в глазах Нины Петровны. И, с трудом ворочая языком, говорю:
- Он пить не будет! Он выздоровел!..
Нина Петровна наклоняется и целует меня в лоб. Я вижу слезы на ее глазах. Пробую шевельнуть правой рукой. И у меня ничего не получается. Моя рука неподвижна. Неподвижна моя вторая, моя главная рука. Только пальцы на ней еще шевелятся... Скольким людям я должен помочь, чтобы мои пальцы мне навсегда отказали?..

* * *

Началось все не с Нины Петровны. Началось все с Зинаиды Никитичны.
Зинаида Никитична пожилая. Она очень похожа на учительницу, в строгом обрамлении своих седых, слегка вьющихся волос и в своих красивых металлических очках. Она и одевается-то как учительница. Черный пиджак, черная юбка и белая блузка.
Мне кажется, что порядка при ней на отделении больше, чем при любой другой медсестре. Строгий доброжелательный взгляд сквозь очки подталкивает самых ленивых и строптивых быстрее, чем крики Нины Петровны.
Зинаида Никитична голоса никогда не повышает. Но если она говорит, то говорит всегда "в точку". Похоже, она знает все о каждом из нас...
Не знаю никого, кто бы хотя бы разок посмел ее ослушаться... Но даже у Зинаиды Никитичны, как, наверное, у каждого на Земле, есть свое больное место. Больное место Зинаиды Никитичны - ее непутевая дочь.
Как-то так сложилось само собой, что все - и санитарки, и медсестры, и врачи хотя бы раз за дежурство подходят ко мне и делятся своими домашними заботами.
Дочь у Зинаиды Никитичны - "гуляет". Мне, в силу моего возраста и моего понимания, этот грех не кажется особенно тяжким. Но Зинаида Никитична воспринимает приключения дочери трагически. Однажды она, рассказывая все мне, заплакала. С ее слез и началась моя конкретная помощь конкретным людям.
Я чуть подправил Ифу ее дочери. Я сделал поведение дочери точной копией поведения самой Зинаиды Никитичны. Зинаида Никитична стала счастливой.
А у меня тогда перестала работать левая стопа...

* * *

Кто же я все-таки: человек или мыслящий вихрь из других миров?
Мое неподвижное тело умоляет: не помогай больше никому! Ведь жить-то ты хочешь!
Что же получается? - говорю я своему телу. - Если я человек, я должен думать только о себе? Какая-то в этом неправда, какая-то неправильность...
Если же я мыслящий вихрь, я должен помнить лишь о других - о тех, что мне поручены. Но, занимаясь другими, я убиваю ту оболочку, в которую упакован. И тем самым уменьшаю свои возможности выручать этих самых - мне порученных...
Какой может быть выход из подобного противоречия?
Я лежал и мучился, пытаясь найти решение...
Голос, помоги мне! - просил я. - Подскажи, как быть! Или оставь меня здесь человеком! Но здоровым! Здоровым, ты слышишь! Или верни меня к себе в бесплотном облике!..
Я уносился мысленно туда, к Нему, к позабывшему меня Голосу. И мне было хорошо в тех неведомых далях... Но, возвращаясь, я испытывал разочарование. Противоречие оставалось неразрешенным. Видимо, единственным способом преодолеть его была только смерть...
Вокруг меня суетились медсестры. Делали какие-то уколы. Ставили какие-то капельницы. Мелькали врачи. Никто из них ничего не просил для себя. То ли им не нужна была помощь. То ли они понимали, что мне сейчас не до того...

* * *

И вдруг я очнулся... Была ночь. Была тишина. Соседи по палате посапывали чуть слышно. В коридоре тихо прошелестели шаги медсестры или санитарки. За окном было небо, затянутое ровной мутно-беловатой пленкой. Ослабленный лунный свет маслянисто растекался по стеклу, не в силах сквозь него пробиться.
Я ждал чего-то. Я знал, я чувствовал: что-то должно произойти.
И когда за окном появилась черная фигура человека, я вздохнул облегченно: вот оно - то, чего я дожидался... Человек не торопился. Он что-то делал, перегнувшись через балкон
Потом в руке у него оказался фонарик. Узкий синий луч уткнулся в мое лицо.
Увидев, что я на него смотрю, человек направил луч фонарика на себя и прижал палец к губам. Вот чудак! Неужели он думает, что я могу закричать!?
Что-то скрипнуло... Кружок стекла выпал наружу... Рука человека просунулась в палату и открыла балконную дверь...
Он вошел... Огляделся... Шепнул, наклонясь надо мной:
- Ты Сергей, да?..
Других Сергеев не было в палате. Поэтому фамилию он мог не спрашивать.
- Да! - с трудом слепил я вместе коротенькое слово из двух букв.
- Я тебя забираю! - шепнул человек. - Нужна твоя помощь!.. Вот и все... Вот и решение моего противоречия-Человек закутал меня в одеяло, поднял на руки и вынес на балкон.
Возле балкона - на кронштейне с блоком - висела сетка. Человек запихнул меня в эту сетку, словно бревно. Затем начал спускать меня вниз...

