Станислав Наливайко (18 лет, г. Псков)

ОЖИДАНИЕ
(Фантастический рассказ)

1.

С этим стариком я познакомилась совершенно случайно. Как-то раз летним вечером бежала как обычно с занятий. И вдруг он меня окликнул:
– Девочка, вы потеряли кошелёк!
Мне это понравилось, не то, конечно, что я кошелёк посеяла, а то, что в мои семнадцать и при моей развитой спортивной фигуре кто-то ещё может меня девочкой называть.
Я остановилась и увидела одинокого человека, сидящего на скамейке. Было прохладно, потому что целый день сегодня задувал северный ветер. Я была в адидасовском комбинезончике, но и то поёживалась. А старик, мой визави (древний старик – вы только на морщины гляньте!), в лёгкой футболочке и шортах. Прямо как мальчишка!..
Срочно обследовав правый карман куртки (секундное дело), я убедилась, что он прохудился, и только после этого наклонилась и подняла кошелёк
– Спасибо! – сказала я старику. – У вас глаза, наверно, хорошие!
– Лучше, чем у кошки! – весело похвастался старик. – А зачем вы дерётесь, девочка?..
Я поняла, что спрашивает он о рапире, которая, упакованная в кожаный футляр, висела у меня за спиной.
– Фехтование – не драка, а благородный спорт! – сказала я и ухмыльнулась, чтобы сгладить свою невесть откуда взявшуюся наставительную интонацию.
– Флиппинг – тоже благородный спорт! – пробормотал старик так тихо, что его почти не было слышно.
– Что-что? – переспросила я на всякий случай. Какой там ещё «флиппинг»?..
Но он не стал повторяться.
– Зачем вы живёте, девочка? – вдруг задал он самый сложный и самый идиотский вопрос из всех возможных.
– Жизнь не нуждается в оправдании! – сказала я довольно резко. – Когда она есть, она бесценна сама по себе – вне каких-то обоснований!
– То есть, вы не знаете! – сказал старик грустно.
Мне вдруг почему-то стало его жалко…
– Я тоже не знаю! – помолчав, сказал он, и моё чувство жалости усилилось.
– У вас что, семьи нет? Вы один?.. – спросила я.
– Ах, если бы вы знали, насколько я один! – снова еле слышно пробормотал старик.
– Может быть, вам помочь надо? – спросила я и тут же себя мысленно выругала: не напрашивайся, дура, при твоей-то занятости!..
– Нет-нет! – поспешно и даже с каким-то испугом отказался старик.
– Ну, тогда всего вам доброго! Приятно было познакомиться! – сказала я и полетела к своей парадной.
Он что-то ещё, видимо, сказал, но я не расслышала, и останавливаться не стала.
Некогда было…

2.

Жизнь моя, действительно, мчится в режиме нон-стоп. Со своим тренером готовлюсь к чемпионату России. Колледж мой, в котором учусь, – математический с языковым уклоном. Три языка – английский, французский и японский – главные. Кроме них есть ещё куча второстепенных, факультативных. Например, польский, финский, хинди.
Кроме того, мама настояла, чтобы я занималась музыкой. Купила мне пианино «Petroff». И теперь два раза в неделю по вечерам ко мне является Роза Яковлевна, которая, по её словам, близко знакома со всеми нашими эстрадными поп-звёздами.
Она заставляет меня разучивать разные этюды, вальсы, мазурки и т.д. И, что самое удивительное, – она меня хвалит. Говорит, что я «тонко чувствую», «одушевляю» любую музыку. А я про себя могу объяснить её слова только тем, что к инструменту сажусь, измотанная до предела интенсивной учёбой и ещё более интенсивной тренировкой. Потому, видимо, и «одушевляю» любую музыку, что, когда тело уже спит на ходу, только на душу и остаётся надеяться.
О родителях тоже надо немного сказать. Хотя чисто формально они к той истории, что я хочу рассказать, никакого отношения не имеют.
Мама моя – главный бухгалтер в очень крупной фирме. Папа – главный менеджер той же самой фирмы. Познакомились они, когда сотрудники фирмы ездили в первую совместную турпоездку – на Таити. Видимо из-за этого их экзотического знакомства я очень люблю всё, что связано с тропиками, с южными морями, с джунглями…

3.

