Степан Кабанов (18 лет, г. СПб)

ДОЛЖНО БЫТЬ РАЗРУШЕНО…
(Фантастическая повесть)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПОХОД

1.

Их было четверо, и они решили рискнуть. Они решили зайти в Башню. В конце концов, жизнь их не так уж прекрасна, чтобы ею всерьез дорожить.
Гиг - их вожак - был сумрачен. Действуя на свой страх и риск, он мог заработать отлучение от Круга. Отлучение же от Круга резко понижало возможность выживания.
Но с другой стороны, Селище должно быть разрушено. Вполне возможно, что путь к его разрушению пролегал через Башню.
Хотя, может быть, через Башню пролегал путь всего-навсего к погибели всех четверых юнаков.
Лина, его подруга, тоже поглядывала сумрачно. Лина была верным зеркалом Гига, - всегда светилась его отраженным светом. Лина без Гига не мыслилась, так же, впро-чем, как Гиг - без Лины.
Другая пара - Малк и Звента - сомнениями не обременялась. Они были в той поре, когда юнята превращаются в юнаков, но еще не превратились. Их тела сейчас теряли округлость, присущую юнятам, - начинали вытягиваться. Малк и Звента были поглощены тем, что с ними происходило, и целиком полагались во всем остальном на своих дружей…
Башню Гиг выбрал самую дальнюю - на завершии охотничьих троп. Она была разрушена больше других. Зубчатый контур уродливо искрошен и перечеркнут зияющими трещинами. Гигу приходило в голову, что она может взять да и рухнуть, но Гиг надеялся, что она рухнет не в их присутствии.
Проникать внутрь как раз и пришлось через одну из трещин. Малк и Звента, слов-но прилипчивые клейпы, вползли по выщербинам до косоугольной дыры, отвязали от ног лианы-шершавцы и закрепили их за каменные выступы.
Гиг и Лина, стоя у подножия Башни, старательно за лианы подергали, а затем потя-нулись по ним вверх, - неторопливые, как вошки-лизявы.
- Мы пошли? - спросил Малк шепотом, увидев перед собой Гига и рукой указал вовнутрь.
- После меня! - сказал Гиг.
Он втиснулся в дыру, согнувшись в три погибели, и выбрал шершавец, наматывая себе на кисть и на локоть. Лина повторила все его действия.
Затем они стали смотреть во внутрь - все четверо.
Колоссальность Башни здесь ощущалась гораздо лучше, чем при взгляде со стороны.
Они были ненамного выше третьего по счету междуэтажного перекрытия. Над ними висели такие же - полуразрушенные - перекрытия, число которых незнаемо.
Через трещины в стенах и откуда-то сверху проникало достаточно света, чтобы не тыкаться наугад, как слепой ирбис.
Свет был голубовато-сероватый. Он придавал всему, что внутри, оттенок нереально-сти, неправдоподобности.
А внутри было красиво и нестрашно, - Гиг сразу это понял. На стенах висели раз-ноцветные куски нетающего льда, называемого стеклом. Лазутчики, побывавшие в Селище, рассказывали про это чудо, и теперь Гиг сам его увидел.
Ему захотелось унести с собой хоть одну такую льдинку, и, движимый этим жела-нием, он повис на руках, оттолкнулся от стены и мягко спрыгнул на пол. Лина,
Малк и Звента повторили его действия почти неслышно.
Ничто не шелохнулось в ответ на их появление. Никакая угроза не ощутилась.
Они замерли, прислушиваясь.
Длинный ветер шелестел снаружи. Башня тихонечко постанывала. Она была стара и хотела умереть.
Далеко внизу - должно быть, на уровне почвы, - приглушенно побулькивала вода. Там, наверное, пробился из-под земли маленький родничок и лепетал свою песенку, не ведая, куда попал…
Гиг первым, как и положено, нарушил каменную неподвижность.
- Осмотримся тут! - шепотом изложил план действий. - Потом вниз!..
- А если вверх?.. - не согласился Малк.
- Потом, может быть, и вверх! - выдержав паузу, сказал Гиг.
Звента посмотрела на Малка с гордостью. Они с Малком - юнята, но вот же - спо-рят на равных с юнаками…
Пол под ногами был неровный. Когда-то выложенный деревянными пластинами, сейчас он походил на изгрызенный рыбий бок. Деревянные пластины взбугрились, выщербились, заросли лишайниками. Волнистые лишайники словно нарисованы были на кривых деревяшках.
Гиг шевельнулся. Следом за ним зашевелились остальные. Звента задрала голову, что-то высматривая вверху. Малк старательно наматывал себе на пояс лиану-шерша-вец.
Гиг с одобрением посмотрел на него и кивнул Лине, - чтобы сделала то же самое.
Он первым двинулся к лестнице, ощупывая пол перед каждым шагом.
Предосторожность была не лишней. В одном месте вдруг послышалось характерное шипение, и Гиг поспешно отдернул ногу.
Под полом был стрелолист. Звук подавала вскрытая газовая вакуоль…
Вот шипение резко оборвалось, и сквозь трещину между деревянными пластинами резко выметнулся ороговелый шип.
Шип вонзился в потолок, и с его влажно поблескивающих граней стали медленно стекать маслянистые капли яда.
Гиг выждал, пока упадут семь капель, и двинулся дальше, обогнув опасное место. Ритуал диктовал такое поведение. Семь капель выжди и окажи тем самым уважение своему врагу. Хотя, возможно, и не в соблюдении ритуала смысл. А в том, что зву-чание каплющего яда не дает активироваться другим особям, прячущимся по сосед-ству.
Лестница сохранилась прекрасно. Возможно, потому, что сделана была не из дерева, а из черного металла. Гиг с неодобрением подумал о Предках, предпочитавших существовать в таких вот Башнях, а не на вольных просторах под открытым небом.
Внизу было интереснее и страшнее. На стенах не было красивых стекол. Были стек-ла другие - некрасивые, большие, зеленовато-серые, слегка выпирающие из стены.
Под ними торчали из стены какие-то рукояти. Гиг попробовал подергать за них. Но рукояти из стены не вынимались, - они только немножко перемещались вверх и вниз. Порою - в ответ на его движения - в стенах что-то жужжало. Гиг прекрасно понимал, что это не осы и не шмели, - это не до конца умершие механизмы пытаются подать голос.
Механизмы были прокляты на Круге. Механизмы были врагами юнят и юнаков. Механизмы подлежали уничтожению. Только поганые старпы ими не гнушались. Но старпы, как известно, не люди, а монстры. Бешеные отродья. Только в их больных головах могла зародиться безумная идея - механизмы создавать и использовать.
Гиг скользнул взглядом направо и налево. Эти странные слепые стекла были не только на стенах. Тремя длинными рядами они проходили через центр площадки.
Не все были целыми. На некоторых зияли звездообразные трещины. Или - опять же звездообразные - дыры. Из дыр несло мерзким запахом “пьяной плесени”.
- Сокрушим? - шепотом вопросил Малк, указывая на центральные ряды.
Гиг отрицательно покачал головой. Сейчас отвлекаться было нельзя. Уничтожить стекляшки - пустяк. Не за этим они лезли в Башню…
Осторожно пробуя ногами деревяшки, - не спрятался ли где-то еще стрелолист, - Гиг приблизился к лестнице, ведущей вниз. Лина, Малк и Звента - шаг в шаг - по-вторяли его движения.
На лестнице, ведущей вниз, никаких потаенных неприятностей, подобных стрелоли-сту, не оказалось. Гиг решил, что это хорошая примета и хорошее предзнаменование
Судя по довольному сопению Малка, юнята думали так же.
На этом этаже журчание ручья слышалось громче. До него, до ручья, оставался всего один лестничный пролет. Всего один пролет оставался до земли.
Ручей погромчел, свет - поутишился. Сумерки были плотными, поэтому разглядеть стены сразу не удалось. Гиг напрягся, пытаясь активировать свое ночное зрение. И ему это удалось, хотя обычно для активации ночного зрения нужна была Олна.
Стены усыпались зеленоватыми мерцающими искрами. Старшие юнаки говорили как-то на Круге, что искры, видные во тьме, - это выбросы световых квантов из микро-мира. Но Гиг не понимал старших ни тогда, ни сейчас.
Он увидел темно-багровую спираль на фоне мерцающей зеленоватости и остолбенел.
Подняв правую руку, он сделал ею знак опасности - для тех, кто шел следом. По этому знаку его спутники должны были замереть и не шевелиться без его разреше-ния.
Темно багровеющая спираль была сдвоенной. Разглядев это, Гиг возблагодарил Бога и стал еще неподвижнее, окаменел еще больше.
Светимость второй спирали была, по крайней мере, гораздо меньшей, чем первой. Она была едва намечена в зеленоватой искристости.
Неужели это он? Неужели это - легендарный гамелин? Заиметь его - заветная мечта каждого юнака. На Круге о гамелинах столько всякого порассказано, что, когда начинаешь вспоминать, в голове возникает сумбур.
Гиг стоял и смотрел. И дышать боялся.
Только бы не спугнуть!
Он заметил, что вторая - слабо выраженная - спираль содрогается. Словно она замерзла на холоде и теперь старается согреться.
К тому же, содрогаясь, она изменяется. Становится более четкой. Наливается цветностью.
Между первой и второй спиралями - многочисленные прозрачные, почти невидимые, тяжи. Если бы вторая спираль не дрожала, тяжи были бы абсолютно невидимы.
Возможно, первая спираль передает второй по тяжам все свои качества…
То есть, вторая спираль как бы порождается первой.
Да и “как бы” тут не при чем.
На глазах Гига первая спираль, действительно, порождает вторую.
То есть, гамелин размножается.
И если встреча с гамелином - редкость, то встреча с гамелином, который размножа-ется, - такая редкость и такая удача, которую вообще вообразить невозможно…
Вот он закончил формироваться, второй гамелин… Стал равным первому по цвету и плотности…
Гиг пялился на него во все глаза…
Какое-то взбурливание прошло по длинному телу новорожденного гамелина. Словно десятки маленьких спиралей - бурые на буром - навинтились на него.
Потом лопнули все тяжи-связки, сверкнув яркой прозеленью.
Второй гамелин полностью отделился от первого.
Гиг понял, что медлить больше нельзя. Разойдясь, гамелины - рожденный и рождающий, - станут невидимы. Станут недоступны для восприятия. И никогда не будет у него второго такого шанса.
Сделав знак своим - “Стоять на месте! Не вмешиваться!” - Гиг прыгнул вперед, оплел пальцами сдвоенного гамелина и сжал пятерню изо всех сил.
Гамелин под его пальцами замер на мгновение. Затем задрожал, и дрожь его - по-началу почти неощутимая - быстро становилась крупной, неприятной, мучительной, невыносимой. Гиг чувствовал, как ноет, как болит его тело, терзаемое множеством крохотных острых зубов. Все в Гиге сотрясалось, металось в поисках спасения. Буд-то был он сейчас не юнаком, а деревом, на которое налетел ураган. Ураган вцепился в дерево и пытается вырвать его с корнями. А дерево впиявилось в почву и гнется и трещит, одержимое страстной надеждой - выстоять, выдержать…
Сквозь боль Гигу казалось, что он видит какие-то картины, мелькающие с невообра-зимой быстротой. Волосатые перекошенные морды - карикатуры на красивые лица юнаков и юнят. Злые взгляды. Воздетые для удара кулаки. Кровь, кровь, кровь…
В сильных лапах - нет, все же руках - оружие. Бьющее, рубящее, режущее, колю-щее, стреляющее… Бесконечная бойня… Бесконечные схватки всех со всеми…
Это старпы… Это их жизнь… Эти картинки - про них…
Отвращение к тому, что увидел, заставило Гига передернуться. Будь прокляты старпы! Будь прокляты от его, Гига, имени так же, как были они проклинаемы на Круге не раз - от имени всех юнаков и юнят!
Старпы уроды. Но уроды сильные - потому что верят в свою поганую технику и
пользуются ее поганой помощью.
Некоторые юнаки говорят, что техника старпов - умирающая. Что настанет день, когда она прекратит действовать и вся-превся замрет навсегда.
Но Гиг этому не верит. Гиг много раз находил - и здесь, в этой Башне, тоже на-шел - подтверждения своему неверию. Техники так много вокруг, что вся она умереть не сможет никогда…
Если, конечно, юнаки не найдут каких-нибудь новых и совершенных способов ее уничтожения. Такие способы наверняка есть. Ведь те, кто всю эту технику создавал в древние времена, наверняка знали способы, как ее обуздывать…
Гиг потряс головой, отгоняя видения, словно бы просыпаясь от тяжелого сна. Стра-шные картинки из жизни уродов-старпов перестали мелькать…
И гамелин больше не содрогается… И боль, им вызванная, исчезла… Будто ее никогда и не было…
- Будь моим навсегда, и я буду твоим - навсегда! - мысленно произнес Гиг формулу Симбиотического Заклятия. - Пусть отныне даже смерть не сумеет нас разлучить!..
После его слов по телу гамелина прошла мягкая волна, оно стало податливым как трава.
- Закрой глаза! - услышал Гиг мысль, излученную гамелином, и поспешил выполнить просьбу.
Там, за закрытыми глазами, быстро разгоралось желто-зеленое зарево. Оно было таким ярким, что если бы Гиг мог, он бы, под опущенными веками, закрыл бы глаза еще раз.
Одновременно податливое тело гамелина в руках у Гига нагревалось - правда не с такой скоростью, как набирало силу зарево.
Свет блистал, тепло накапливалось. Держать гамелина становилось все труднее. Ка-залось, кожа на ладонях вот-вот лопнет, скрутится и вспыхнет, как сухие листья в костре.
Гиг морщился, ежился, пританцовывал на месте, шипел сквозь стиснутые зубы.
Настал момент, когда силы иссякли, терпение истощилось, и Гиг был готов гамелина отпустить.
Но тут он услышал шепот:
- Держи! Потерпи еще немного!..
Гиг удивился этому шепоту, стал решать, от кого он исходит - от гамелина или, может, от Малка - и не заметил, как в нем откуда-то появились новые силы.
Свет, излучаемый гамелином, был странным. Он больше походил на жидкость, чем на свет. Казалось так потому, что свет - через уголки глаз - просачивался под закрытые веки и растекался под ними, приятно гладкий и совсем не слепящий.
Все больше его скапливалось, и все мягче он делался, не причиняя Гигу никаких неудобств.
Затем глаза превратились словно бы в воронки, и свет, кружась в этих воронках, падал и падал в них. А когда снаружи он иссяк и весь перетек под закрытые веки, свечение гамелина прекратилось, и его длинное тело стало ощутимо остывать в обо-жженных руках Гига.
Гиг подождал, пока оно сравняется с его собственной температурой. Потом, не раз-жимая пальцев, оглянулся на своих.
Лина, Малк и Звента застыли в тех позах, в которых застал их приказ Гига - замереть.
Лина глядела спокойно, поскольку знала, что Гиг защитит ее обязательно.
Малк, склонив голову к левому плечу, полыхал глазищами, будто факелами. Нестер-пимое любопытство было на его лице. Желание все увидеть, все понять, во всем принять участие.
Звента была видна в профиль. Она стояла наискосок от Малка за его спиной. Ее остроносый профиль был похож на птицу сойку, готовую в любой миг вспорхнуть и улететь от опасности.
Гиг улыбнулся им ободряюще и, испытывая чувство наивысшего в своей жизни торжества, медленно и бережно - виток за витком - намотал на поясницу мягкого послушного гамелина…
Потом они спустились на самый нижний уровень Башни.
Тут громко шумел ручей, вытекая из-под одной стены и снова пропадая под землей возле стены другой. Густые заросли бормоглота окаянного покрывали все пространство между стенами. Опушенные длинными ворсинками синие листья растений здесь, внизу, казались черными. По ним, по листьям, когда приблизилась четверка, словно бы прошелестел ветерок. Гиг знал, что ласковые взмахи листьев бормоглота далеко не безопасны. С длинных ворсинок при движении листьев срывалась почти невидимая пыльца. Если достаточно ее наглотаться, можно впасть в бесконечный сон, равнозначный смерти.
Быстро все осмотрев, Гиг дал знак к отступлению…
Хотелось погрузить горящие руки в говорливую воду, но неизвестно, какая она здесь была - ядовитая или нет…