* * *

Жаловаться не буду: мне дали отдохнуть, придти в себя, напоили и накормили-Поместили меня в комнате, чем-то похожей на больничную палату. Стены ее до середины были зелеными, а выше - белыми. Соседей, конечно, не было. Только моя постель. Время от времени в комнату заходила женщина в белом халате. Она трогала мой лоб ладонью, засовывала градусник под мышку, спрашивала, не нужно ли мне судно, давала таблетки и делала уколы...
Целый день прошел в ожидании. Целую ночь я спокойно проспал. А на следующее утро ко мне явился высокий мужчина в костюме из блестящей ткани. У него были большие зеленые глаза, которые абсолютно ничего не выражали.
- Здравствуй, Сергей! - сказал он дружелюбно. - Ты разговаривать можешь?
- Да! - слепил я ответ, поднатужась.
- Нужна, очень нужна твоя помощь! - сказал он. Я промолчал.
- Но помощь нужна необычная! - сказал он, выждав паузу. Я промолчал снова.
- Нужно уничтожить одного очень плохого человека! - сказал он, и в его голосе появились раздраженные нотки.
- Как это? - не понял я.
- Нужно его убить! - сказал он.
- Что-о? - не поверил я своим ушам.
- Он злой! - заторопился мой гость. - Он похищает девчонок и продает их в рабство! Хочешь, я принесу фотки, на которых его зверства?
- Нет! - сказал я.
- Тебе нужна какая-то его вещь, да?
- Нет! - сказал я.
- Подумай! - сказал он. - Этот гад окружил себя охраной. Обычным путем к нему не подобраться! У него руки по локоть в крови!..
Мой гость постоял надо мной, словно раздумывая, уходить ему или остаться. Потом наклонился, и мне под пальцы правой руки легла красивая зажигалка из блестящего желтого металла.
Когда он ушел, я решил посмотреть на Ифу того "гада", которого он просил уничтожить. Установление Контакта началось и завершилось практически мгновенно.
Я обнаружил, что в зажигалку впечаталось чересчур много Ифы. От зажигалки к самому человеку тянулся совсем слабенький следок. Я по нему промчался и вдруг с ужасом понял, что у этого человека нет Ифы, нет Идеальной Формы. Такого не могло быть в моем понимании. Но у этого человека, действительно, не было Ифы - кроме того сгустка, который впечатался в зажигалку.
Я углубил Контакт до полного Отождествления.
Да... Я не ошибся... Человек практически уничтожил свою Ифу...
Как он совершил это невероятное дело?.. Во что превратил себя?.. Ведь это теперь и не человек вовсе, а только оболочка человека, забитая какой-то маслянистой копотью.
Как он живет - в таком состоянии? Почему он живет? Согласно той информации, что в меня введена, - он не должен существовать. Он существовать не может...
Я попробовал перекачать сгусток Ифы из зажигалки в самого человека.
Я попробовал, действуя этим сгустком как половой тряпкой, навести изнутри человека порядок. Я принялся подтирать грязь, но это продолжалось недолго...
Сгусток Ифы под моей рукой вдруг разредился и растаял, словно туман под ветром...
И человек перестал быть... Вернее, перестала функционировать та оболочка, в которую он сам превратил себя... И убийством это не было.
Просто в той точке Вселенной восстановилось нарушенное Мировое Равновесие...
Я подумал так и вдруг почувствовал, как нестерпимо зачесалась пятка левой ноги.
Машинально, ни в чем не усомнившись, я поднял левую ногу и почесал зудящую пятку.
И только потом до меня дошло... Левая нога!.. Она снова стала подвижной!..
- Ура! - заорал я шепотом, боясь спугнуть громким голосом случившееся чудо...

* * *

Когда пришла женщина в белом халате, я спросил у нее:
- Дайте мне что-то, что принадлежит тому, кто у меня был!.. Она озадачилась. Потом сказала нерешительно:
- Он оставил номер мобильника... Листочек вырвал из своей записнушки...
- Давайте! - сказал я.
Она вытащила из халата мятый листочек. Я взял его и постарался покрепче сжать пальцами... Контакт и в этом случае произошел мгновенно... И результат его был таким же.
У моего посетителя тоже не было Ифы - не было Идеальной Формы.
Лишь небольшой клочок ее сохранился в листике из записной книжки.
Да еще слабый след - словно тень облачка - мелькал кое-где внутри тела.
Я оборвал и эту псевдожизнь.
Потом подвигал ожившей правой ногой. Засмеялся. Вскочил с постели, натянул на себя спортивный костюм и мимо остолбеневшей женщины в белом халате вышел на улицу...