Далее – хочешь - не хочешь – тема любви к экзотике выводит нас на тему просто любви, любви вообще. Моя неудачная «любовь вообще» – Димка Петров. Когда-то мы с ним проучились целый год в одном классе. Да к тому же, ещё и жить довелось в одном дворе. Отсюда и неизбежное наше знакомство.
Димка – парень красивый, этого у него не отнимешь. Но павлин павлином, поскольку любит красоваться и говорить может только о себе родном. А вот это понимаешь не сразу, поскольку он, ещё учась в мореходке, плавал в разные жаркие страны, и рассказам его о его странствиях – нет конца. Поначалу я потянулась к экзотике его рассказов, а он, дурачок, решил, что я в него влюбилась. Но я всё-таки довольно быстро разобралась, что суть любого его рассказа сводится, в конечном итоге, к универсальной простой формуле: «я на фоне…». Причём, всегда на первом месте – «я», а уж на втором – экзотический фон…
У нас с ним ничего не было.… И, слава Богу!.. Даже до банальных поцелуев, из-за моей занятости, не успели дойти.… Но когда я поняла, как он мелок и самовлюблён, Димка на меня страшно разозлился, записал меня в свои личные враги и стал меня преследовать, стал пытаться гадить мне. Примитивно и пакостно меня доставать.… Бывало, вечером или ночью позвонит и ничего не говорит – сопит в трубку. Из-за этого пришлось поменять мобильник.
А то ещё наладился записки бросать в наш почтовый ящик с разными «намекающими» цитатами. С такими, например: «Можно простить всё, кроме предательства, ибо предательство – единственный неискупаемый грех»…
Я, конечно, эти записочки выбрасывала в мешки для мусора, даже не разрывая на клочки. Пусть какие-нибудь бомжи почитают да понаберутся мудрости.
Потом кто-то периодически стал сотворять граффити на нашей квартирной двери.
Сначала это была стилизация под «весёлого Роджера» – череп и скрещенные кости под ним. Потом потянулась вереница красочно изображённых зверских морд…
Я поняла, что Димочка объявил мне войну, оскорблённый тем, что я посмела в него не влюбиться.
Ну, объявил и объявил…. Я улыбнулась на бегу, занятая своими делами, и позабыла об этом.
Но вскоре выяснилось, что позабыла я об этом напрасно…

4.

