Сергей Смирнов (18 лет)

В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО...
(Рассказ)

* * *

Оружейный завод стоит за рекой Суловью. Словно отдельный город на окраине губернского Семидворска. Приземистые, серые, длинные корпуса. Как стадо ящериц.
Вокруг корпусов глухие заборы. Возле тех заборов сторожа похаживают.
Сторожам, наверное, кажется, что и заяц мимо них не прошмыгнет. Сторожам кажется, что рабочие крепко заперты, и ничего им не остается кроме покорной изнурительной работы.
Но рабочие знают, что есть к тем заборам потаенные тропки. И приходят по тропкам люди, которые тревожат рабочих, говорят им о справедливости, о будущей светлой жизни, которую нужно строить самим, не дожидаясь помощи ни от каких царей...

* * *

Революционеров мало. Партия еще только образовалась, только становится на ноги. Идут горячие споры, какой надо ей быть...
Литературы мало. Каждая листовка зачитывается рабочими до дыр. Каждая листовка заучивается наизусть и передается от человека к человеку...
А что говорить о листках "Искры". В них нет внешней красивости солидных буржуазных газет. Слова стоят строго и плотно. Стоят, как солдаты в строю.
Силин любит свою газету, как живого близкого человека. Знает ее "лицо", запах ее помнит. Может, закрыв глаза, наслаждаться заголовками статей из последнего номера, узорами столбцов и букв...

* * *

Он сам возит свою газету от границы. И не думает о том, что возить партийную литературу - трудное и опасное дело.
В маленькой деревеньке возле границы получает очередной транспорт. Они хорошо устроились насчет "пограничных"вопросов. Здесь, в деревеньке, живет свой человек. От него Силин берет литературу. Транспорт невелик, - весь должен умещаться на нем, на Силине. Под рубахой у него - полотняный, широкий пояс. На поясе - два ряда карманов. "Искра" бережно помещается в эти карманы. Остаток укладывается в двойное дно коричневого кожаного чемодана. Чемодан этот обыскивали цепкие пальцы, осматривали придирчивые глаза. Но его "господский" вид ничто не может сглазить. Он остается невозмутимым и неразгаданным...
Силин тоже, когда везет газету, выглядит этаким "спесивым немцем". Ходит гоголем - словно аршин проглотил. Глядит на все свысока. Такая манера выигрышна. Глядишь, и не откроют лишний раз его чемодан...
Всю дорогу после получения груза Силин спит, сидя. Он к этому привык. Соседям по купе он обычно объясняет, что у него такая болезнь позвоночника, при которой можно спать только сидя. Соседи жалеют его, а некоторые боятся: ну как заразишься этой неведомой болезнью!..