2.

Башня вытарчивала из-за горизонта, словно больной зуб…
Не верилось, что они совсем недавно в ней были…
Не верилось бы, если бы не гамелин…
Гиг остановил своих и хотел снять с себя рубаху, сотканную из крапивных волокон.
Но когда опустил глаза, обнаружил - гамелина на пояснице нет.
Странная раздвоенность возникла. Стоило поднять глаза, и появлялось четкое ощущение, что гамелин на месте. Стоило же глаза опустить - нет его, не виден…
Может быть, действительно не виден? Стал невидимым из каких-то своих таинственных соображений?..
Возможны еще две причины его отсутствия. Первая причина - незаметно для Гига он упал с поясницы, потерялся по дороге. Но против этого - Симбиотическое Заклятие. Симбиотическое Заклятие связало гамелина и Гига навсегда - до конца дней любого из них.
Вторая причина - гамелин каким-то образом просочился сквозь рубаху и теперь находился в Гиге, в его теле.
То есть, гамелин уже сделал то, к чему Гиг еще только собирался его принудить.
- Отзовись! Ты где? - вопросил Гиг мысленно.
- Ты мой навсегда, а я - твой! - мгновенно и так же неслышимо отозвался гамелин.
Здесь он! Внутри! Симбиотическое Заклятие сработало, как и должно было! Беспо-коиться ни о чем не надо!..
Гиг вздохнул облегченно и оглядел своих.
Лина, Малк и Звента сидели кружком вокруг небольшого костерка и поджаривали насаженные на прутики батты - сладковатые овальные фрукты землисто-черного цвета, даруемые Травностью на пропитание юнакам. Батты, поджариваясь, становились золотисто-красноватыми. Липкий сок пропотевал сквозь их гладкую кожуру и застывал на ней белыми точками и бугорками.
По синим стеблям виксы неторопливо ползли клейпы и лизявы, в воздухе толклись нетерпеливые шорши. И тех, и других привлекал нежный аромат жарящихся плодов.
- Что вы знаете о гамелинах? - спросил Гиг у своих, и ему показалось, что не он сам задал этот вопрос, а проговорил это его, Гига, устами тот, кто был теперь внутри него.
- Гамелин - растение-паразит! - с непонятным для Гига вызовом выпалил Малк.
- Ну что ты! - мягко упрекнула его Лина. - Это Божий дар! Он достается лишь Избранным! В нем колдовская сила!
- Говорят, он делает Юнака бессмертным! - робко вставила Звента.
- На нашей памяти им смог овладеть только Бенг! - задумчиво сказал Гиг.
- Но Бенг погиб! - все с тем же упрямым вызовом сказал Малк.
- Не погиб, а не вернулся из Селища! - поправила Звента.
- Это одно и то же! - сказал Малк.
- Говорят, в Селище есть тюрьма, - сказала Звента, - и в ней искривляется время, и в искривленном времени юнаки превращаются в старпов.
- Я слышал об этом! - сказал Гиг. - Старпы нарочно придумали такую тюрьму, чтобы делать нас такими, как они сами!
- Если гамелин такой колдовской, - вдруг выкрикнул Малк, - прикажи ему, чтобы он поднял тебя в воздух! Чтобы ты полетел, как птица!
- Зачем! - пожал плечами Гиг. - Я не хочу летать!
- А я хочу! - выкрикнул Малк. - Слышишь, хочу! Почему все тебе да тебе!..
На глазах малыша заблестели злые слезы.
“Неужели и я был таким?” - подумал Гиг снисходительно.
А Лина молча подвинулась к Малку и прижала его голову к груди. Звента сочувственно глядела на это, и в нагретом плавящемся воздухе казалось, что волосы на ее голове шевелятся, как змеи.
- Пусти! - сказал Малк сердито и вытер слезы тыльной стороной ладони.
Лина печально улыбнулась и отстранилась от Малка. Она была сейчас так хороша, что у Гига от ее красоты защемило сердце. Печаль подруги словно была адресована ему, словно в чем-то его упрекала.
- Надо разрушить Селище! - сказал Гиг, чтобы отвлечься, и сам себя поймал на том, что повторяет сердитые интонации Малка.
Малк, похоже, тоже это почувствовал. Он с интересом посмотрел на Гига, улыбнул-ся, а затем звонко и переливчато засмеялся. Его смех, словно маленькая разноцвет-ная птица, затрепетал в воздухе.
- Как его можно разрушить? - робко спросила Звента.
- Это главный вопрос нашей жизни! - сказала Лина.
- Мы вернемся в Стан и зададим его на Круге! - пообещал Гиг.
- Ответ известен! - сказал Малк. - Надо идти в Селище! От самих старпов надо все узнавать!..
- Ходили многие! - сказал Гиг. - Но никто не вернулся!
- А мы вернемся! - сказал Малк уверенно. - Я вернусь! Я не струшу!..
Потом, когда трое спутников уснули, Гиг еще долго сидел у костерка и бездумно смотрел на фиолетовую Олну, несущуюся сквозь желтые тучи, как лодка-долбленка.
Куда ни глянь, далеко-предалеко расстилались ровные просторы Травности, озарен-ные мерцающим светом. Свет Олны заполнял воздух и толокся в нем, и подрагивал, словно бесчисленные стаи шоршей. Прозрачные и бесшумные, эти шорши были волщебными, удивительными и совсем не такими надоедными, как те, что встречаю-тся днем.

3.

