Анна Сопкова (18 лет, СПб)

МОЙ ПЕТЕРБУРГ ВЕЛИКИЙ

Как этот Город многолик!
Ему и эпос будет тесен.
Он не войдет ни в буквы книг,
Ни в ноты самых лучших песен.

Ему давали имена -
Он перерос парад названий.
Ни серебристая струна,
Ни ленты сумрачных преданий

Не воплотили этих лиц,
Загадочных и отстраненных -
Летит Адмиралтейства шпиц
Над Городом развоплощенным.

В своих высоких берегах
Он сам подобен ста стихиям,
Построенный на облаках.
Хранимый тайнами своими.

Я знала много разных лиц,
Но загляделась в эти лики
Единственной из всех столиц,
Мой Петербург Великий.

И зажимая горлом стон,
И заплетая звуки в слоги,
Я чувствую твою ладонь,
Мой брат задумчивый и строгий,

На воспаленном лбу своем
И слышу хор звеняще-стройный,
Я слышу, Город голос твой -
И мне спокойно. Так спокойно

Как никогда, ни с кем, нигде
Быть не могло - и не бывало.
Я так люблю, когда ты мне
Чуть улыбаешься устало,

И зыбких снов твоих страницы,
И вкрадчивый туманный холод
Тебе, души моей столица
Все звуки, буквы, слоги,
строки -Тебе, единственный мой Город,
Мой брат, задумчивый и строгий.

В ТАВРИЧЕСКОМ САДУ

В Таврическом шумно. Гуляют собаки,
Хозяев ведя на струне поводка.
Ругаются люди. Доходит до драки.
Мужчина прошел, спотыкаясь слегка.

А он, светлый отрок, присевший на тумбу,
Задумчиво глядя куда-то в траву,
Такой отрешенный, спокойный и мудрый
Все пишет прекрасной поэмы главу.

Сюда приходя, под дубовою сенью
Я вечером часто встречаю его...
В Таврическом двое нас: я - и Есенин,
А больше в Таврическом нет никого.

СОВРЕМЕННИЦЕ

Россия вспрянет ото сна...
А. С.

Кутаетесь в дымку. В воображаемую вуаль.
Псевдоахматовской зыбкой
Походкой - движетесь вдоль столов:
Брошена на плечи ажурная шаль -
Все притворяетесь блоковской Незнакомкой.

Увы! Не Вами был вдохновлен Поэт,
«Портрет Неизвестной» не с Вас написан, лгунья,
Не Вы доводили завсегдатаев башенных сред до безумия.

Не плачьте! Ну подумаешь - век немножко не тот,
Не Серебряный - но ведь и не оловянный тоже...
А этот ваш «несчастный» в забрызганном грязью пальто -
Он, кроме прочего, замечательный художник.

Смотрите пристальней! В скольких глазах затаенный свет -
Что с того, что колеблющийся и неуверенный?
Милая! Хотите - сей же час напишу ваш портрет -
Неумелый, текучий - совершенно в духе нашего с Вами времени.

* * *
О, ужас небытия!
О, бред скандинавских рун!
О, жалкая песнь моя
Под шелест повисших струн!

Слепой безголосый крик.
Трагический лунный блеск.
И сон от меня отвык,
И в душу вселился бес.

Молитвой его не взять -
Все щурится из-под век.
Все тянет с собой гулять
В дремучий девятый век.

Оставь же меня, оставь!
Недели наперечет -
Хохочет беззубый скальд.
Резвится рогатый черт.

Горячкою болен лоб
Пристроилась Хель в ногах.
Поэзии горький мед -
Коростою на губах.

Из темных дубовых рам
Не лики - безгубый рот:
То один пробрался в храм
И смотрит поверх ворот.

«Изыди, уйди, отстань.
Не нужен, не люб, не мил,
Верни моего Христа!» -
Шепчу из последних сил.

Но тщетны моленья те
И жалок мой хриплый стон:
Качается на кресте
Прошивший себя копьем.

Лукавая смерть моя,
Язычник, безбожник, лгун.
О, ужас небытия!
О, бред скандинавских рун!

* * *
Напряженно, тревожно, глухо...
Острой боли сдавленный крик.
Снятый Боже! Какая мука -
Он не хочет со мной говорить.

У воды взыскуя спасенья,
Окунаю лицо в Неву:
- Знать не знала, что до смиренья
Молчаливого доживу!

Если б, мудрая, угадала
Бессловесности горький лик -
Всеми силами б пожелала
Позабыть человечий язык,

Чтобы слыхом не слыхивать даже,
Как он может быть свеж и певуч,
Как потом бессловесность кажется
Тяжелее свинцовых туч

У Невы, у Города строгого
Одного прошу, одного:
Чтобы было мне право даровано
Век не слышать молчанья его!

Зажимаю ладонями уши -
Пусть, что клавиши не слышны! -
Я не знаю, что может быть хуже
Этой страшной, немой тишины!

* * *
Не было, не было, не было.
Кровью в висках, болью в суставах.
В небо бы, в небо бы, в небо бы.
Снова усталость.
Птицею, соколом, вороном,
вечность на плечи.
Взлет - и падение. «Вниз ее!»
Около города как сновидение -
низкие, злые, обычные
люди моей обители,
не нарушали обычаев -
неба не видели.
Вечною пленницей неба мне
быть опасаясь охоты.
Не было, не было, не было
этого взлета

* * *
Ожерелья, цветные запястья
Хочешь - брошу, в клочья порву.
Юный! Мудрый! Бросаю на счастье
Свой волшебный клубок в траву.

Дай мне песен полузабытых
О прекрасной Гилтониэль.
Как пьянит твой лесной напиток -
Золотистый пахучий эль!

Голос тонкий - ручей весенний
Очарует - не устоять.
Научиться бы понимать
Твой язык, певучий и древний!

Укатился легкий клубок;
Нить теряется в летних травах...
Эльф задумчивый - мальчик усталый,
Обративший лицо на восток.

ЗОНТ

О ревность! - худшее из зол!
Перед глазами - пестрый зонт,
проклятый, ненавистный зонт
с хребтами спиц.

О, лучше мне не знать о том,
что происходит под зонтом:
один из них (он мне знаком!),
из тех двоих -

Он - тот, которого я так...
Он - тот. Она, она не та!
Под пестрым куполом зонта -
вдвоем. Вдвоем!

Сюжет не нов. Сюжет смешон.
Навязчив, как тревожный сон.
Героев трое: Пестрый Зонт
Она - и Он.

Упруго спицы спины гнут,
полусферический уют
неутомимо создают,
ощеря рты,

Стальные зубы скалят зло...
Да будь он проклят, пестрый зонт!
Я ненавижу этот зонт -
и все зонты!