* * *

Товарищи приняли решение: направить Силина, в качестве кадрового рабочего, на Оружейный. Но сразу выполнить это решение не удалось: некому было получать литературу. В конце сентября Силин отправился за очередной партией, предупрежденный, что едет в последний раз...
На границе было сложно. Деревенского товарища подстрелили при очередном вояже "на ту сторону". Его не только ранили, но и забрали. Его жена так посмотрела на Силина, что разузнавать подробности расхотелось.
Что было делать? Возвращаться?..
Силин подумал, поколебался и решил идти через границу. Маршрут он знал детально.
Ночи были лунные, что поможет и ему, и погранцам. Силин вспомнил: контрабандисты, идя через границу, вымазывают лицо и кисти рук грязью. Вспомнил, усмехнулся и решил отказаться от такой маскировки.
Хорошо, что костюм у него черный! И зеленая рубашка - тоже кстати!..
Силин шел по лесной тропинке. Деревья мягко трогали его за плечи, гладили по щекам. Лунные пятна светились между деревьями, словно глубокие озера.
А за лесом был открытый, длинный, пологий спуск. И там, внизу, текла река. Она поблескивала, мерцала.
За рекой был такой же лес - но уже заграничный. Добраться бы до него поскорей!
Силин вздохнул тихонько и снял с себя пиджак. Затем свернул его, разгреб листья и запрятал пиджак в каких-то кустах. Остался в темно-зеленой рубашке и брюках. Так все-таки он будет менее заметен...
Сколько ни жди, а надо выходить из-под защиты деревьев. Силин решил, что поползет к реке. Он лег и начал свой бесконечный спуск...
Когда речка плеснула в лицо слабенькой своей волной, он облегченно расслабился.
Речка была неглубокая - на середине вода едва доходила Силину до подбородка.
Холодно было и смешно. И казалось, что все это не взаправду. Будто в театральном представлении участвовал.
На тот берег выполз ящерицей и долго лежал, слушая, как стекает с него вода, журча потихоньку. Потом пополз наверх по склону. Дернулся неосторожно, наткнувшись животом на какой-то острый сучок. И услышал, как звякнули монеты в кошельке.
Этот звук так его напугал, что он задохнулся и долго не мог перевести дыхание...
На том берегу Силин заполз в лес и тогда разрешил себе подняться. Он сразу нашел лесную тропинку и не удивился этому. Сейчас ему казалось, что он все может, все должно у него получаться...
Где-то тут секрет на поляне должен быть!.. Товарищ предупреждал... Вот, вроде бы, сверкает впереди...
Поляна и впрямь так сверкала в лунном свете, что хотелось глаза прикрыть. Поляна была длинная и узкая. В дальнем ее конце матово светился большой камень, наполовину вросший в землю. Там, возле камня, как знал Силин, должны быть в секрете двое солдат...
Он миновал поляну буквально на цыпочках. Шел и удивлялся, что все еще не рассветает.
За лесом открылась деревня. Она стояла на берегу небольшого озера, охватывая озеро подковой.
Прикрытый лесом, Силин помедлил, понаблюдал. Деревня спала, ни одного огонька не было, собаки молчали.
Крайняя изба не была огорожена. Возле крыльца стоял длинный шест. Он вздымался выше крыши - словно палец, упертый в небо.
Силин подошел к этой избе. Поднялся на крылечко. Три ступеньки, два резных столбика...
Он постоял, прислушиваясь. Внутри было тихо. Ни шума, ни шороха...
"Как спокойно все!" - подумал Силин. И стукнул костяшками пальцев в дверь по-условному: два раза быстро и еще один раз - чуть помедлив.
И вдруг словно вихрь налетел. Ночь ожила и завертелась вокруг Силина с сумасшедшей скоростью.
Дверь отворилась, и чужие цепкие лапы попытались втянуть Силина внутрь избы. Силин стряхнул их и рванулся назад.
Какие-то люди выбежали и окружили его. С кем-то он схватился в отчаянной и бестолковой драке. Кто-то охнул два раза под его кулаками.
Но за всеми нападавшими ему было не уследить. Ночь их плодила быстро и расчетливо - как приставучих надоедливых комаров.
Несколько тел навалились на Силина. Он постоял, шатаясь. Дернулся; пытаясь их сбросить. И рухнул, подмятый их тяжестью.

* * *

Очнулся, когда было светло. Лежал на земле, припорошенной сенной трухой. Приподняв голову, огляделся.
В сарае лежал, возле двери. За дверью кто-то расхаживал, тяжело опуская на землю ноги.
Сарай был пустой. Только у задней стены валялись четыре больших деревянных чурбака. Прямо как четыре плахи...
Силин потихоньку встал, ощущая, как болит разбитое лицо. Ноги, вроде бы, держали. Руки тоже были в порядке. Он ими подвигал, проверяя...
Много времени занял обход сарая. Никаких щелей не обнаружилось.
Подошел к чурбакам. Попробовал их поставить друг на друга. Чурбаки были слишком тяжелы для него.
Он снова бросился вдоль стены. И вдруг остановился. Его осенило.
"Земля мягкая! Земля чуть пружинит под ногами! Надо копать!"
Лихорадочное возбуждение овладело Силиным. Он встал на четвереньки и принялся ковшиками ладошек выгребать землю из-под стены.
Земля была холодная и рассыпчатая. Силин ее отбрасывал за спину. Кое-что попадало на волосы и за шиворот, но он этого не чувствовал.
Возле стены появилась выемка. В нее еле-еле поместилась бы домашняя кошка.
"Осталось немного!" - сказал себе Силин...