Через два дневных перехода они возвратились в Стан.
Стан, как всегда, жил своей бурлящей многоголосой жизнью. Ровными рядами стояли консы - жилища юнаков и юнят. Любой конс легко воздвигался из нескольких жердей, врытых в землю по кругу и сверху связанных вместе лианой-шершавцем. Каждый конс был покрыт шкурой вордора - огромного неповоротливого травоядного ящера. Над каждым - на одном из шестов - сидел ручной скокл, стара-тельно сложив свои стремительные стреловидные крылья.
Центром Стана была площадь, на которой располагалось Кострище. Когда в Кострище разводили большой огонь, собирался Круг. Большой же огонь разводили только на рождение новой Олны. А виток жизни Олны совершался, как всем было известно, весьма и весьма неторопливо. От тоненькой, слегка искривленной черточки в небесах до огромного, набухшего, красновато-желтого вымени, из которого истекал густой млечный поток, сразу же круто уходящий в глубину небес…
Конс Гига стоял на окраине Стана среди первых Высоких Трав. Гигу иногда казалось, что весь их юнацкий стан - это стайка грибов, кучно выросших на одной из проплешин, раскиданных по Травности. Стайка грибов - и ничего более.
У юнаков была легенда о происхождении проплешин. По этой легенде, великан Олон - первый старп на планете - подкараулил однажды прекрасную Юначку. Она была одна. У нее не было дружа. Ни одного юнака тогда еще не было.
И вот Олон подкараулил ее и хотел захватить. Хотел, чтобы она стала первой старпой. Тогда бы только старпы были на планете.
Но Юначка была быстра, как ветер. Она бросилась прочь от страшного Олона. Ему за ней, конечно, было не угнаться. Она бежала и смеялась над поганым старпом.
И тогда он, Олон, пришел в неистовство от ее смеха. Он схватил два могучих дерева, два дуба, и ударил одним дубом по другому. От этого удара появилась молния. Молния догнала и зажгла Юначку.
Олон бросился к горящей, чтобы потушить пламя и поработить дерзкую.
Но та не хотела сдаваться, даже сгорая, даже погибая.
Она обратилась к Юну - вечно рождающемуся светилу, и Юн взял ее на небо.
Великан, увидев это, швырнул свои дубины в Юна, но, конечно, дошвырнуть не смог.
Тогда он заревел: “Называю тебя Олной, и пусть вечно твое имя напоминает обо мне и о том, что я не тобой побежден! А я, клянусь, придумаю такую длинную молнию, которая достанет до Юна и погасит его! Так я отомщу за его вмешательство!”
С тех пор и начали старпы придумывать всякую поганую технику. А юнаки стали детьми Юна и Олны…
Так гласила легенда, и каждый юнак, проходя Обучение, в свое время знакомился с этой легендой и с другими тоже…

4.

День в консе Гига - впрочем, как и в любом другом консе, - начинался с Обряда Очищения.
Поднявшись первым, Гиг отворачивал шкуру вордора от входа. Первые лучи восходящего светила врывались в конс - яркие, чистые, зелено-желтые.
Вокруг них тут же появлялись красноватые тени. Чем ярче становились лучи, тем гуще, краснее делались тени.
Гиг взглядывал наружу - в бесконечный светоносный мир - и от радости, от счастья, от юности своей, от ощущения собственной чистоты словно бы пьянел.
Затем - с блаженной улыбкой на лице - он поворачивался спиной ко входу и воз-вещал громко и торжественно:
- Вставайте! Юн и Олна - с нами!..
Лина просыпалась сразу - по первому зову. Вскакивала, розовая, упругая, свежая, и острые бугорки грудей торчали, как наконечники стрел.
Звента тоже не залеживалась. Будто ее кто-то подбрасывал над “спальной” шкурой - гибкую, нежную, тонкую тростинку.
А вот Малк был из тех, кто поспать непрочь. Он что-то бормотал, не открывая глаз, и его пухлые губы смешно шевелились.
Выждав немного, над ним наклонялась Звента и что-то шептала ему на ухо. Гиг, сколько ни старался, ни разу не мог расслышать, что же такое Звента вышептывает.
Для Малка тихое воздействие Звенты сильнее оказывалось, чем громкий призыв Гига. Малк открывал недовольные глаза и поднимался, смешно покряхтывая, как первогодок-гризл.
- Юн и Олна - с нами! - снова провозглашал Гиг.
После его второго призыва все становились в кружок возле центрального шеста и клали руки друг дружке на плечи. Затем медленно двигались по кругу и тихо выговаривали:
- Юн и Олна! Юн и Олна! Юн и Олна!..
После обращения к богам словесного следовало обращение песенное. Обитатели конса, двигаясь по кругу, напевали:
- Юн и Олна, мы чисты!
Мы в ваш свет волшебный верим!
Мы - древесные листы!
Мы - трава под свежим ветром!
Мы - росинки, мошкара.
Мы - ручьи, что звонко льются.
Дайте силы нам с утра!
Дайте силы нам проснуться!..
После пения движение по кругу замедлялось. Гиг первым замирал у раскрытого входа в конс, и Юн - великое светило - здоровался с ним, окатывая нагое тело яр-ким зеленоватым светом. Повернувшись четыре раза и последовательно подставив лучам грудь, бока и спину, Гиг отходил, уступая место Лине. Лиина останавлива-лась и поворачивалась перед Юном точно так же, как Гиг. За ней процедуру проделывали Малк и Звента.
“Возьми мое тело! Дай мне твой свет!” - шептал каждый мысленно, совершая свои повороты.
Затем они снова становились в кружок и ждали Осветления. Ждать приходилось по-разному. Иногда - долго.
Но чаще всего Осветление происходило почти что сразу. По телу пробегал не жгущий, но словно бы делающий Юнака невесомым огонь.
Огонь впитывался в кожу, и все внутри взбурливало, очищалось. Если вчера происходило что-то плохое и ненужное, оно сгорало в утреннем живительном огне.
Над ладонями, обращенными вверх, вздувались желтые прозрачные полусферы. И надо было водить ими по телу до тех пор, пока полусферы не исчезнут. Обряд Очищения на этом завершался.
После обряда юнаки и юнята одевались в мягкие туники, сшитые из дважды выделанных шкур вордора, и подпоясывались вервами, свитыми из лианы-шершавца.