Возвращаться мне всегда приходится поздно, я уже об этом говорила. Путь настолько привычный, что можно спокойно его проделывать, закрыв глаза. Я так и пыталась делать несколько раз. Но обнаружила, что долго идти по прямой, закрыв глаза, невозможно – обязательно начинает сносить влево. Десять шагов, не сбиваясь, – вот мой предел. Даже такой небольшой слепой путь помогает, когда очень устаёшь Можно так повторить несколько раз. Десять «слепых» шагов – десять «зрячих». И снова десять «слепых» – десять «зрячих»…
Вот на «слепых-то» меня и подловили. Подкрались тихо, как шакалы, и схватили за руки с двух сторон. Я сперва дёрнулась, потом открыла глаза и завертела головой. Парень слева и парень справа… Мускулистые фигуры… Незнакомые лица…
А впереди – ещё один.… Хоть этого-то я знаю!.. Димка!.. Незадачливый мой ухажёр!..
– Димка! Что за шутки? – сказала, стараясь казаться спокойной. – Пусть меня отпустят!..
– Отпустят, голубушка! Отпустят! – проворковал Димон (так его зовут приятели).
– Ну, так в чём же дело? – спросила я с насмешкой. – Втроём на одну, да?..
– Ты меня предала! – сказал Димка мрачно. – А я в ответ хочу тебя опозорить!
– Ещё чего! – сказала я задиристо. – Не по зубам я тебе, брунетик!
– А вот сейчас посмотрим! – процедил он. – Сначала я отхлещу тебя по щекам! Потом плюну в твои наглые глазёнки! А друзья мои заснимут это! И фотки пустят по рукам в твоём колледже!
Он торжествовал. Наверное, казался себе богом-громовержцем.
Я почувствовала растерянность. Я впервые в жизни не знала, что сказать и что сделать. Сквозь надменное самодовольство этого павлина никакие доводы не пробьются. А ведь стоит мне потом только заикнуться отцу, – и тот оставит от Димки мокрое место. Но это потом.… А сейчас-то как быть?
Я смотрела на этого красивого юного негодяя, и никаких идей в моей голове не рождалось. Одна только слабенькая мыслишка билась, как заблудившийся комарик. «Надо плюнуть ему в морду первой!» – думала я беспомощно…
И вдруг чей-то спокойный голос со стороны послышался. – Сейчас ведь темно! Фотоаппарат сломается!..
Я глянула туда, откуда эти фразы прозвучали.
Господи, тот самый старик! Тот, что помог не потерять кошелёк! Зачем он влез! Ведь эти его не пожалеют! Ещё искалечат ненароком!..
Я хотела ему крикнуть: замолчите! уходите! убегайте!.. И в то же время была рада, что он здесь… Вот ведь дура!
Недаром говорят: на миру и смерть красна!.. Оказался рядом беспомощный старик на своей скамейке, и, вроде бы, уже не так страшно.… И, кстати, хватка у этих, что слева и справа, вроде бы поослабла…
– Не боись, дед! – сказал Димон глумливо. – Аппарат цифровой да ещё со вспышкой! Заснимем в лучшем виде!
– А я говорю, – сломается!» – всё так же спокойно сказал старик.
– Заткнёшься ты или нет, рухлядь? – вдруг рассвирепел Димка. – Ковыляй отсюда – не то нарвёшься!
– А ты что, – меня побить хочешь? – спросил старик с таким неподдельным удивлением и с таким интересом, что я невольно рассмеялась.
Он встал со скамейки, но не прочь от нас кинулся, как ему предлагали, а неторопливо приблизился.
– Куда ты прёшь-то, козёл? – заорал Димка.
– Вы снимайте, снимайте! – сказал старик добродушно. – А я посмотрю!..
– Чёрт с тобой! – сказал Димка и содрал с шеи одного из парней фотоаппарат.
Он открыл объектив, и на панели загорелась зелёная лампочка. Лампочка-то загорелась, но, сколько Димка ни тыкал в кнопку, никакой вспышки не было.
Аппарат, действительно, не работал.
В точности, как предсказывал старик.
– Дай-ка мне! – спаситель моего кошелька протянул руку, и Димка послушно (Димка?.. Послушно?..) отдал фотоаппарат.
Старик взял его небрежно и нажал кнопку. И задранный к небесам аппарат щёлкнул, полыхнул и эти самые небеса сфотографировал как ни в чём ни бывало…

5.