* * *

Еды ему не приносили, и пленник благословлял за это тех, кто его пленил.
День еще не кончился, когда Силин подрылся под стену.
Он высунул голову из дыры. Момент был рискованный. Если бы его кто-то сейчас увидел, этим бы и кончился его побег.
Длинные тени лежали на траве. Они чернели, будто знамена близкой ночи.
Силину повезло - тень от сарая падала на него. Тень была его сообщницей.
Первым побуждением было - рвануться к лесу. И тут же подумалось, что путь сюда был легким только потому, что тут уже ждали. Значит, обратно надо идти от границы. То есть, прорываться к морю.
До моря - верст шестьдесят. Надо обогнуть деревню и уходить вглубь страны. Силин знал немецкий настолько, что мог сойти за "своего". Деньги у него были.
Дерзкая мысль пришла в голову: а зачем, собственно, деревню огибать? Он отполз от сарая, встал и неторопливо зашагал по дороге. Уже почти совсем стемнело. Мычали коровы в хлевах, коротко блеяли овцы. Суматошный петух вскричал где-то неподалеку и, захрипев, замолк.
Теплые запахи съестного накатывали волнами, когда проходил мимо домов. Силин глотал слюну и чувствовал, как сжимается желудок.
Было время ужина, когда все собираются вокруг семейного стола, когда всем особенно хорошо быть вместе.
Слышны были умиротворенные, спокойные голоса, радостный детский смех.
- Эй, Григор! - окликнули его с одного из крылечек. Силин не обернулся - будто и не слышал окрика. Шел себе да шел, не ускоряя и не замедляя шага.
Исчезла деревня, и Силин остался один. Он один... Да еще ветер, дорога и звезды.

* * *

Телега затарахтела позади и привела его в себя. Большая часть ночи уже миновала. Небо на горизонте посветлело, стало пыльно-серым.
Силин шел, словно в полузабытьи. Когда услышал телегу, оглянулся и хотел броситься с дороги. Но телега была уже близко, и представлялась она в темноте огромной и странной.
Силин остановился и, сделав на лице любезную улыбку, ждал.
- Добрая ночь, господин! - сказал возница.
- Добрая! - согласился Силин. - Далеко ли вы едете и не возьметесь ли меня подвезти за определенную плату?
При свете Луны и звезд Силин увидел, что перед ним пожилой, но крепкий мужчина в шерстяной безрукавке и темных штанах, заправленных в высокие сапоги. У мужчины были пышные седые усы, а на голове - шляпа с пером.
- Я еду к дочери! - сказал возница. - И ехать мне осталось не больше часа! Если хотите составить мне компанию, - пожалуйста!..
- Буду рад! - Силин вспрыгнул на телегу позади возницы и не мог сдержать облегченного вздоха.
- Устали, господин?
- Еще как!
- А почему же вы пешком?
- Я просто богатый бездельник! Иду, куда хочу, и смотрю, как люди живут!
- Вы - счастливый!
- Может быть!.. Я не думал об этом!..
На этом разговор прервался, и они продолжали путь молча. Силин прилег на спину и бездумно смотрел в звездную россыпь. А возница что-то тихонько замурлыкал.

* * *

Въехали в городок с островерхими трехэтажными домами, с электрическими фонарями возле гостиницы и ресторана.
Силин расплатился с возницей и пошел по чистеньким, будто вылизанным, улочкам.
Город просыпался. Краснолицый плотный молочник толкал впереди себя тележку с бидонами. По одному и по двое неторопливо шли рабочие в одинаковых синих комбинезонах. Молоденькая кухарка с корзинкой для провизии на руке стояла на углу, кого-то поджидая, и строила глазки рабочим.
На окраине города толпились похожие друг на друга домики, возле каждого из которых был маленький садик.
Силин увидел магазинчик, - хозяин как раз открывал ставни. Там, в магазинчике, Силин купил себе новый костюм и рубашку.
Старую одежду он свернул в узел и утопил в придорожной канаве...