Главной заботой предстоящего дня было, конечно же, добывание пищи. Можно бы-ло ее добывать силами своего конса. Можно было соединиться с одним или несколькими другими консами.
Самостоятельное добывание пищи сводилось к походам в Травность и собиранию кореньев и плодов. Возможна была также охота на мелкую живность.
Совместные выступления позволяли устраивать облавы на более или менее крупных тварей.
Вершиной совместных выступлений был, конечно же, поход на вордора. Он мог быть осуществляем только силами всего Стана.
Возвратились от Башни Гиг и его люди как раз тогда, когда Олна была почти в таком виде, какой необходим для Большой Охоты. Пока дождались возвращения еще двух четверок, Олна в небесах совсем “дозрела”.
Начинали Большую Охоту всегда с Большой Молитвы. На Молитву возле Кострища собирался весь стан. В последнее время начинал молитву Рорк, поскольку он был самым лучшим охотником, и, следовательно, к нему боги благоволили более всего.
Так было и на этот раз.
Рорк - низкорослый крепыш, облепленный мышцами-буграми, выдернул из-под ног траву-змеевку и обвязал ею свои длинные волосы, отброшенные назад.
Затем он поднял обе руки кверху, очертил ими круги - один, другой, третий - и на-чал зычным голосом возносить молебствия.
Повторяющиеся переливы его голоса были похожи на морские волны, плывущие из-за окоема. Гигу подумалось, что и за пять, и за десять дневных переходов голос Рорка слышен так же хорошо, как здесь. Никогда не затухнет, никогда не утихнет совсем…
- О Великий Круг! О Великий Свет! О Великое Тепло! - зычно, старательно и монотонно выговаривал Рорк. - Сделай так, чтобы под нами не хлябало и над нами не текло! Нам не нужны ни болота, ни дожди - ты нас над ними и под ними не веди! Нам не нужны ни злое ведовство, ни черное сиротство, ни горькое вдовство! Нам не нужны неудача и беда, - ты их до нас не допускай никогда! Нам не нужны смертельные раны! Нам не нужны темнота и туманы! Что же нам нужно? Нам нужно одно - глубокая яма и острое дно! Нам нужен вордор, его мясо и шерсть! Мы этим обогреемся, мы это будем есть! Нам нужен ящер, его туша и душа - и тушу, и душу поймаем, не спеша! Мы душу отпустим, мы тушу заберем, - и станет душа многочисленным зверьем! Мы мясо нажарим, наварим, закоптим и будем поглощать его сколько захотим! И мясо обратится в тела и мысли юнаков, которые, как птицы, полетят до облаков! Помыслим и изменим, что сможем изменить! Пусть нашей мысли сила мир свяжет, словно нить!..
Рорк и еще выпевал-выговаривал молебствия, но Гиг, перестав его слушать, с опре-деленного момента подтягивал машинально. Он знал все слова Молитвы наизусть, и свои мысли не мешали ему участвовать в общем действе…
А думал он о гамелине, о своем с ним содружестве. Почему гамелин с тех пор, как вышли из Башни, ничем себя не проявляет?.. Хотя, с другой стороны, почему он хоть как-то себя должен проявлять?.. Необычных ситуаций не было… Никакой опасности для Гига… Ну, Гига защищать гамелин будет обязательно, это ясно… А вот как насчет Лины, Малка и Звенты?.. Видимо, от Гига должна исходить повели-тельность?.. Видимо, Гиг должен командовать?.. Ведь не гамелин же, в конце-то концов, - главный в их союзе?.. Хотя кто ж его знает!.. То, что Гиг задает себе такой вопрос, говорит о неуверенности Гига… Что ж, поживем - увидим!.. Во всех рассказах о гамелине говорится только о необычных свойствах, даруемых им своему симбионту. И ничего не говорится о соподчиненности…
Гига растревожили эти мысли о притихшем (Затаившемся? Заснувшем? А может, умершем?) гамелине. Даже когда Стан широкой колонной двинулся в путь после Великой Молитвы, Гиг продолжал пережевывать бесконечные мысли о возможностях своего новообразованного симбиоза…
Травность, как всегда, была безгранична, и взгляд, брошенный в любую сторону, уставал лететь - сникал, падал, запутывался в немыслимых переплетениях синих и зеленоватых стеблей и листьев, тонул в них.
Они шли и шли, люди Стана. Они вонзались в Травность, словно струя жесткого ветра. Они пронизывали Травность и считали, что тем самым подчиняют ее себе.
Но следом за ними живая растительная масса снова вздымалась несокрушимой стеной. И ни единого следа не оставалось от тех, кто мнил себя победителями…
Время для похода было самым удачным, поскольку споры и семена еще не созрели и не замутняли воздух, не толклись в нем, затрудняя дыхание.
Юн, висевший на небе слева, сваливался все ниже, - мягкая травяная постель притягивала его. Справа же, не дожидаясь исчезновения Юна, выплывала толстая, донельзя разбухшая Олна. На темной синеве трав ее свет маслянисто поблескивал.
Ночь не означала прекращения движения, остановку. Люди Стана шли всю ночь без отдыха, без сна. Нужно было двигаться потому, что вордоры, за неимением других средств обороны, развили в себе некоторую мыслительную чуткость. Уловив ментальный напор, вордоры начинали откочевывать с такой скоростью, чтобы этот напор всегда оставался неизменным. Можно было гнаться за ними день за днем, - вордоры, тебя почуяв, оставались от тебя все время на одном и том же расстоянии.
Выручало то, что вордоры были тугодумами, и на то, чтобы почувствовать менталь-ный напор юнаков, отличить его от других ментасигналов - им нужно было доволь-но продолжительное время…
Поэтому Стан не останавливался ночью, выигрывая это самое время, которое вордо-ры предоставляли столь легкомысленно…
Ближе к утру, когда повеяли пробуждающиеся прохладные ветры, местность начала горбиться, холмиться. Вордоры должны быть тут. На ровной Травности их не встре-тишь. Холмы же, видимо, во-первых, напоминают самих вордоров. А во-вторых, где еще можно прятаться, скрываться таким громадам. Только между холмами…
Выспавшийся Юн сверкнул ярчайшей зеленью, подняв над Травностью свое стогла-зое лицо. Нахмуренная Олна встретила его, потупившись. Теперь она была слева и готовилась упасть, возможно, в ту же самую постель, в которой ночевал Юн.
Вордоров первым заметил Рорк, что было немудрено - Рорк был во главе колонны.
Стадо было маленьким - всего четыре особи. Но каждая особь размером была со всю колонну юнаков. Невольный страх пронизывал до пят при виде этих нетороп-ливо движущихся живых холмов.
Чтобы выжить, вордор должен непрерывно жрать. С утра до ночи заглатывать то, что у него под ногами - траву, любую мелкую живность. Все без разбора…
Следом за вордором остается голая почва. Правда, любой из гигантов тут же восполняет то, что опустошил. На оголенную почву почти постоянно извергается жидкий помет. Новая трава - после орошения пометом - лезет из почвы буквально на глазах…
Рорк указал рукой на замыкающего гиганта, и всем стало ясно, что именно этот вордор обречен на заклание.
Гиг смотрел и трепетал. Но трепетал не перед огромным животным. Нет, он испы-тывал трепет перед творящей мощью Бога. Трепет и осознание собственной малости, собственной ничтожности.
Чем ближе подходили, тем выше казался вордор. Четыре толстенных ноги с уверен-ным хрустом вдавливались в податливую землю. Ноги были трехпалыми, с длинными изогнутыми неубирающимися когтями. Когти нужны вордору, чтобы взбираться, не оскальзываясь, по холмам. Но задень один такой коготок любого юнака, - от юнака мало что останется. Длинное мощное тело вордора покрыто мяг-кой коричневой шерстью. Шерсть пучками прорастает между роговыми чешуями, покрывающими тело. Распушенная, растеребленная, она прикрывает роговые чешуи так, что они делаются невидимы. Только красный костяной гребень, проходящий вдоль всей спины, возвышается над шерстью.
Широкая башка вордора, сплющенная сверху вниз и покрытая массой острых костя-ных шипов, заканчивается толстым изогнутым клювом. Таким клювом можно пере- кусить любого обитателя Травности или глубоко разрыхлить самую твердую почву, или разгрызать твердокаменные орешки-фундики, дающие такой приток сил, что, поев их, можно не спать пять ночей подряд и не чувствовать усталости.
Маленькие, но зоркие глазки вордора утоплены в кости так глубоко, что Гиг ни разу не видел их не потушенными и не может сказать, какого цвета они у живого животного. В глазах же, по поверьям юнаков, живет душа и вглядываясь в них, можно многое узнать о том, кто перед тобой…
Рорк, раскинув руки, сделал обхватывающее движение. По его сигналу колонна разделилась и стала обтекать выбранное животное.
Остальные вордоры, громко фыркая, чуть ускорили свой неторопливый ход. Их фыркание означало, что начато опознание ментального напора. Следовательно, времени терять было нельзя…
Охватив вордора кольцом, юнаки и юнята сложили перед собой луки, стрелы и копья - все оружие, которое у них было. Затем они положили друг другу руки на плечи и двинулись по кругу, выговаривая вслед за Рорком слова Великой Молитвы.
Вордор, почуяв неладное, дернулся было своей неповоротливой тушей. Но других путей, кроме движения по прямой, ему не было дано. И тогда он издал странный громкий звук - то ли плач, то ли стон. Может быть, звал своих на помощь. Может быть, прощался с ними…
Гиг впервые такой звук услышал, и от этого звука у него мороз прошел по коже. Его руки, лежащие на плечах у Лины и Звенты, дрогнули.
В это время раздался резкий клич Рорка, похожий на клекот скокла. Клич означал начало Атаки.
Гиг, подобно любому другому юнаку, все свои ментальные силы сконцентрировал в нужном образе, в нужном посыле.
Прошло время… Прошли долгие томительные миги… Напряжение стало утомитель-ным… Мыслимый образ словно покрылся завесой пыли…
И тут - случилось…
Под вордором начала вдавливаться земля. Все глубже и глубже… Все сильнее и сильнее…
Гигант зашипел растревожено. Затем снова издал то ли стон, то ли плач.
Каждый юнак сейчас давил на землю своим мыслеприказом, навязывал ей свою волю - раздайся, осядь, впусти в себя зверя. И земля пусть неохотно, но подчиня-лась. И вордор погружался… Погружался до тех пор, пока совсем не перестал быть видным…
Тогда юнаки сняли руки с плеч своих соседей, расцепив таким образом живое кольцо. И закричали, и крик многих глоток слился в единый торжествующий победный клич…
Затем они дождались, когда вордор умрет, ибо убить его ни стрелами, ни копьями было нельзя, но без пищи он выдерживал не больше половины дня.
Затем весь Стан спустился в яму и с помощью кремневых ножей, вводимых между роговыми чешуями, раздирал шкуру ящера на большие куски. Затем юницы из ямы вылезли и принялись натирать куски шкуры золой - готовить их для транспортиров-ки до своих консов. Золы в заплечных мешках было много - должно было хватить на всю шкуру.
Затем долго разрезали на куски тушу ящера. Каждый кусок мяса заворачивали в обработанный кусок шкуры и связывали шкуру поверху лианой-шершавцем.
Затем вызывали своих скоклов… И вот они налетели. И воздух потемнел от их крыльев. И голова загудела от их клекотов…
Хозяин указывал своему скоклу, и тот, ухватив когтями шкуру, уносил в конс хозя-ина принадлежащий ему кусок. Затем скокл возвращался и делал новый полет с грузом…
Через два дня колонна возвращалась. А в яме-ловушке ничего не осталось, кроме дочиста обглоданного скелета. Да и тот потом можно будет разобрать без спешки, вернувшись сюда, к холмам…

5.

Металлический Купол был главной ценностью Стана. Он стоял в низкой траве возле Кострища, и за день не раз притягивал взоры всех, кто в стане ютился. Возле Ку-
пола встречались и расставались. От Купола пускались в дальние походы. Им клялись. Его призывали в свидетели…
Большую часть времени он был безголос. Он просто присутствовал, непонятный и притягательный.
Но наступал Особенный День. В такой день раным-рано, когда еще Олна не успевала заснуть, а Юн не успевал проснуться, к Металлическому Куполу подходил тот юнак, что нынче считался лучшим охотником, и начинал бить по нему Палкой, которая тоже была металлической.
Откуда они появились, - Купол и Палка, - никто из юнаков не знал и не помнил. Просто они были. Всегда были вместе.
Палка пробуждала Купол, и он звучал, и голос его был долог и протяжен. И озна-чал этот голос, что юнакам надо на Круг. Надо отложить все дела, потому что нет сейчас более важного дела, чем Круг. Всем известны поговорки: “Голос Круга - голос Бога”, “Что Круг скажет, - тому не миновать”, “Если Круг не в силах, - зна-чит, не в силах никто”, “Если Круг не поможет, - не ищи помощи вовсе”…
В этот день, в этот раз Палкой по Куполу бил Рорк, поскольку Рорк нынче был самым лучшим охотником.
Гиг и Лина, Малк и Звента едва успели совершить Обряд Очищения, когда услышали зовущие звуки.
Голос Купола подстегнул, взбудоражил всех четверых. Они переглянулись, заулыбались и неторопливо выбрались из конса.
Со времени похода за вордором прошел целый олнец. Все это время четверо занимались переустройством своего жилища. В трех днях пути была роща. Там наготовили жердей. Старые жерди от своего конса снесли к Кострищу и, изломав, туда покидали.
На новые жерди натянули свежие куски вордорьей шкуры и сшили их лианами.
Траву внутри конса выпололи и оставили тут же, на месте. Наносили также свежей травы с окраины Стана.
На толстый травяной слой положили старые шкуры. И жить стало лучше, жить стало веселей…
Свежее мясо вордора, доставшееся после дележа, подкоптили на костре и подвесили к верхушкам шестов, завернув в плотный кокон, свитый из лиан…

