Уважаемая редакция!
Недавно узнала о существовании вашего журнала. Работаю я учителем в лицее № 230 города Заречного Пензенской области. Я счастливый человек, у меня талантливые и благодарные ученики. Посылаю вам, несколько рассказов ученицы 8 класса Юли Дудковой. Она выбрала чудесный жанр - рассказы о животных.

С уважением, Тамара Александровна Задорожная.

Юля Дудкова (8 класс, лицей № 230, г. Заречный)

НОЧКА

Она кашляла, у нее поднялась температура. Это была черная корова с белыми пятнышками на спине. Очень походила на ночь. Я так ее и назвала - Ночка. Накрыв ее одеялом, я стояла и наблюдала за тем, как она ест. Ее челюсти равномерно жевали отруби и капусту, рога уходили куда-то вдаль, указывая на луну. Глаза не по-коровьи умно глядели на меня, выражая благодарность. Она самая старая из всех моих коров, значит, и самая мудрая. Ночка всегда выводила остальных коров в стадо и приводила обратно. Я, во что бы то ни стало, должна была вылечить ее, чтобы хоть год корова еще пожила.
Я взяла щетку и подошла к ней. Ночка повела ухом. Я стала чистить ей шею сверху вниз, корова от удовольствия прикрыла свои глубокие долгие глаза. Я, сдвинув одеяло, почистила ей круп, спину, похлопала ее по шее и снова укрыла.
Это была замечательная корова: когда ее доили, она стояла смирно, не топталась, как другие, у меня не было с ней проблем. Я любила Ночку.
"Ну, корова, еще годочек поживи, смотри, не думай помирать!" - умоляла я ее.
А Ночка стояла и внимательно слушала...
Через полгода Ночка не проснулась, чтобы дать людям еще литр молока, - существам, которым служила всю жизнь.

ЛОШАДЬ

Это была лошадь вороной масти, нечищенная, с запутанной гривой и хвостом. В усталых и пустых глазах отсутствовало желание что-либо делать. Розовая морда говорила о молодости. Голова легкая. Видно, что есть порода, лоб широкий - "арабский". Шея тонкая, не очень длинная, из-за хомута не было видно холки, но меня это не огорчило, а наоборот -даже обрадовало (не буду видеть, в каком она состоянии), спина упругая, круп прямой. Ноги длинные, сухие и сильные, чем-то она напоминала рысака с арабом, а также походила на буденовца. Эта кобыла катала в дряхлом, болотного цвета фаэтоне глупых, не чувствующих мир людей.
Вот лошадь тронулась, я ужаснулась, боль забралась в сердце, боль от страха. Бедняжка хромала, еле тащила ноги, ребра на свету еще больше стали выпирать.
Я достала из сумки деньги, которые мне дали для покупки породистой лошади, и пересчитала - 20 тысяч рублей. Я могла бы купить на них здоровую лошадь, но вороная не давала мне покоя. Я подошла к извозчику.
- Здравствуйте!
- Здорово! - пробурчал он.
- Вам нужна эта лошадь? - спросила я у него.
- А тебе-то что?
- Ну, вам она нужна?
- Да не нужна! Вот добивают, чтоб зря не стояла! - сказал какой-то парень.
- Это правда? - я посмотрела на старика.
- Ну-у... - протянул он.
- А что если я куплю ее у вас?
- Чего ты дурью-то страдаешь! - крикнул извозчик и покрутил пальцем у виска.
- Я серьезно! Сколько ей лет?
- Десять.
- Так она же молодая еще! Как ее зовут?
- Ангелина Буйная! Анька!.. Что, правда купишь?..
- Да, прямо сейчас!
- Ну, щас не можно! Давайте к нам на конюшню, там договоримся! -извозчик слез с козел, взял Аньку под уздцы и зашагал. Я направилась за ним.
На конюшне нас встретил какой-то мужчина. Я поговорила с ним, и мы договорились о продаже кобылы за 7 тысяч рублей. Я подошла к ней, надела на голову недоуздок и повела за собой. Рядом с моим домом находилась частная конюшня. Я завела Аньку в денник, где было насыпано много опилок, в нем было тепло и хорошо. Через час я дала Ангелине совсем немного овса и напоила. Там ее овсом не кормили, только сеном, да и то изредка.
Через недельку я ее уже чистила, нога лошади поправилась, я подумывала о заездке ее под седло где-то через месяц, когда окрепнет. Оказалось - она заезжена. Полгода спустя я уже рысила на ней по скверам города, а того извозчика я больше не встречала. И была рада этому.