* * *

До моря Силин добрался без происшествий. Знание языка и наличие денег в брючном кармане помогли ему раствориться среди добропорядочных граждан.
Два дня протолкался в порту. Прислушивался к разговорам грузчиков и матросов, приглядывался к судам. Шпиков он быстро выявил, их было много. Матросские презрительные реплики, обращенные в адрес того или другого шпика, помогли Силину правильно сориентироваться.
Силин был незаметен, пока оставался в толпе. Стоило ему заявить о своем желании уплыть к другим берегам, - внимательные полицейские глаза тут же стали бы его изучать. А у него никаких документов, которыми можно было бы себя прикрыть...
Пожалуй, порт был недоступен. Легально уплыть через порт Силин не мог.
Тогда он переключил внимание на подступы к порту. Прислушивался и присматривался. И в голову ему не приходило, что о нем самом кто-то может подумать как о шпике...
В тот день он разговорился с двумя рыбачками. Сестры-погодки, они выходили в море на весельной лодке без паруса. Марина - младшая -была пошире в плечах, посильнее и попроще. Лайме - старшая - была мечтательна и замкнута, держалась отчужденно. Обе были желтоволосыми и румяными, но Марина казалась более обветренной, а к Лайме загар не приставал.
Силин почувствовал, что мог бы полюбить Марину. Он знал это ощущение - готовности к любви. Душа в таких случаях узнает без слов другую душу, родственную себе, - узнает и тянется к ней...
Они стояли на берегу. Море шептало негромко. Сети, развешанные на кольях, пахли, как скошенная трава. Слева ворочался и погромыхивал порт.
- Что вам от нас надо, господин? - спросила старшая недоверчиво. -Вы не шпик часом?
- Марина, зачем ты так! - укорила младшая. - Человек сам расскажет, когда захочет!..
И Силин решился - стал рассказывать про Карла Маркса и его учение. Он увлекся и по девушкам видел, что его слова звучат не впустую.
Марина подалась к нему, слушая. А Лайме глядела с удивлением.
Прервался Силин, когда из-за хибарки, в которой жили сестры, появились двое.
- Отец! - прошептала Марина.
- И Янис! - добавила мрачно Лайме...
Отец девушек был человеком опустившимся. Красный нос, мешки под глазами, дрожащие руки...
Янис был плечист и мрачен. Волосы всклокочены, кустистые брови топорщатся.
- Чего вы его слушаете, непутевые! - заорал отец девушек. - Это шпик поганый! Да из новых, видать! Позавчера в порту отирался! И третьего дня!..
- Точно! - пробасил Янис. - Я его отлупить хотел, да некогда было!
- Я такой же рабочий, как вы! - сказал Силин спокойно.
- Врешь! - рыкнул Янис и ударил Силина.
Силин не успел уклониться и почувствовал, как жарко стало левому глазу.
Второй удар уже не застал его врасплох. Силин перехватил руку Яниса, отклонился вправо и нанес прямой встречный удар.
Янис пошатнулся и очумело потряс головой.
Схватка стала ожесточенной. Сошлись два стойких бойца, и ни один не хотел уступить другому.
Видно было, что Янис в бешенстве, глаза у него побелели, губы сделались как две ниточки, кровь отхлынула от лица.
Он не дрался - он молотил кулаками. Силин выдерживал эту мясорубку благодаря своим познаниям в боксе, приобретенным на занятиях боевой дружины.
Он даже в атаку перешел и заставил Яниса попятиться.
Но тут кто-то толкнул Силина сбоку. Это было неожиданно и страшно. Силин сбился с темпа, потерял дыхание, оглянулся.
Он успел увидеть ухмыляющуюся физиономию старика-пьянчужки.
- Отец! - вскрикнул кто-то укоризненно.
Тут небо обрушилось на Силина. Оно придавило Силина и замуровало в своей толще.
Наступила темнота...

* * *

Вывел его из пропасти звук песни. Кто-то пел грустно и тепло. Силин купался в этой песне, как в маленькой лесной речушке.
Голос убаюкивал, уносил куда-то. Не хотелось противиться.
Марина!.. - вдруг вспомнил Силин и заснул, утомленный усилием, которое понадобилось, чтобы вспомнить...
А на другой день он случайно подслушал разговор, для него не предназначенный.
Говорили на улице, за порогом лачуги, но голоса были слышны.
- Да оставь ты его в покое, Янис! Чуть не убил, и все тебе мало!
- Ты слепая! Приютила какого-то иудушку!
- Уйди, ради Бога! Прошу тебя!
- За тебя боюсь, Марина! Отдай мне этого типа! Увезу его в городскую больницу!
- У меня ему лучше будет!
- А может, ты влюбилась в этого чужака?
- Тебя это не касается!
- Забыла? Отец твой хочет, чтобы мы...
- Он хочет, а я - нет!..
Здесь Силин захотел встать, но видно здорово его стукнул Янис. Только и получилось у Силина - приподняться, застонать да обратно обрушиться.
Голоса замолкли. Вошла Марина. Она села возле постели, взяла со стола чашку с отваром трав и, приподняв голову Силина одной рукой, другой поднесла чашку к его губам.

* * *

Янис являлся каждый день. И каждый день был под хмельком.
Он заглядывал в дом, сутулясь. Тихим голосом звал Марину. С Силиным избегал встречаться взглядом, вилял глазами.
Марину он отводил подальше от порога и бубнил, бубнил ей что-то.
Если Лайме была дома, она фыркала недовольно и словно бы темнела.
Марина после свиданий с Янисом возвращалась печальная.