Рорк перестал бить Палкой по Куполу, но долго еще в воздухе висел густой, постепенно затихающий гул. На земле ему соответствовал тихий гул собравшейся толпы. Впрочем, людской гул быстро сошел на нет - все в Стане знали все и обо всем, поэтому неотложных местных новостей ни у кого не было.
Заходящая Олна целилась в толпу своими острыми рожками. Зеленоватый свет ее лежал на лицах, как липкая краска. Он стягивал кожу, свет Олны. Хотелось отмыть его и вздохнуть облегченно.
Рорк подождал, пока металлический гул пропадет полностью. Затем начал Молитву Круга.
- Мой Бог! Даритель радостей и мук! Обезопась, обереги наш Круг! - нараспев выговаривал Рорк, повышая в некоторых местах голос почти до крика.
Толпа не повторяла слова - толпа повторяла интонации. Подпевала бессловесно. Подвывала, как ручной зверь. Но ни разу голос толпы не заглушил молитвенных слов. Слова здесь были самым главным, самым необходимым.
- Даруй нам единение во всем! Тогда мы души вечные спасем! - творил молитву Рорк. - Даруй нам зоркость глаз, тепло сердец, наш Бог, наш Повелитель и Отец! Даруй нам понимание того, что в мире нет без Бога ничего! Дозволь нам познавать твои дела, чтоб не подпасть под обаянье Зла! Даруй нам крепость тела и души! Быть вечно юнаками разреши! Пускай погибнут старпы как один! Мы - твои дети! Ты - наш Господин! Пускай не будет старпов никогда! Тогда исчезнут Злоба и Беда! Тогда рассеется коварный Мрак, - и будут жить юначка и юнак! И будут озарять их небеса! И будет вечной юная краса!..
Рорк закончил молитву и нарисовал в воздухе Знак Света - троекратный круг обеими руками.
Толпа повторила Знак Света вслед за ним.
- Пусть говорят те, кто побывал вдалеке! - возгласил Рорк. - Мы должны знать новости!
Толпа взбурлила, - “дальние” вести полагалось озвучивать только на Круге. Именно от этих вестей зачастую зависела вся дальнейшая жизнь.
Кое-где над толпой вздымались скрещенные руки - так заявлял о своем желании юнак, у которого было что сообщить.
- Слим, говори! - пригласил Рорк.
Мгновенно соткалась идеальная тишина. И по покрывалу, сотканному из тишины, покатились, как радужные шары, слова Слима, - низкорослого, широкого в кости, очень сильного юнака.
- Мы были далеко!.. Олнец туда и олнец обратно!.. Мы были на берегу соленого моря!.. Там были волны в три юнака ростом!.. И там мы видели!.. Не на самом берегу, а чуть поодаль!..
- Что?.. - выкрикнул кто-то, не выдержав воцарившегося напряжения.
- Мы видели брошенный Стан! - сказал Слим.
Тишина снова соткалась мгновенно. Была она такой плотной, что, казалось, в этот раз ничто не сможет ее прорвать. Новость была слишком невероятной. Все знали, что кроме них других юнаков не существует и не может существовать. Ведь если бы они были, они бы давно уже объявились. И вот теперь… И вот теперь – Слим…
- Может, это старпы! - сказал Рорк неуверенно. - Их походный Стан!..
Тут тишина все-таки прорвалась. И не просто прорвалась - разорвалась вмиг и бесповоротно…
- Враки!
- Выдумки старпов!
- Ловушка, чтобы нас заманить!
- Обман зрения!
- Бормоглотом надышались и уснули!
- Бред!
- Просто привиделось!..
Много было выкриков. Рорк спокойно их пережидал. Слим тоже стоял терпеливо, не делая попыток кому-то на что-то отвечать.
Благодаря спокойствию этих двоих, словесная буря быстро отшумела и улеглась.
Но, спустя миг-другой, снова послышались выкрики. Снова послышались выкрики, - но уже другой тональности, другого содержания.
- Надо туда отправиться!
- Пойти всем Станом!
- Найти других юнаков!
- Если они есть, их надо найти!
- И подружиться!
- И вместе напасть на старпов!
- И разрушить Селище!..
- Только мы должны быть!
- Только мы одни!..
- Вместе с теми, кого мы найдем!..
- Значит, можем решать? - подытожил Рорк.
- Да!.. Да!.. Да!.. - раздалось из разных мест.
- Решаем поход! - сказал Рорк. - Завтра же выступим! Только стоит ли всем Станом?..
- Стоит!..
- Нет!
- Отряд!
- Послать отряд!
- Добровольцев!..
- Сперва разведчиков!
- Правильно!
- А уж потом - всем Станом!
- Если будет надо!..
- Если не бред!..
- Решили! - сказал Рорк. - Завтра выступит отряд! Кто хочет пойти?
- Слим?.. Это понятно!.. Краг!.. Минх!.. Селма!.. Грок!.. Наверное, хватит?..
- Хватит!..
- Достаточно!..
- Значит, с этим покончили! Надежда на разведчиков очень большая!.. Если вы найдете!.. Да что там говорить!..
- Дай слово!.. - выкрикнул Гиг.
- Говори! - разрешил Рорк.
В его интонации Гигу послышалось: “Ничем ты уже не сможешь нас удивить!”
- Мы встретили гамелина! - сказал Гиг.
И снова воцарилась тишина. И снова она казалась плотной, ненарушаемой.
- Что? - переспросил Рорк.
- Мы встретили гамелина! - снова сказал Гиг.
- И что? Прошли мимо? - спросил Рорк возбужденно. - Ну и денек сегодня! Ну и новости!..
- Я вошел с ним в симбиоз! - сказал Гиг.
- Не может быть! - сказал кто-то завистливо.
И тут снова тишина разорвалась на мелкие клочки. Шквал криков взвихрился, взбурлил, и поначалу ничего в нем разобрать было невозможно.
Потом шквал распался на отдельные всплески.
- Гамелинов не бывает!
- Это сказка!
- Обычную лиану нашли!
- Пусть сам гамелин подтвердит!
- Пусть знак подаст, что он с тобой!..
Когда выкрики смолкли, Гиг сказал:
- Смотрите! Надеюсь, будет вам знак!..
Гиг задрал рубашку, сотканную из крапивных волокон, и взмолился мысленно: “Ну же, давай! Не подведи!”
И замер, боясь взглянуть на свои оголенные живот и грудь.
Толпа сперва молчала, уставившись на Гига. Потом толпа подалась вперед и то ли ахнула, то ли громко выдохнула вся разом в едином порыве.
Гиг опустил голову и глянул на себя. И не смог сдержаться - судорожно сглотнул. Очень громко, как ему показалось.
Поперек всего тела, в верхней части живота проявилась ослепительно яркая красная полоса. От нее исходил чудовищный жар. Те юнаки, что стояли поближе, покрылись потом настолько, что пот закапал с их подбородков. И глаза они позакрывали, не в силах выносить сверкания…
Самого же Гига ничто не беспокоило - ни блеск, ни жара. Он поглядывал на других победно и сам втайне удивлялся своему бесчувствию…
- Довольно! - выкрикнул Рорк, прикрывая глаза тыльной стороной ладони.
Гиг мысленно скопировал его приказ и опустил задранную рубашку.
- Итак, у нас есть гамелин! - сказал Рорк.
“У меня есть!” - мысленно поправил его Гиг.
- Поможет ли он нам разрушить Селище? - вопросил Рорк у толпы.
- Да! - единодушно выдохнули все.
- Поможет ли он нам уничтожить старпов? - вопросил Рорк.
- Да! - снова выдохнули, а вернее выкрикнули все.
- Но сейчас наше главное дело - поход Слима! - возвысил голос Рорк. - Я предла-гаю включить Гига (не одного, конечно, а всю его четверку) в состав участников похода!
- Мы хотим идти в Селище на разведку! - сказал Гиг. - Думаю, гамелин поможет нам!
- Я против! - сказал Рорк резко. - Если вы пойдете к старпам сейчас, вы погибне-те, и никакой гамелин не поможет! В походе же он поддержит! Вдруг мы и впрямь не одиноки? Вдруг есть юнаки другие? Тогда мы объединимся с ними, окружим Селище и отправим его вместе с погаными старпами в ловчую яму! Так я говорю?
- Да!.. Да!.. Да! - трижды прокричала толпа. - В яму!.. В яму!..
- Как последнего вордора? - зычно вопросил Рорк.
- Да!.. Да!.. Да!.. - подтвердила толпа.
- Ты идешь в поход, Гиг! - утвердил Рорк, и Гигу послышалось облегчение в его голосе.
“Неужели он меня боится? - вдруг подумалось Гигу. - Но почему? Не потому ли, что теперь я могу быть сильнее, чем он?..

6.

Круг не сразу закончился. Выступали другие юнаки. Сообщали о передвижениях зверей и птиц, о созревании корнеплодов. Но главными, конечно, на нынешнем Круге были Слим и Гиг с их удивительными рассказами.
Гиг заметил, что на него теперь юнаки поглядывают как-то по-другому. Не так, как прежде. По-дружески, но в то же время с опаской. Кто, мол, его знает, чего можно ожидать от этого Гига?..
Повышенное внимание со стороны других было неожиданным и, что скрывать, приятным. Мысли о том, чтобы стать предводителем не только своей четверки, но и всего Стана нет-нет да и промелькивали. В них не было несбыточности. Это волно-вало…
В родном консе Гиг устроил свой маленький Круг. Главное, о чем говорили, - идти ли в поход и всем ли четверым…
Гиг надеялся, что юнята откажутся. Шутка ли - целый олнец идти в одну сторону, а затем еще олнец - обратно…
Но юнята проявили неуступчивость. К удивлению Гига, Звента была почти столь же ершистой, как Малк. Причина ее упрямства, в конце концов, выяснилась. И оказа-лась довольно простой.
- Хочу наловить чернавок! - после долгих споров открылась Звента. - Хочу их при-ручить! Чтобы они указывали нам дорогу! Были бы разведчиками впереди нас!..
Гигу ее мечтания понравились. Чернавки - красивые черные бабочки с полуметро-вым размахом крыльев - были довольно редкими обитательницами Травности. Возле Стана они не встречались. Чтобы их наловить, нужно блуждать очень долго. Длите-льный поход - прекрасный для этого случай.
По ночам на крыльях чернавок загораются разноцветные яркие точки. Если бабочек приручить, они действительно могут стать проводниками в кромешной ночной темноте…
Что же касается сборов в дорогу, то, по окончании споров, они были недолгими.
Взяли с собой запас вордорьего мяса на день. Да вооружение - луки со стрелами и два копья - для Гига и Лины.
Вот и все…

7.

Выступали ранним утром, когда крупная желтая роса, посверкивая в лучах восходя-щего Юна, еще лежала на синих стеблях и листьях. Все знали, что у желтой утренней росы - целебные свойства. Она излечивает любую немощь, дает силу, заряжает энергией.
Поэтому промокнуть не боялись. Шли походным порядком - затылок в затылок, один в двух шагах от другого.
Первым был Слим. Он шел один. Остальных из своей четверки не взял, поскольку они подвыдохлись и не успели придти в себя.
Остальные выстроились в той же последовательности, в какой их выкрикнул на Круге Рорк. За Слимом - Краг. За Крагом - Минх. За Минхом - Селма. За Селмой - Грок. Ну, а за Гроком были Гиг, Лина, Малк и Звента.
Краг был высокий юнак. Он, видимо, стеснялся своего роста и поэтому все время сутулился. Весь Стан любовался фигурками, которые Краг сплетал из травы и листьев. Но из-за этих же фигурок к их автору относились настороженно. Потому что делал он не только людей и зверей, птиц и насекомников. Делал он также со-вершенно непонятные то ли организмы, то ли механизмы. А там, где имеются механизмы, там имеется и явная или тайная симпатия к старпам…
Минх был обычного вида и роста. Но на весь Стан славился его нос. Минх мог своим замечательным носом учуять зверя и птицу задолго до того, как они станут доступны глазу. Мог узнать состав самого сложного, самого тайного варева, уловив запахи составляющих его частей…
Селма была юначкой по чьей-то ошибке, по чьему-то недосмотру. У нее был характер юнака, повадки юнака и мировосприятие юнака, а не юначки. Она не хотела быть слабой, не хотела никому подчиняться. Она презирала слабость и подчиненность. Говорили о том, что в поединке ее не может победить даже Рорк. Она то и дело придумывала новые способы безоружного боя. Как захватывать и как удерживать захват, как наносить и принимать удары, как расшибать кулаком и ребром ладони самые крепкие кости - об этом юнаки знали благодаря Селме…
За Селмой вышагивал Грок, смешной и смешливый, вечно гримасничающий и вечно хихикающий, толстый, шаровидный и в то же время - самый быстрый из юнаков. Он умел так молниеносно двигаться, что глаз просто-напросто не успевал ухватывать его движения. С помощью такой своей быстроты он мог быть как бы частично невидимым, появляясь только в некоторых узловых точках своего перемещения. Конечно, такая повышенная скорость появлялась только в исключите-льных обстоятельствах - на охоте или в бою. В жизни же обычной Грок был все-общим любимцем из-за своих гримас и хихиканья, поскольку всех веселил…
Гиг и Лина, Малк и Звента замыкали походную цепочку и были единственной полной четверкой, которая отправилась в далекий путь…
Они шли молча, привыкая к новому составу группы и к своему новому - внутри группы - положению…
Гиг, искоса поглядывая на Малка, примечал, как распахнуты его глаза, и сколько любопытства в них плещется…
Лина, как всегда, была почти безмолвной копией Гига.
Что касается Звенты, ту люди почти не интересовали. После первых трех дней пути она почти непрерывно вертела головой туда-сюда, выискивая своих любимых чернавок…

8.