Протянулась минута молчания. За эту минуту озадаченные парни решали, как им относиться к нежданному и назойливому деду.
Я спокойно ждала. Я почему-то поверила, что после появления деда ничего страшного со мной случится не может.
Конечно, можно было попытаться вырваться, поскольку хватка справа и слева явно ослабела. Но своей попыткой я бы вывела парней из того столбняка, в котором они сейчас находились. Я бы принудила парней к активности и тем самым помешала бы деду, поскольку дед, именно дед, был сейчас главным действующим лицом.
А дед сделал вот что. Он подбросил кверху – вертикально вверх! – только что полыхнувший вспышкой фотоаппарат.
Я напряглась, ожидая, что дорогая игрушка сейчас упадёт и разобьётся.
Но падения не было…
Не было падения!..
Словно кто-то там, в тёмном небе, схватил цифровик в свою чёрную волосатую лапу и не хочет отдавать…
Словно унёсся электронный механизм к далёким звёздам, чтобы их сфотографировать вблизи.… А когда вернётся, ни меня, ни деда, ни парней этих дурацких тут не будет…
– Ты что?.. – спросил Димка, вроде бы, спокойно. – Издеваться вздумал?..
Но я-то видела, какая тень легла на его лицо.
Он подскочил к деду вплотную и выкинул вперёд правый кулак. Удар его был силён и стремителен.
Но удар его пришёлся в пустоту…
Деда не было!
Ничего себе чудеса!.. Забыв о собственном положении, я завертела головой, пытаясь увидеть, куда он подевался.
Не было его, и всё тут! Словно он мне привиделся в бреду или приснился.… Но если бы мой избавитель мне приснился, был бы он, я уверена, более молодым и симпатичным. Кому из нас, девчонок, не снились благородные и прекрасные принцы!..
Димка чуть не упал после своего стремительного и бесполезного удара в воздух, распрямился и тоже завертел башкой, выискивая наглого старика, вытворяющего мерзкие шуточки.
И двое его прихлебателей тоже, озадаченно моргая, зыркали во все стороны…
– Отпустите! – сказала я решительно и стряхнула с себя чужие руки.
– Нет, постой! – сказал Димка вкрадчиво. – Никого больше нет, как видишь!..
По его сигналу парни дернулись было, чтобы снова меня схватить.
Но не тут-то было.
Оба они вдруг взлетели в воздух. Вокруг них появилось овальное – по размерам фигуры – свечение. Словно их окружил коронный разряд, расположенный во фронтальной плоскости.
Разряд этот, тихонько потрескивая, стал вращаться.… Всё быстрее.… И ещё быстрее…
Превратился в сверкающий овоид.… То есть, попросту говоря, в подобие яйца….
А потом вдруг полыхнул – не очень-то и сильно – в последний раз и исчез…
И парни тоже исчезли… Что левый, что правый…
– Что это?.. – спросил Димка ошарашенно. Видно было, как трясутся его губы. Видеть это было неприятно.
– Джунг! – произнёс очень знакомый спокойный голос рядом со мной.
Я скосила глаза и, даже не поворачивая головы, увидела, что дед стоит рядом.
– Это джунг! – повторил дед. – Лена, у тебя есть что Димону сказать?..
Не то я его отправлю вслед за теми!..
– Не надо! – возопил Димка голосом, преисполненным мольбы.
– Да пошёл он!.. – сказала я голосом, преисполненным презрения.
– Иди! – скомандовал дед.
И Димка пошёл прочь, переставляя ноги как-то странно, – будто за него это делал кто-то другой.
– Никогда не подходи ко мне! – крикнула я ему вслед, и почему-то мне вдруг захотелось заплакать.
– А где те двое? – спросила я у деда, чтобы отвлечься.
– На соседней крыше! – ответил дед. – Хочешь посмотреть?..
Я покачала головой отрицательно. Но он или не увидел, или не так меня понял.
Он вытянул правую руку, указывая. Из его большого пальца излился поток чёрного света. Вы скажете, такого света не бывает, – и будет правы. У нас, у нормальных людей в нашем нормальном мире, не бывает действительно. Но ведь дед…
Впрочем, об это позже…
Чёрный луч упёрся в крышу соседнего дома – кораблика-восьмиэтажки – и я увидела в его круге две маленькие жалкие фигурки, вцепившиеся в перильца ограждения.
– Смогут они спуститься? – спросила я.
– Надеюсь!.. – дед пожал плечами, как бы показывая, что ему это безразлично.
– Спрашивать можно? – спросила я.
– Приходи ко мне завтра, и я тебе обо всём расскажу! – пообещал дед.
Он назвал мне номер своей квартиры, мы договорились о времени моей явки, и я побежала домой, переполненная впечатлениями по самую макушку…

6.