* * *

Через неделю Силин чувствовал себя здоровым. Они с Мариной подолгу просиживали у моря, рассказывая друг другу свои жизни.
Силин не говорил о своем отъезде в Россию. Но думал об этом не раз и тревожился. Он хотел бы взять Марину с собой. Согласится ли она?
Не раз ему казалось - вот сейчас он объяснится. Но... мгновение проходило, а вместе с ним проходила решимость.
Время шло. Медлить больше было нельзя. Силин приготовил "окончательные слова" и совсем уже собрался их произнести. И тут он увидел Яниса.
Парень шел слегка покачиваясь. Это у него означало сильную степень опьянения. Возле Силина и Марины он остановился и долго глядел на них, прищурившись.
- Я сказал фараонам, чтобы тебя забрали! - Янис ткнул пальцем в сторону Силина. - Я знаю, ты из их компании!
- Дурак, что ты наделал! - сказала Марина гневно. - Если его заберут, я тебя всю жизнь буду ненавидеть!
Янис помолчал. Потом сказал, старательно выговаривая слова:
- Я его... того... заклал... - я его и спасу!..
На берегу, шагах в пяти от них, лежали рыбачьи лодки. Их черные днища были похожи на туши диковинных животных.
Янис взялся за борт крайней лодки и приподнял его над песком.
- Лезь! - приказал коротко.
Силин глянул на Марину, на ее тревожное лицо, вздохнул и, пригнувшись, полез под лодку.
- Лодка наша! - сказала Марина. - Лежи до ночи!..
- Спасибо, Марина! - голос Силина прозвучал будто из-под земли.

* * *

Едва Силин отыскал себе удобную позу, а Марина и Янис отошли от лодок, едва они перекинулись парой слов, как послышались чужие голоса, и было их много.
- Нету здесь никого! Только парочка!
- Что за парочка? Веди сюда!
- Иди, иди, не упрямься! Слышал, господин офицер зовут!
- А, это ты! - сказал чей-то ленивый голос.
- Да, я это! - сказал голос Яниса.
- Где же твой подозрительный?
- Ушел!
- Куда?
- Не сказал!
- Не ты ли помог ему?
- Больно мне надо!
- Девушка твоя?
- Моя!
- Что-нибудь знает?
- Ничего она не знает!
- Пусть сама скажет!
- Я знаю только то, господин офицер, что Янис любит закладывать за воротник! А уж если выпьет, может придумать такое, чего вовек не бывало!
- Ладно, помолчи! А ты, скотина пьяная, думай, что и кому болтать!
- Сам ты!.. - рыкнул Янис.
Тут Силин услышал звуки драки. Топтались ноги, сыпались шлепки ударов.
Несколько минут голосов не было. Потом снова послышались.
- Слева зайди!..
- Бей!
- Ну гад! Ну дает!
- Вместе! Вместе на него!..
- Что вы делаете! - вскрикнула Марина. - Вы же убьете его!
- Иди ты! - ответил ей кто-то. И снова звуки драки... Громкий стон...
Потом тишина...
- Готов!.. - сказал кто-то неуверенно.
- Ну и черт с ним! - сказал ленивый голос. - При попытке к бегству!..
- Врете! - закричала Марина. - Гады!..
- Что ты!
- Зачем!...
- Не надо!..
Это сразу несколько испуганных голосов. А затем - выстрел. И рев разъяренных;
- Прибить ее суку!
- Как этого!
- Как сообщницу!..
- В камеру ее! - сказал ленивый голос. - Пусть на виселице болтается!
- Не пожалею! Не покаюсь! - отчетливо сказала Марина. - Всех бы вас уничтожить, звери!..
- А этого куда?
- Здесь заройте!..
Повозились... Потом песок заскрипел под тяжелыми шагами... Полицейские уходили. И уводили Марину.
Силин лежал, оцепенев. Было чувство, что его самого тут нет. Одно только ухо, осужденное слушать...
Снова песок стал скрипеть. Судя по голосам, пришли двое.
- Тут копнем?
- Все равно где!..
Они замолчали, только лопата позвякивала, натыкаясь на мелкие камешки.
- Хватит!
- Мелковато!
- Христианину мелковато! Злодею - как раз!
- Крещеный, небось, тоже!
- Крещеные законы уважают!
- Ну, взяли!..
Лопата зашваркала торопливо. Зарывать яму легче, чем выкапывать.
Опять проскрипел песок. Силин остался один. Лежал и плакал тихими страшными слезами. Закричать хотелось. Но кричать было нельзя - а ну как оставили соглядатая на берегу...