И четвертый день, и пятый прошли в мирном следовании в походном строю.
Затем начались почти ежедневные происшествия.
Открыла их череду именно Звента - самая младшая юначка, одержимая своими бабочками.
Она-таки поймала первую чернавку. Но бабочка оказалась не такой, какие попадались в прежних, не слишком длинных походах.
С крыльев этой бабочки ссыпалась на руку Звенте густая черная пыльца, и оказалась эта пыльца ядовитой и жгучей. Звента закричала, поймав чернавку, потому что пыльца мгновенно стала въедаться в кожу. И сколько Звента ни дула, сколько ни пыталась удалить пыльцу пальцами, ничего у нее не получалось…
Пришлось остановиться, разжать скрюченные пальцы Звенты, выпустить злополуч-ную чернавку, а затем, обступив юначку, настраиваться с ней в унисон и наращивать то, что пыльца успела выесть…
Звента была терпелива и не издавала ни звука, хотя быстро наращиваемая плоть бо-лела, зудела и стягивала края раны…
Потом вдруг, ни с того ни с сего, зарядили дожди. Из ясного неба родилась дымка. Дымка сгустилась, из нее сделалась туча. Из тучи полилось водяное месиво да такое густое, что воздух вдохнуть под этим водопадом - и то надо было умудрить-ся.
Идти сразу стало плохо. Трудно стало идти, скользко и вязко. Ноги то разъезжа-лись на мокрых листьях, то застревали в переплетениях мокрых стеблей, и извлекать их оттуда было занятием нелегким и рискованным. Можно было запросто заполучить вывих или даже перелом.
Самое плохое было в том, что странная туча прилепилась к ним, как привязчивый псол. Она плыла над ними день за днем и вываливала, щедро вываливала на них свои водяные припасы. Мокрая одежда не высыхала и неприятно липла к телу. Ви-димость уменьшилась буквально до кончика собственного носа. Обидно было ощущать, как яркое сверкание Юна смутно пробивается сквозь дождевые завесы и становится чем-то блеклым, отдаленным…
Слим, взявший на себя командирство, пытался творить заклинания для прекращения дождя. Но его заклинания над идиотской тучей силы никакой не имели.
Тогда Слим придумал, как можно тучу испытать. По его команде Краг бросался влево, Минх - вправо, Селма - влево, Грок - вправо…
Но туча, словно смеясь над ними, тоже растягивалась влево и вправо. И сколько бы они ее ни пытались обогнать, она их всегда опережала…
Пропитанная водой почва налипала на сапоги, и легкие сапоги из вордорьей кожи делались неподъемными, похожими на бесформенные комья грязи, обвившие ноги. Спать приходилось тоже в воде. Сначала на боку, подложив под щеку лук и колчан со стрелами. Потом, когда начали захлебываться даже в таком положении, порешили спать сидя, что, конечно, не способствовало хорошему отдыху и восстановлению сил. Неунывающий Грок гримасничал, как всегда, и, глядя на его гримасы, осталь-ным хоть немножечко да становилось легче…
К концу десятого дня туча вдруг стала редеть. Измученные юнаки глядели, не смея верить глазам. Размеры тучи не уменьшились, но вещество ее становилось все более прозрачным. И вскоре она истаяла совсем, не оставив после себя в чистом небе ни малейшего следа…
Только Юн, величавый и теплый, улыбался приветливо где-то там, далеко-далеко впереди, собираясь ложиться в травяную постель…
Воспрянувшие юнаки бросились вперед, чтобы выйти из “мокрой” зоны, чтобы ночевать на сухой земле, на сухой траве…
А на следующее утро, когда все проснулись со счастливыми улыбками на лицах, Минх вдруг потянул воздух своим замечательным носом и сказал озабоченно:
- Чую зверя!
- Какого? - спросил Слим, и по нему было видно, как взыграла его охотничья душа, как жаждет она добычи…
- Не знаю! - сказал Минх задумчиво.
- А где? - спросил Слим.
- Там! - сказал Минх и указал не на самый восход, а чуть в сторону.
- Далеко? - спросил Слим.
- Нет! - сказал Минх. - В одном переходе от нас!..
Что-то в его тоне Слиму не понравилось. Тревога и недоумение появились у Слима во взгляде.
- Зверь большой? - спросил Слим.
- Очень! - ответил Минх.
- Может быть, лучше его обойти?..
Минх поводил своим носом и сказал спокойно:
- Его не обойдешь!..
- Тогда может остановиться? - спросил Слим.
- Если мы остановимся, он сам к нам придет! - сказал Минх.
- Убить-то его хоть можно? - спросил Слим голосом совсем растревоженным.
- Нам - нет! - сказал Минх.
- Что же тогда делать? - спросил Слим.
- Спать! - ответил Минх и показал пример, завалившись в густой пахучий травостой…
Ночью, когда полная Олна висела над ними, занимая полнеба, все проснулись от непонятной тревоги. Что-то неприятное происходило. Ни звука не было слышно. Замолкли даже неутомимые певцы ночей - цикки, никогда прежде не утихавшие от заката до восхода.
Тишина была предгрозовой. Была угрозой наполнена.
Все замерли, вскочив на ноги, и все, словно по чьей-то неслышной команде, глядели в одну сторону.
Там вначале ничего не было видно…
И вдруг что-то там дрогнуло и наметилось. Наметилась черточка, черная в зеленоватом свете.
Она стала быстро расти, распухать. Росла и распухала. Росла и распухала…
Не сразу поняли те, кто глядел, что она - ПРИБЛИЖАЕТСЯ…
А когда поняли, услышали звуки.
Услышали, как скрипит трава, вдавленная в землю и растертая огромной тяжестью. Как торопливо шепчет воздух о надвигающейся беде.
- Это он, твой зверь? - спросил Слим бледным голосом.
- Это он! - подтвердил Минх.
- Ты говорил, до него целый переход!
- Теперь уже меньше! - сказал Минх и улыбнулся хладнокровно…
Зверь приближался катастрофически быстро. Он был уже хорошо виден весь. И был это не зверь, а Великий Змей, укутанный в мозаику своей брони от головы до кончика хвоста. Он был так красив, так смертельно красив, что сердце замирало в истоме и холоде при взгляде на него, предвидя свою скорую погибель. Его глаза горели, как две пронзительно желтых звезды, задумавшие сжечь землю своим светом. Его острые изогнутые зубы белели, как прокаленные солнцем скалы при входе в глубокую пещеру. Когда он разевал свою пасть, видно было, как там, внутри, перелетая от одного ряда зубов к другому, вспыхивают полотнища красного пламени. Вспыхивают и угасают на лету…
Шуршанье его бесконечного тела, когда он приблизился, стало подобным грохоту грозы. Жутко скрежеща, терлись друг о дружку роговые пластины. Струи сизого дыма с шипением вырывались в щели между зубами…
Вот он налетел… И первым у него на дороге встал Слим. Слим боящийся, Слим потрясенный невиданной мощью… Растерянный, напуганный…
Он выставил свое копье, а вернее - копьецо, и с размаху ткнул им Змея в морду.
И Змей остановился…
И желтые звезды его глаз с изумлением уставились на Слима…
С изумлением уставились на мошку, вставшую на змеином пути…
Жуткая пасть приоткрылась, клюнула - и Слима не стало. Ни малейших усилий не понадобилось Великому Змею, чтобы Слима поглотить. Слим исчез - будто и не было его никогда…
А на всех остальных словно небо обрушилось. Словно земля ожила и выметнулась до последнего зернышка из своих глубин, чтобы засыпать, чтобы погребение совершить.
Верх и низ перемешались… Разум растрескался и разбрызгался… Словно вылетели юнаки из самых себя и завертелись в чудовищном водовороте…
А когда очнулись, все они были спеленуты, стиснуты кольцами змеиного тела.
Плохо им было, плененным. Ребра трещали. Вдыхать было больно, словно воздух был наполнен маленькими кремневыми ножами. В глазах мутилось. Голова готова была лопнуть в любой миг, но почему-то медлила. Руками и ногами шевелить было нельзя - утонули руки-ноги в змеином объятии, вдавились в змеиное страшное тело…
Самым кончиком змеиного хвоста были обмотаны пленники. Только этого - тоненького кончика хвоста - и были они достойны. Все были тут, друг за другом, - туго увязаны в смертельных кольцах…
Только Слима не хватало… Только Слима, который, единственный, знал дорогу к возможным другим юнакам…
Гиг со своей Линой и своими юнятами замыкал страшную череду жертв. Он не думал о неминуемой гибели, о провале похода, о катастрофической неудаче.
Он думал о том, как спасти Слима.
Змеи переваривают свои жертвы долго. И заглатывают их целиком. А если змей - такой вот огромный, а Слим - такой перед ним малюсенький, - значит Слим прогло-чен практически неповрежденным. И если змею сейчас отсечь башку, Слима можно, конечно же, можно спасти…
Да, но это - Великий Змей! Помечтать о том, чтобы ему отсечь башку, можно. Но как это сделать в реальности? Как? Кто бы ответил на такой вопрос?..
Гиг то изнемогал и словно бы засыпал, изнемогая; то впадал в бешенство и тогда дергался, хрипел, проклиная Великого Змея и свою судьбу. Даже кусать те объятия, что его душили, Гиг пробовал. Но, конечно, без результата…
Может быть, эти состояния были долгими… Может быть, каждое длилось полмига...
Гиг не осознавал времени и не мог бы сказать, сколько его прошло.
После очередного приступа бешенства на него напало безразличие, он сказал сам себе, что хочет умереть, что готов умереть в любой момент…
И вот тогда-то…
Именно тогда он получил ответ на все свои вопросы…
В голове у него словно вдруг загорелся костер. Словно вспыхнула яркая горячая звездочка. И кто-то там, у костра или у звездочки, сидел и грелся. Гиг явственно услышал, как этот “кто-то” сказал с осуждением:
- Нельзя умирать! Нельзя сдаваться!..
Гиг хотел возмутиться: хорошо, мол, тебе внутри, безопасно!.. Почему бы и не посоветовать что-то со своего тепленького местечка!..
Жжение в голове не прекращалось. Оттуда, из собственных глубин, прозвучали новые слова:
- Пожелай смерти своему врагу!..
Гиг улыбнулся устало и опустошенно, услышав это. Ай да умник затаился там, в голове!
Улыбка вдруг, неожиданно для самого Гига, потянула за собой боевую злость. По-чему бы, собственно, и не пожелать смерти своему врагу!
- Сгинь, проклятый Змей! - прошептал Гиг пересохшими губами и вообразил огром-ный нож, который перерубает кольчатое тело. Рраз! - и напополам!..
Он так себе это ярко представил, такое пережил удовлетворение представленной картинкой, что поначалу даже не обратил внимания на то, что жжение в голове исчезло…
Только когда грудь перехватило острой жгущей болью, он понял, куда пропал огонь из головы…
А затем случилось то, что уже происходило однажды на Круге.
Сияющая полоса возникла на его груди - прошла через нее поперек.
От полосы исходил такой сильный свет, что Гигу показалось, что сам он и все остальные Юнаки, а также и Великий Змей вместе с ними - бесплотны, невеществе-нны. Всего лишь тени, отражения, всего лишь рябь на воде…
Шевельнется вода - и нет отражений. Распались, раздробились, растеклись…
Так и случилось с тем бесплотным Змеем, какой привиделся Гигу.
Ибо раскаленная полоса вдруг сорвалась с груди юнака и наотмашь хлестанула по змеиному телу. Хлестанула и перерезала его…
И сразу расслабились кольца, сжимавшие Гига и остальных участников похода.
Юнаки и юнята вывалились в траву и медленно, скованно задвигались, приходя в себя. А над ними висели два змеиных обрубка, похожие на две неестественных чер-ных Олны…
И вдруг один из обрубков дернулся, словно попытался ожить, и в нем, в обрубке, появился Слим - его ноги, его тело, его голова.
Обрубок еще раз дернулся и выплюнул Слима на траву - рядом с остальными.
Проглоченный, но не съеденный Слим весь был покрыт слоем розовой вязкой слизи. Гиг подполз к нему на четвереньках и первым делом своими руками, своими пальцами вычистил от слизи рот и нос возвратившегося юнака. Потом ритмично стал надавливать ему на грудь.
Через некоторое время Слим приоткрыл мутные глаза, и тут же изо рта его ударил целый фонтан рвоты. Гиг еле успел отпрянуть, чтобы не быть запачканным…
Еще целый день они провалялись в траве, восстанавливая силы. За этот день Слим окончательно пришел в себя, и появилась возможность продолжать поход…

9.