На другой день я удрала с половины тренировки, соврав, что у меня жутко разболелся живот.
Дед меня уже ждал – открыл дверь до того, как я позвонила.
Жил он в маленькой однокомнатной квартирке. Прихожая – четыре квадратных метра. Кухонька – шесть. Комнатёшка – двенадцать. И метры-то эти, подозреваю, не совсем квадратные, а не иначе, как урезанные с какого-нибудь бока.
В том, что он одинок, я почему-то не сомневалась. И, бросив первый веерный взгляд, убедилась в своей правоте. Помещение, где живёт одинокий мужчина, – это всегда, в большей или меньшей степени, свинарник. (Афоризм моей бабушки). Эта квартира, где я сейчас находилась, была свинарником почти незаметным. Грязной посуды на кухне не было. Грязные рубашки не валялись, где попало. И всё было бы, как раньше говорили, благолепно. Однако занавески на кухонном окне не меняли, по крайней мере, полгода. На обоях в прихожей, в самом низу, были серые пятна. Вдоль стены под вешалкой пролегла волнистая – видимо, неистребимая, – полосочка пыли…
В комнате всё было предельно просто. Железная кровать под стареньким покрывалом. Желтый двухстворчатый шкаф из натуральных досок, а не из ДСП. Желтый же неполированный стол, застеленный клеёнкой с загибающимися краями. На клеёнке изображены: чашка с блюдцем и ложкой – один мотив, и кучка краснобоких яблок – мотив другой. Ещё был диванчик с красной обивкой, на которой вились серебряные лилии. И тумбочка, выкрашенная синей масляной краской. На тумбочке стоял телевизор «Садко» – чёрно-белая модель далёких советских времён. У моей бабушки в своё время был такой же, поэтому я его сразу узнала…
И ничего необычного, на что я, честно сказать, была очень даже настроена.
– Присаживайся!..
Дед показал на две, судя по виду, самодельных табуретки, стоявших возле тумбочки и тоже выкрашенных в синий цвет.
– А они не взорвутся? – спросила я с улыбкой, надеясь хотя бы такой нелепой шуткой разрядить возникшую во мне скованность.
Дед не отреагировал на мою попытку пошутить. Он присел на вторую табуретку и, помолчав, спокойно предложил:
– Спрашивай!..
После такого приглашения молчать было нельзя. И тогда у меня с языка сам собой слетел давно заготовленный вопрос:
– Кто вы?..
Дед усмехнулся как-то уж очень невесело. И вдруг, словно бросаясь в атаку, спросил напористо:
– У тебя нервы крепкие?
– Да! – буркнула я, чувствуя, что совершенно сбита с толку.
– А сердце здоровое?..
– Да!..
– Тогда смотри!..
Не вставая с табуретки, дед стал изменяться. Происходило это быстро, и суть изменений быстро стала ясна. Голова его влипала в тело и расплывалась по нему. Тело раздувалось изнутри и принимало округлую форму.
Руки и ноги втягивались, вдвигались в тело. Растворялись, расплывались в нём.
Некоторое время на раздувшемся округлом корпусе ещё сохранялись очертания головы и конечностей. Одежда тоже словно бы впиталась в шар…
Да, только шар остался… Серовато-голубоватый, наливающийся изнутри всё более яркой стальной синевой…
Какие-то зелёные тени по нему пробегали.… Какие-то красноватые вспышки совершались на нём…
Ничего страшного в этом не было, поэтому я не испугалась.
Смотрела, смотрела на шар. Потом сказала громко:
– Это не ответ на мой вопрос!..
И мгновением позже передо мной снова был не шар, но дед.
– Ну, хорошо, я видела шар! – сказала я. – Но кто вы, всё-таки? Есть ли ещё такие люди, как вы?.. Если вы какой-то секретный шпион, можете мне про это не говорить. Просто намекните, и я пойму!..
– Я не человек! – сказал дед.
– Пришелец, что ли? – сказала я. – Фу, как банально!..

7.

– Не совсем!.. – сказал старик, и в первый раз я услышала в его голосе ворчливые, истинно «стариковские» нотки. – Пришельцы – те, что с других планет. Мы же на планетах никогда не жили.
– А где же тогда? В звездолетах, что ли? – спросила я.
– В свободном пространстве! – сказал старик. – Ибо, для твоего сведения, есть пространство свободное, и есть – связанное.
– Зачем мне эта заумь? – сказала я.
– Это очень просто! – возразил старик. – Крупные массы – звёзды и планеты – связывают пространство вокруг себя. А мы – вейны – живём в пространстве свободном.
Мы впитываем чистый свет звёзд, и сами – чисты и невидимы.
– А Земля тут при чём? – спросила я.
– С некоторых пор – сказал старик, – мы ощутили угрозу со стороны связанных пространств. Поток мусора хлынул к нам.
– Остатки, окурки, объедки… – скороговоркой перечислила я.
– Нет, паразитические поля! – сказал старик. – То, что вам здесь особенно нравится: радио – и телепередачи. Ну и разумеется, работа бесчисленных электромоторов и бытовой электроники…
– Но это же только на Земле! – сказала я. – Земля – маленькая. Она не может засорить весь космос!..
– Все связанные пространства связаны двояким образом. Во-первых, своей центральной массой. Во-вторых, – между собой. И тот мусор, который появляется здесь у вас, дублируется повсюду.
– То есть, мы вас губим, оттесняем, отравляем?.. – сказала я недоверчиво.
– Для того я и был послан, чтобы это прекратить!
– То есть?..
– Я должен был разведать источники волнового мусора.… И должен был принять армию вторжения, которая их уничтожит…
– А заодно и нас, да?..
– Вы сами по себе для нас не опасны…
– И что же?.. Когда вторжение?..
– Я жду пятьдесят три года…. Сигнала нет и, боюсь, уже не будет… Видимо, что-то случилось…
– Надеюсь! – пробормотала я.
– Нужно выбраться в свободное пространство! – сказал старик. – Нужно встретиться с вейнами!
– Чтобы ускорить нападение, да?..
– Чтобы его отменить!.. Если…
– Что «если»?..
– Если вейны живы!
– Ты думаешь, мы их извели?.. Вот бы клёво-то было!..
– Я придумал такую… штучку, что будет уничтожать мусор за атмосферой! Отправляйся в свободное пространство! А вернёшься, – добейся, чтобы мою придумку производили!..
– Что?.. – заорала я. – Ну и шуточки! Свихнуться впору!..