* * *

Лайме испугалась, когда он шевельнулся под лодкой. Силин помог ей лодку перевернуть и стащить к воде.
- Ты все знаешь?
- Про Марину и Яниса? Да!
- В доме засады нет?
- Нет, не оставили!..
- Я не могу уйти, Лайме! Надо освобождать Марину!
- Это дело не твое! Есть местные товарищи!
- Точно? Есть?
- Да! Точно!.. Держи лодку! Я весла принесу!..
Силин остался возле лодки. Он окинул взглядом море, небо, мутное пятно Луны за облаками. И вдруг почувствовал, что и небо, и море, и берег еще полны присутствием Марины, еще не успели забыть про нее.
Они обязательно вернутся сюда. Он будет верить, что товарищи Марину освободят...
Лайме подошла с веслами. Одно весло дала Силину, другое вставила в уключину сама.
- Сзади садись! - приказала. - Я буду грести! Ты меня сменишь, когда устану!
Силин столкнул лодку в воду и уселся на корме. Лайме посмотрела на него сочувственно и взялась за весла...
Утром они были уже в русских территориальных водах...

* * *

Товарищи приуныли, когда Силин вернулся. Столько было надежд на его поездку! Так необходима литература!..
- Нужна тайная типография! - сказал Силин на заседании партийного комитета. - Нужна типография здесь, на месте! Ее нужно хорошо законспирировать! Работать в ней должны боевики!
- А ты подумал, сколько надо денег, чтобы такую типографию иметь? - спросил седой, как лунь, старик-сапожник.
- Экс нужен! - сказал Силин.
- Есть и другой путь! - не согласился старик. - Печатанье листовок в легальных типографиях!
- Никто из хозяйчиков не будет!..
- А если их заставить?..
- Понял! - сказал Силин. - Разрешите мне испробовать этот путь!
- Возьми верных людей и действуй! - сказал старик.
- Я подумаю. Возможно, лучше будет в одиночку!.. - сказал Силин.

* * *

На Оружейном была тревожная обстановка. Партячейка вела там активную работу, но, в силу немногочисленности, повлиять на каждого рабочего, конечно, не могла.
К тому же на заводе велика была прослойка "стариков", которые слепо стояли за веру, царя и отечество и никакой агитации слушать не хотели.
Велика была также прослойка недавних крестьян. Они были темным, сырым материалом. Старики-рабочие представлялись им хорошими примерами для подражания.
Число сознательных рабочих, которые хотели бороться за свои права, не приближалось и к половине общего числа заводских.
Мастера привыкли, что рабочие не ропщут, и в каждую получку недодавали кому по копейке, кому - по пятаку. К тому же выплата получки могла, по произволу сменного мастера, задержаться на сутки, а то и надвое.
А тут еще затеяли собирать деньги на памятник "обожаемому монарху". Делалось это просто: в день получки рабочий не видел заработанных денег до тех пор, пока не записывал сколько-нибудь "на памятник".
Рабочие роптали. Многодетные роптали громче всех. Но на открытое проявление недовольства не соглашались, - у ворот завода каждое утро собиралась толпа безработных, готовых тянуть лямку за гораздо меньшую зарплату.
Заводская партячейка считала, что сбор денег на памятник - удобный повод для стачки протеста. Листовки нужны были, как хлеб, как воздух. Без них выступление заранее обречено было на провал. Без них выступление не могло состояться. Листовкам поверит даже тот, кто ни за что не поверит конкретному человеку.