Едва двинулись в путь после отдыха, как возникла - будто нетерпеливо их дожидалась - новая проблема.
Впереди из ясного неба вылупились пять черных, торчком летящих туч. Будто чьи-то жадные пальцы, которым лишь бы дорогу юнакам преградить.
Попробовали идти, будто ничего не видя.
Но тучи тут же задрожали, встали наклонно, и из них потекли такие ветряные струи, что все травы вмиг полегли. Да не просто полегли, а так тесно к земле прижались, что стали похожи на рисунок, на землю нанесенный. Та воздушность, та живая объемность, которая была между телами трав, между цветами, стеблями и листьями, вдруг исчезла, испарилась, и пространство от юнаков до туч стало плоским, скучным, не настоящим.
Юнаки и юнята тоже вынуждены были на землю полечь и руками и ногами в нее врыться, чтобы не унесло их, как сухие былинки.
А тучи злые дули-дули, да и выдули, в конце концов, из себя весь ветряной запас. Выдули и утихли, успокоились. Встали снова торчком в высокой небесной голубизне.
Путники встали, чтобы держать совет.
- Надо обойти тучи! - сказал Слим.
- Надо их как-то заморочить! - сказал Краг.
- Отраву им какую-нибудь подложить! - сказал Минх. - Чтобы нанюхались и улетели!
- Подождать надо! - сказала Селма. - Не век же им тут торчать!
- А нам?.. - сказал Грок. - Я поддерживаю Слима!
- И я! - сказал Гиг.
- И я! - сказала Лина.
- А я бы их вызвал на бой! - сказал Малк. - Потому что они - живые! И не тучи это вовсе!
- А что же? - спросил Гиг и не удержался от насмешки в голосе.
- Чье-то колдовство! - сказал Малк уверенно. - Нас не пускают! Хотят заворотить!
- И кто же это? - спросила Лина с улыбкой.
- Не знаю! - сердито сказал Малк, надув свои полные губы. - Но я бы вызвал на бой! И победил бы!..
- Смотрите! - сказал Слим. - Что с ними такое?..
Все повернули головы в сторону туч. Тучи как-то странно - наискось - переплета-лись между собой. Будто хотели составить летучие руны и что-то сообщить зрите-лям.
- Быстро! - скомандовал Краг. - Рвите пуки травы и давайте мне!..
Гиг посмотрел на него с недоумением. Что с ним случилось? Глаза горят, лицо искажено.
- Быстро! - повторил Краг, и что-то в его голосе заставило Гига повиноваться.
Другие, зараженные его нетерпением, уже разбежались во все стороны. То один, то другой подносил Крагу охапки сорванной травы.
Краг хватал траву и лихорадочно связывал синие пряди друг с дружкой. Они становились все длиннее. Потом наискось связывались, переплетались. Потом Краг заставлял двоих-троих спутников вытаптывать тропинку в Травности, указывая ее направление и длину, и выкладывал вдоль вытоптанной тропинки то, что он сплетал из сорванных трав.
Работа была трудная и болезненно-суетливая, потому что Краг непрерывно подстегивал, непрерывно торопил. Он то и дело поглядывал вверх на пятипалые тучи, словно чего-то опасался. Остальным ни задирать голову, ни опасаться было некогда. Гиг был единственным, кто обратил внимание на страх, переживаемый Крагом.
Гиг и спросил у спутника, чего тот боялся, когда они закончили безумно-торопливую работу по выплетанию и укладыванию чего-то большого и сложного.
- Кто-то нас преследует! - сказал Краг. - Прав был Малк, я вынужден с ним согласиться! То, что наверху; то, что сделалось из туч, - это Руны Угрозы. А если нам угрожают, - значит, могут и напасть! И нападут, если мы не повернем назад!
- Знаю! Это старпы! - вдруг закричал Малк так громко, что все вздрогнули от неожиданности. - Это они! Это их машины! Их механизмы!..
Лицо Малка перекосилось от ненависти и стало серым и некрасивым. Глаза потеря-ли блеск и словно бы помутнели.
Гиг поморщился. Слишком мягок он со своими юнятами! Слишком много дал им воли!..
- Что такое руны? - спросил Гиг. - Откуда ты про них узнал?..
- Это очень древние письмена! - сказал Краг. - В них сосредоточены те силы, способ управления которыми утрачен!
- Нами утрачен? Или старпами? - спросил Гиг.
- Нами! - вздохнув, сказал Краг.
- А что же тогда ты велел делать из травы? - спросил Гиг.
- Руны-Оковы! - сказал Краг неохотно. - Возможно они свяжут этих!..
Краг указал наверх.
- Откуда ты про все это узнал? - спросил Гиг.
- Из старых книг! - сказал Краг.
- Книги читают старпы! - сказал Малк неприязненно.
- Я тоже их читал! - сказал Краг с вызовом. - Ну и что? Книги дают знания!
- Книги ведут к старпам! - сказал Гиг. - Не в обиду тебе будь сказано!..
- Что бы мы сейчас без них делали! - выкрикнул Краг. - Смотрите!..
Все повернулись туда, куда направлена была указующая рука Крага.
Черные тучи безмолвно и как-то вяло шевелились в голубой чистой выси. Они от-тягивались, отползали друг от дружки. Они расплетали узоры, извивы, связующие их. Словно через силу они это делали. Словно сопротивляясь тому, что их превоз-могало.
- Что это? - зачарованно прошептали Малк и Звента почти в один голос.
- Руны-Оковы! - сказал Краг с гордостью. - Если бы я не читал книг, я бы не знал про них!
- Ты уже изобретаешь! Ты уже придумываешь механизмы! - сказал с неодобрением Слим. - Ты уже по духу - старп!..
- Механизмы помогли бы не только старпам! - выкрикнул Краг. - И нам бы они помогли! Нелюбовь к старпам не должна нас ослеплять!
- Хватит! - резко прервал Слим разгоревшуюся перепалку. - Нужно уходить! Сколь-ко будут действовать твои Руны-Оковы?..
- Не знаю! - сказал Краг. - Слишком мало читал!..
Больше разговоров не было. Юнаки - вслед за Слимом - все дальше углублялись в Травность, оставляя позади сонно шевелящиеся вертикальные черные тучи…

10.