БЕРЕСТОК

...Она не понимала, зачем ей это надо, она тонула в своих слезах и ненавистно рвала книги. Вечер...
А утром опять - крепкий чай, хлеб и тряска в старом автобусе, затем пробежка в пять километров и - заветная цель. Мир, в котором пропадает все: грусть, радость, ненависть - все прошлое. Есть лишь то, что есть, -не то, что будет, было, а это - настоящее.
Мир лошадей. Знакомый запах, и головы, встречающие хозяйку. Она любила их всех, но сердце отдала Берестку, орловскому рысаку, безнадежно болеющему, умирающему. Он медленно ел овес, жевал сено и -погибал. Услышав ее голос, выглянул - серый с черными крупными яблоками, немного счастливый, потому что рядом была она. Зайдя в денник к жеребцу, села, к ее лицу и склонилась добрая голова Берестка. Понюхав и узнав хозяйку, он лизнул ее в щеку, она поцеловала его в бархатный нос, нежный и мягкий. Жеребец чуть толкнул ее головой: "Не огорчайся, так должно быть!" - и вздохнул. Плакать она больше не могла, вышла, открыла ящик, висевший на этом месте одиннадцать лет. Достала щетку, скребницу и опять зашла к нему. Стала чистить, он наслаждался массажем и дремал.
Почистив Берестка, она направилась к кобылке донской породы Эмили, ее чистил конюх. Оседлав лошадь, вывела ее и ловко запрыгнула в седло...
Лошадь шла резво, норовя перейти в рысь, а то и в галоп. Проскакав на Эмили около четырех километров и порысив минут десять, стала шагать. Лес... Птицы проснулись и поют что-то о лете...
Снова конюшня, пустые глаза Берестка, потухшие и потемневшие. Она вывела его в загон и отпустила. Тот бродил, щипая молодую траву, уныло махая хвостом. Приходя на конюшню каждое утро и видя, как Берестку становится все хуже и хуже, как с каждой неделей он ходит все тяжелее, она понимает...
Нет! Лошадь не хотела умирать, боролась за свою жизнь, изо всех сил пыталась устоять на дрожавших ногах...
Придя как-то утром, она увидела возле денника Берестка скопление людей. Там были спортсмены, тренеры, конюхи и те, кого она прежде не видела. Растолкав толпу, она пробралась в денник. Бересток, весь мокрый и дрожащий, лежал на боку, ветеринар что-то вкалывал ему.
Она бросилась к голове жеребца. Тот, почувствовав знакомый запах, попытался встать. Кости заломило, закружилась и заболела голова, и Бересток отказался от своей попытки...
Он лизал руку хозяйки, хозяйка гладила его. Потом все разошлись. Тренер говорил ей что-то про то, что каждая лошадь - это звезда. На протяжении всей жизни звезда искрится, и в конце концов остается одна-единствен-ная искра надежды, но скоро больная или старая лошадь теряет и ее...
...Бересток, отдохнув, встал, но, сделав круг в деннике, снова лег. Услышав голос хозяйки, насторожился. Она зашла к нему, протянула морковь, посыпанную сахаром. Жеребец, понюхав, жадно схватил ее губами и съел. Через неделю он уже стоял, но состояние все ухудшалось, по нему можно было изучать скелет лошади, а глаза казались дырами, будто их вовсе там не было.
Однажды, подходя к загону, она увидела знакомую фигуру жеребца. Он, заметив хозяйку, не подошел обычным вялым шагом, а подбежал. Это удивило ее, она отдала ему весь хлеб и яблоки. Целый день жеребец бегал, играл, но вот блеска, того жизненного задорного блеска, не было... Она же... Счастью ее не было предела. Даже завоевав кубок чемпионата по конкуру, она не радовалась так, как сейчас.
Тренер все понял, но у него не хватило духу сказать ей, что это и есть та последняя искра жизни, тот финишный рывок, после которого звезда гаснет.
Под вечер Бересток снова лежал у себя, но кроме хозяйки, тренера и ветеринара в деннике никого не было. Она ласково поглаживала его голову, уши. Он засыпал...
Проснулся Бересток совсем в другой конюшне. Опилки там были свежие и чистые, их было так много, что можно было валяться. Жеребец оглядел себя, его ноги немного просвечивали, но это его не удивило. Он выглянул в проход. Кроме него там было много других лошадей. Пепел, Анилин, Сметанка, Пион - все они были тут. Бересток, гордый, понял, что теперь он стоит в конюшне чемпионов.
Вот впереди показался человек, он был странно одет. Наверное, это был конюх. Он дал Берестку поесть, овес светился чистотой, в нем не было пыли и мусора, зерно имело странный, но приятный вкус. Затем дали сена, оно было чистое, из люцерны, клевера и другой травы... ...Ее еле оттащили от Берестка... Еще год она не могла смотреть на лошадей...