* * *

Типография Витмана занимала двухэтажный кирпичный дом на Чиновничьей улице. Конторка владельца была на втором этаже. Там хозяин принимал заказы и производил расчеты с клиентами. Отдельного хода на второй этаж не было. Посетитель, желающий попасть к хозяину, проходил через первый этаж, мимо грохочущих станков и деловитых рабочих. Затем посетитель поднимался по железной винтовой лестнице и оказывался в коридорчике перед дверью, на которой висела табличка из белого картона. Строгие черные буквы на табличке гласили: "Витман и Компания. Издательское дело." Заглавные буквы были оттиснуты золотой краской и светились красиво и загадочно.
Силин все приметил: и пустынность улицы, и отсутствие городового, и то, что рабочие на посетителей не обращают внимания, - значит, не вспомнят и не опознают при случае.
Он постоял, разглядывая табличку, и осторожно постучал в дверь костяшками согнутых пальцев.
Сочный баритон пригласил войти, и Силин, открыв дверь, предстал перед хозяином типографии.
Витман в белой рубашке и черном жилете сидел за столом, заваленным бумагами.
Сидел он лицом к посетителю, посверкивая маленькой, недавно рожденной лысинкой, обрамленной кудрявыми каштановыми волосами.
Что-то он подписывал, пока входил Силин. Быстро - листок за листком - подмахивал единым росчерком.
Едва Силин прикрыл за собой дверь, хозяин тут же прекратил свое занятие - воткнул ручку в бронзовый письменный прибор, который красовался на столе, отодвинул бумаги и всем своим видом показал, что готов слушать внимательно.
- Инженер Петр Петрович Кузнецов!
- Мойша Яковлевич Витман! Прошу садиться!
Силин опустился в мягкое кресло, что стояло напротив стола.
- Не желаете ли сигару, Петр Петрович?
- Нет, спасибо! У меня есть срочный заказ! Вы знаете, что в городе начато строительство большой пристани?
- Возле Оружейного завода? Как же-с!
- Я - производитель топографических работ. Мне нужно отпечатать у вас тысячу инструкций небольшого формата.
- А как срочно вам нужно?
- Я желал бы уйти отсюда, имея их при себе!
- Вы при экипаже-с?
- Нет, я попрошу вас распорядиться! Пусть ваши люди наймут извозчика!
- Хорошо-с!..
Витман нажал на кнопку, невидимую для Силина, и где-то близко, за стенкой, перекрывая гул типографских машин, протрезвонил электрический звонок.
- Вы преуспеваете! - сказал Силин одобрительно. - Сигары, электрическая сигнализация!
- Стараемся! - Витман расплющил в улыбке свой горбатый нос. Тут явился служитель канцелярского вида - бледный молодой человек в невзрачном сером костюмчике и лоснящихся черных нарукавниках.
- Колюша, сбегай, возьми извозчика! Пусть подождет Петра Петровича!
- Слушаю-с!
Молодой человек ожег Силина неприязненным взглядом и исчез.
- Честолюбец он у вас! - ворчливо сказал Силин.
- Правильно изволили заметить! Гордец! Клиентов потешает!
- Как желаете получить с меня за работу? Наличными или чеком?..
- Наличными было бы желательней!
- Пожалуйте!..
Витман назвал сумму. Силин, не торгуясь, отсчитал купюры.
- А теперь извольте взглянуть на текст!..
Силин вытащил из внутреннего кармана пиджака вчетверо сложенный лист, неторопливо расправил его и положил на стол...

* * *

Витман читал долго. Даже губами слегка шевелил. Когда он поднял голову, в глазах у него был ужас, и нос покрылся капельками.
- Но ведь это же... Это же...
- Прокламация! - спокойно согласился Силин.
- Но зачем же ко мне?..
- А к кому еще? Одна типография на весь город!
- Но я патриот!.. Я в полицию!..
- Не посмеете!
- Это почему же?
- Потому что у меня наган! Видите, правая рука в кармане! Силин вытащил правую руку и показал Витману, что действительно вооружен.
- Вы - ужасный человек! Меня будет мучить совесть!
- Я прибавлю сотню, чтобы успокоить вашу совесть!
- А если власти узнают?
- Тогда вы расскажете про пистолет!
- Нда!.. Ваше нахальство даже чем-то симпатично!
- Ваш патриотизм тоже чем-то симпатичен!.. Витман и Силин рассмеялись, как добрые приятели.
Тут вернулся Колюша и доложил, что извозчик ожидает на улице...

* * *

- Пойдемте! - пригласил Силин, вставая. - Вы хотели показать мне ваше дело!
- Пойдемте! - сказал Витман.
Они спустились по винтовой лестнице втроем: Колюша что-то почуял и плелся следом, не отставая.
Гул типографских машин влился в уши, наполнил их.
Витман подошел к молодому наборщику, который составлял строчку, ловко выхватывая литеры из наборной кассы.
Что-то ему Витман прокричал в самое ухо, и наборщик, видимо, услышал. Его руки успокоились, тело расслабилось.
Хозяин ткнул ему под нос бумагу с текстом. Наборщик взял небрежно. Но едва стал читать, удивленная улыбка осветила лицо. Наборщик глянул недоверчиво на хозяина. Тот мотнул головой в сторону Силина. И наборщик посмотрел на Силина с таким непередаваемым лукавством, что у Силина сразу отлегло от сердца.
Силин опасался подвоха. Он уже понял, что одному на такие дела ходить больше не следует. Это неразумно, это почти что верный провал...
Когда они втроем поднимались в конторку хозяина, Силин уже был уверен, что все очень плохо, и ситуация вышла из-под контроля. Что без него будет в печатном цехе, он не увидит...
Мрачные предчувствия одолевали Силина.
- Ну вот, Петр Петрович, - осталось немного подождать! - сказал Витман. - Колюша, принеси нам по чашке кофейку! Это в соседней комнате, Петр Петрович! Надеюсь, вас не обеспокоит, что он выйдет?
- Нисколько! Лишь бы вас не обеспокоило! - Силин дернул правой рукой, словно вынуть ее хотел из кармана.
Колюша наклонил голову и вышел, ни на кого не глянув.
- Не хотите ли газету, Петр Петрович?
- Пожалуй!..
Витман вытащил из-под кипы бумаг свежий номер "Семидворского вестника".
Силин взял газету и уставился в нее.
Два человека сидели и ждали чего-то. И оба делали вид, что все хорошо и ничто их не беспокоит.