Целый день после этого они торопливо двигались вперед. Ничто им не мешало. Юн приветливо светил с утра и до темна. Олна его в свое время сменила. И свет ее был чистым и радостным, словно глаза юнят…
Но вот на следующее утро…
На следующее утро едва не случилась беда…
Растолкал всех Минх - еще затемно.
- Вставайте! Вставайте! Скорее! - гундосил он, крепко зажав ноздри своего носа пальцами правой руки.
- Что?.. Что?.. Что случилось?.. - сонными голосами спрашивали юнаки, вскакивая и встряхиваясь.
Они оглядывались, они хватались за оружие. Но кругом была тишина. Уходящая Олна светила вовсю, старалась на прощание. Яркая зелено-желтая полоска тлела справа, - приближался могучий Юн.
- Я слышу запах! - прошепелявил Минх. - Запах смерти!
Все дружно зашмыгали носами после его слов, но никто ничего не унюхал, о чем они и прогалдели вразнобой.
- Где он? Откуда он? - настойчиво выпытывал Слим.
- Идет снизу! Поднимается! - сипел Минх, не отнимая пальцев от своего носа.
- Он опасен? - спросила Лина.
- Я же сказал! - сипел гундосый Минх. - Это смерть! Надо убегать!..
И они побежали. Они помчались так, будто улепетывали от саблезубого хорца, или от бешеного жролиса. Ужас в глазах Минха, его накрепко зажатый нос нагляднее всего убеждали в необходимости бегства.
Стебли травы хлестали их по ногам, по телу, по лицу. Матово-синие капли росы прыгали на них с колеблемых листьев и увлажняли одежду и кожу.
Олна исчезла, Юн появился и растекся на полнеба, - юнаки бежали.
Длинные тени съеживались, укорачивались и, наконец, превратились в крошечные
темные осколки, - юнаки бежали.
Они были выносливы, потому что были молоды - молоды навечно, навсегда.
Но даже у них ноги отказывались переступать, а нос и рот отказывались втягивать воздух.
Поддерживало и подстегивало их то, что, наконец-то, и они, спутники знаменитого нюхача Минха, что-то такое учуяли. Земля, воздух, травы, ноги и руки бегущих - все вокруг стало пованивать. Запах был мерзейшим, с людьми совершенно несов-местимым. От него можно было спастись только одним способом - перестать дышать, умереть. Он отравлял нутро, он вызывал стойкую тошноту. Хотелось вывернуть самого себя наизнанку, чтобы в таком - вывернутом - виде оказаться по другую сторону от отвратительного запаха.
Он усиливался, но усиливался медленно, очень медленно, и это было спасительно для бегущих.
Приземный воздух словно бы стал мутнеть, загустевать от присутствия страшной вони. Потерял прозрачность. Чем-то липким сделался. Чем-то липким и ядовитым - гибельным и для растений, и для насекомников…
Впереди показался одинокий холмик - совсем невысокий.
- Туда! - прохрипел Минх.
Юнаки, топоча, задыхаясь, взобрались на щетинистый бугор. Кто-то сразу присел, уронив руки и голову на колени. Кто-то, приотстав, чтобы стать последним, блевал себе под ноги. Кто-то, самый любопытный, повернулся назад, чтобы увидеть…
Там, сзади, колыхалось над Травностью бесформенное, жуткое, красно-бурое пятно. Оно было огромным. А может, представлялось таким измученному взгляду. Не верилось, что они, юнаки, смогли пробежать сквозь это пятнище, смогли его преодолеть и остаться живыми.
Чуть-чуть, совсем немного, самую малость не дотягивался бурый клубящийся дым до возвышения, на котором толпились юнаки. Но эта малость была спасительной…
Они смотрели, как эта вонючая мерзость клубится, как пытается расползаться, но, поскольку сил не хватает, не расползается, а топчется на месте. Дергается и отступает, дергается и отступает…
Есть в этом что-то завораживающее. Век бы стоял и смотрел, себя забывая. И глаза век бы насытиться не могли мерным скверным шевелением…
Вонючий дым, растекшийся плоской лепешкой, повздрагивал-повздрагивал, пытаясь приподняться, воспарить - да и успокоился, замер. Притомился, видать…
Гиг с отвращением вглядывался в его грязно-багровое нутро. Скосив глаза, он мельком увидел, как бледен Малк. Ничего, пускай мужает! Пускай превращается в юнака!..
Почему мерзкое так притягательно? Почему всякая гадость привлекает и даже может зачаровывать?..
Ответа на эти вопросы не было. Гиг просто глядел. Глядел и не мог оторвать глаз..
- Это нечистая кровь старпов! - сказал кто-то рядом с Гигом. - Она ищет, кого бы запачкать и уничтожить!..
Страшный запах ослабевал - это чувствовалось явно. Он словно всасывался в багро-вую лепешку, его породившую.
А потом и она, состоящая из густого дыма, тоже стала сокращаться. Стала все теснее приникать к земле и по капле, по струйке впитываться, вливаться в земную утробу…
Когда все исчезло, никто не поторопился сойти с холма. Странное чувство нереальности, невозможности происходящего владело всеми. Будто бы они - зрители, а не участники событий. Каждому хотелось дождаться окончания, завершения той сумятицы, которую кто-то им предлагал, кто-то им навязывал.
Но время шло, и ничего не происходило. Травность благоухала и волновалась под ветром. Юн изливал с небес потоки жара.
Первым, как полагалось предводителю похода, сдвинулся с места Слим. Медленно, будто во сне, он спустился и, не оглядываясь, направился вперед. За ним, так же неуверенно, будто боясь споткнуться, пошли остальные.
Ходьба их оживляла, пробуждала. Чем дальше, тем более четким и упругим делался их шаг. Тем более зоркими и осмысленными становились их глаза.
Если бы те силы, что юнакам противостояли, напали сразу после холма, поход, пожалуй, на том бы и закончился. Но враждебные силы то ли были не слишком разумными, то ли хотели всласть наиграться, натешиться с юнаками, как с малыми мира сего.
Когда появилась новая напасть, юнаки уже снова были полны задора и желания победить. Никакие происки коварных старпов им снова не казались непреодолимыми
Появившийся враг был необычным. Да и что обычное вообще могло исходить от старпов!
Воздух впереди - шагах в десяти от походной колонны - вдруг помутнел и закру-жился. Поначалу образовавшаяся вихревая воронка была как бы не от мира сего - вращалась на месте, сама по себе, в своем невидимом коконе, и даже стебелек тонкий, даже листик легкий под ней не шевельнулись.
Но вот вращение ее убыстрилось… И еще убыстрилось… И еще…
И когда нужная скорость была набрана, вихревая воронка словно бы прорвалась из своего бытия в мир юнаков - стала существовать на равных со всем, что в нем имелось.
Травы под ней полегли, недовольно трепеща и шурша. Но их шуршание быстро прекратилось, поскольку было задавлено невыносимой массой навалившегося на них вихря.
Вихрь вспахал землю, ревя, как оголодалый зверь, и тысячи трав, вырванных с корнем, взмыли в воздух и исчезли в его утробе, словно стаи вспугнутых птиц.
Юнаки поначалу отпрянули и собрались бежать. Но вихрь стоял на месте - остались на месте и они.
- Зачем он появился? - прокричал Малк на ухо Гигу.
Гиг ничего не успел ответить. Да ему и нечего было сказать…
Ответил сам вихрь.
Его воронка вдруг разделилась натрое. И из трех его обрывков соткались, образова-лись три фигуры. Они словно бы из песка состояли - неисчислимые мелкие желто-бурые точки в них постоянно бурлили, перемещались. Лиц на их продолговатых головах не было. Были две ямки вместо глаз и третья под ними - вместо рта.
Фигуры встали полукругом и начали все вместе, враз одинаково махать руками - будто кто-то ими командовал.
Как только фигуры образовались, шум вихря затих, видимо ими, этими фигурами, поглощенный.
Юнаки глядели, раскрыв рты и ничего не понимая.
- Попробуем обойти! - сказал Слим неуверенно и двинулся влево. Остальные двину-лись за ним.
И тут же “песчаные” фигуры откликнулись. Они прекратили махать руками и единым дружным прыжком вбок снова встали на дороге у юнаков.
- Нет! Нам их не обойти! - пробормотал Слим.
- Я знаю, что делать! - сказала Селма громко и вышла вперед.
Она была очень похожа на юнака: короткие волосы, дерзкие глаза, сильные руки и ноги.
- Они нас вызывают на драку! - сказала Селма. - Значит, будем драться!
- Но почему ты? - запротестовал Слим.
- Тебе непонятно? - удивилась Селма.
- Понятно! - неохотно сказал Слим и отвел глаза.
Селма достала из-за плеча колчан с луком и стрелами. Веером она послала три стрелы, и каждая нашла цель - каждая воткнулась в свою фигуру.
Затем Селма послала еще три стрелы… И еще три…
На “песчаные” фигуры стрелы, торчащие из них, не произвели ни малейшего впечатления. Единственный видимый эффект, произведенный выстрелами, - фигуры сдвинулись с места и стали надвигаться на Селму.
Селма выставила руки вперед и тоже задвигала ими, как будто подражая противни-кам. Тогда те остановились и тоже начали руками выделывать разные штуки.
Гиг смотрел внимательно, и было у него такое впечатление, что схватка уже идет - до того, как противники столкнулись впрямую. Каждое движение что-то значило, каждое движение о чем-то говорило враждующим сторонам. Враги словно рассказывали о себе, словно похвалялись своими силами. Словно выписывали в воздухе те самые хитроумные руны, что будут их старательно защищать…
Селма первая предложила контактный бой. Ее движение вперед было стремительным и грациозным, как у мрмяки.
“Песчаные” фигуры не дрогнули, не отступили. Селма ворвалась в их полукруг, и тут глаза наблюдателей перестали что-либо различать в деталях.
Гиг напрягся и активировал свое ночное зрение.
После этого стало видно, как Селма стремительными сочетанными взмахами рук и ног бьет, бьет, бьет “песчаных”. Ее удары вырывают в них ямы, пробивают прокля-тущих насквозь. Но ямы, но дыры снова засыпаются мелкими точками - то бишь, “песчинками” - и целостность фигур восстанавливается…
Селма бьет… Фигуры целые… Как же быть?..
Ведь Селма не железная… Рано или поздно она устанет… И что тогда?..
“Создай внутри них свои вихри!” - вдруг сказал чей-то голос.
Гиг оглянулся.
Нет, этот голос не извне. Он изнутри идет…
Неужели… Неужели гамелин заговорил?..
“Создай сам!” - сказал Гиг мысленно, стараясь, чтобы мысли не прозвучали раздраженно.
“Понял! - ответил голос. - Я все сделаю!”..
Битва продолжалась… Гиг по-прежнему смотрел “другим” зрением.
Селма все ускоряла удары. Надеялась, видно, что ямы и дыры не будут успевать зарастать за счет ее скорости.
Но она не видела, а Гиг видел прекрасно, поскольку ожидал этого, - что в “песке” началось некое круговое движение. “Песок” перестал переливаться, пересыпаться беспорядочно. Он быстро образовывал внутри каждой фигуры воронку, острием и всем движением своим направленную вниз.
Чем сильнее раскручивались воронки, тем медленнее становились движения фигур.
Уровень “песка” в воронках уменьшался, неторопливо становился ниже и ниже. “Песок” высыпался из фигур и, видимо, уходил вглубь земли…
И вот уже удары Селмы стали результативными. Они безвозвратно пробивали ту пустую оболочку фигур, которая осталась над “песком”…
Когда пустые оболочки, изорванные в клочья ударами Селмы, попадали в траву, Селма остановилась и повернулась к своим.
- Видали, как я их?.. - горделиво спросила она.
Руки ее дрожали. Но она этого не замечала. Возбужденно переступала с ноги на ногу. И никак не могла остановиться…

11.

Потом были целых три дня нормального пути. Теребил, побуждал к действиям Юн. Убаюкивала, навевала спокойные сны Олна. Ветры танцевали над травами и не делали ни малейшей попытки быть злыми. Травы волновались красиво, и волны, которые по ним ходили, были приятны для глаза.
Юнаки повеселели. Шагалось бодро. Дышалось легко. Было такое впечатление, что те, кто хотел помешать, оставили в покое отважных спутников…
Слим рассказывал о других дальних походах. Селма невзначай то и дело вспомина-ла свою блистательную схватку с “песчаными” врагами. Звента наловила бабочек - обычных чернавок, безо всякой ядовитой пыльцы на крыльях - и сделала для них узелок из листьев плотоцвета.
Гиг вспоминал опостылевшие дожди, вспоминал Великого Змея, вспоминал Убиваю-щий Запах, прятавшийся в клубах багрового дыма. Вспоминал все это и жалел.
Поначалу ему казалось, что он жалеет, - вот, мол, кончились испытания, а без них, вроде бы, скучно.
Потом он понял, что жалеет себя и других юнаков, жизнь которых была сложна, трудна и непонятно для чего вообще им дадена. Скорее бы, что ли, пробраться в поганое Селище, где прячутся старпы, и разрушить его до основания. Тогда жить сразу станет полегче…
Появление Зверя не было неожиданным. Он был виден издалека. Сперва как черная точка. Затем как длинненький огурей, только что сорванный со стебля. А когда совсем близко подскакал и уперся на передние вытянутые лапы, тормозя свой быстрый бег, то все увидели, что Зверь не страшный, а смешной. На его нелепой коричневой лохматой физиономии светились наполненные улыбками и лукавством желто-зеленые глаза. Зубы хоть и были острыми, но опасными не казались, поскольку торчали в разные стороны, будто напились хмельной бранги. На шерсти-стом теле, которое вблизи вовсе не казалось длинным, а скорее шаровидным, были расположены пять рядов коротких сильных лап - два ряда внизу, по одному - с боков и один - на спине.
Лапы жили своей жизнью - дрыгались, друг дружку лягали, почесывали вокруг себя.
Зверь остановился, оглядел юнаков и улыбнулся им. Улыбнулся, - значит, хотел мира. Значит, не собирался воевать.
Грок особенно почему-то заинтересовал Зверя. Зверь буквально подполз юнаку под ноги. И вдруг начал надуваться, округляться. Вскоре шарообразный Грок и шарооб-разный Зверь стали по объему своему - как близнецы.
Сравняв объемы, Зверь и морду свою стал перестраивать. Грок хихикал и гримасни-чал, и гримасы его отражались на морде Зверя, как в зеркале.
Все вокруг хохотали до слез. И чем громче хохотали, тем смешнее гримасничали Грок и Зверь.
Теперь уже не понять было, кто на кого больше походил. Теперь уже не Зверь был с ними, а новый член их походной группы…
И вдруг, как гром среди ясного неба, прозвучал чей-то звонкий суровый голос:
- Сдавайтесь! Вы окружены! Не вздумайте сопротивляться!..

ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ>>> Глава 2