8.

Тут он вызвал это дурацкое свечение.… Этот идиотский джунг…
Джунг вокруг меня завертелся.… И получилась компания из одного овоида и одного, в общем-то, симпатичного старика…
Изнутри я ничего не видела… Ничего земного, обычного я имею в виду.… Перед глазами плыли разноцветные световые волны.… Из них складывалось море…. Волны приплывали из-за горизонта и с тихим шелестом исчезали возле моих ног…. Я заставляла себя вспоминать, что нахожусь внутри замкнутого овального пространства, но в это верилось всё труднее…. Море было беспредельным и завораживающе красивым.… Никакие земные восходы и закаты не могли сравниться с его красотой…
Я любовалась.… Впитывала в себя эти волны… этот простор…
Потом я захотела в нём раствориться…. Я счастливой себя ощутила, когда пришло это желание, когда я его осознала.… Такого счастья никогда прежде не было – ни в минуты спортивных побед, ни во время весёлых семейных торжеств…
И началось движение…. Может быть, я полетела, заскользила над морем, над верхушками его волн… Может быть, море стало меня обтекать, обнимать и смыкаться за моей спиной, и растекаться по всему миру.… И я вдруг догадалась, счастливая донельзя, что весь мир, вся вселенная – не что иное, как волновое разноцветное море, которое мы, по слепоте своей и ограниченности, принимаем за нечто твёрдое, материальное…
Суть мира была передо мной… Суть мира и суть меня самой… Я глядела и не могла наглядеться.… Дышала – и надышаться не могла…. Можно было взлететь повыше – стоило только пожелать.… Но оторваться от ликующего стоцветья было невозможно…. Оно скользило и скользило вокруг меня.… Плескало и плескало…
И вдруг я заметила, что, помимо моря и меня, есть ещё что-то.… Или кто-то…
Приглядевшись, я поняла, что мне видится.… На волнах появились шаровидные отражения… Отражения, точь-в-точь похожие на тот шар, в который превращался мой знакомый дед, оставленный мною где-то в невообразимой дали…
– Вейны! – закричала я, будто дед мог меня услышать. Закричала и для него и для себя. Затем сомнение появилось. И я закричала то же самое, но, уже не утверждая, а вопрошая. – Вейны?..
Они не отвечали. Их не было в яви. Нигде над волнами их не было.
Но отражения были. Отражения их жили своей таинственной жизнью.… И тогда я стала, надрывая голосовые связки сообщать им то, о чём просил дед.
– Нападения не должно быть! – орала я. – Не надо нападать! Дед придумал, как очистить свободное пространство! Мы удалим мусор из вашего космоса, обещаю!.. Вы слышите?..
Они не отвечали…. Они шевелились на волнах…. Они не отвечали, но я каким-то образом поняла, что мои слова услышаны и одобрены.… Поняла и вздохнула облегчённо…
И вдруг…
Вдруг я снова оказалась в дедовой комнатушке…
Миг перехода был неуловим.… Даже знай я о нём, всё равно я бы не успела его осознать, почувствовать – так он был краток…
Дед лежал на своей железной кровати…
Был он маленький, сухонький, похожий на восковую куклу…
Я подошла к нему, чтобы его порадовать…
И поняла, что он мёртв…. Видимо, он подстраховывал меня каким-то образом.… И извлекал меня оттуда, от вейнов, наверное, тоже он…
– Как же так! – сказала я растерянно, глядя на мёртвого. – Какую же ты «штучку» придумал?..
Страшно мне было… Горько… Обидно…
Я знала выход.… Именно потому, что я его знала, мне и было горько и страшно, и обидно…
Если придумал дед, – значит, могу придумать и я.… Выучусь.… Тысячи опытов проведу, горы учёных книг напишу.… Вывихну мозги набекрень…
Прыгну выше головы.… Но придумаю!.. Обязательно придумаю!..
Другого выхода – нет!..