* * *

Витман сдался первый - перестал изображать безмятежное спокойствие. Он заерзал, поглядывать начал то на дверь, то на окно.
- Нервничать изволите? - спросил Силин.
- Я человек, а не бесчувственная колода! - буркнул Витман. Стук в дверь прервал его слова.
Витман, едва услышав стук, мгновенно побледнел, как бумага, и беззвучно нырнул под стол. У него это очень ловко получилось.
Силин напрягся, подвытащил наган из кармана и сказал охрипшим голосом:
- Войдите!..
Дверь отворилась, и за нею оказались двое - молодой наборщик и еще один типографский рабочий. Лица у них были веселые.
- Мы сделали ваш заказ! А где хозяин?
- Тут я, тут! Бумажку поднял! - Витман, кряхтя, поднялся из-за стола, и в руке у него, действительно, была какая-то бумажка.
- Выдавать заказ? - в один голос спросили рабочие.
- Где Коляша? Пускай он выдаст!
- Не знаем, где он!
- Ну, тогда выдавайте! - сказал Витман, и в голосе у него было плохо скрытое недовольство.
- Просим вас! - рабочие посторонились, давая дорогу Силину. Силин пошел вперед, рабочие за ним. Замыкающим - с видом побитой собаки - плелся Витман...
Рабочие сами вынесли к извозчику две толстые пачки листовок и положили их рядом с Силиным, подождав, пока тот усядется.
- Ваш текст! - сказал наборщик и передал Силину листок.
Силин улыбнулся рабочим. Что-то важное сказали они друг другу глазами.
- Поехали! - приказал Силин в спину извозчику. И пролетка покатилась по булыжной мостовой, постукивая и поскрипывая.
Силин вынул из кармана бумажку с текстом листовки, отданную ему наборщиком.
На бумажке было приписан другим, не силинским почерком: "Не верьте хозяину! Он посылал Колюшу в полицию! Но мы его заперли на складе! Вечерком выпустим!"
Подписей никаких не было, да разве они тут нужны!..

* * *

Толпа бурлила между слесарными мастерскими и кузнечным цехом.
- Кончай работать!
- Что людей смущаешь, смутьян!
- Смирение позабыли!
- Бог голодных кормил, а от нас последнее тянут!
- Прошение надо писать!
- Силой брать надо!
- Горлопанить вы горазды! А чем семьи кормить будете?
- Кончай работать!
- А требования какие?
- Чтобы денег не брали на статую!
- Да как же на царя не дать! Совестно!
- Ты - царю, а царь тебя нагайками!
- Братцы, может, по копейке согласимся отдать? И не больше!
- Охульники вы! Царь-батюшка за народ!..
Силин стоял в толпе, одетый как мастеровой. Ему хотелось выступить. Но выступать сегодня поручено другим товарищам. У него поручение - смотреть и слушать.

* * *

Старичок-сапожник смотрел на Силина мрачно.
- Пока ты был на заводе, я в типографию наведался. Ты знаешь результаты своей вылазки?
- Стачка на Оружейном - вот результат!
- В типографии четверых забрали!
- Но листовки сработали! Они нужны обязательно!
- Но у типографии теперь фараон торчит! Попробуй сунься!
- В одиночку нельзя, согласен! Захватим типографию боевой дружиной!
- И надолго ты ее захватишь?
- Листовку новую сделаем!
- Сомневаюсь! Четверых убрали - остальные напуганы!
- Тайная типография нужна! Своя! Постоянная!
- Комитет об этом думает! А пока устроишься в слесарные мастерские и станешь ходячей листовкой! Организуешь рабочий кружок, а позднее, на его основе ~ боевую дружину! Справишься?..
Силин помолчал, обдумывая.
- Справлюсь, пожалуй! - сказал спокойно...