Валерий Козлов (10 класс, школа № 528, СПб)

СВОБОДА

Живу я в Санкт-Петербурге. Великий город укротивший могучую реку. Город безумно красивый и, что самое изумительное — живой. Шагающий куда-то, ищущий что-то. Непонятный город. Единственный и индивидуальный. И, тем не менее, я его не люблю. Казалось бы, странно: не любить такой город. Жемчужину в короне человечества. Но я считаю его темным. Темный и живой, он вселяет ужас, невообразимое чувство страха, желание уйти куда-нибудь. Чем дальше — тем лучше.
Я считаю, что Петербург такой оттого, что в нем живут такие люди. Неповторимые, уникальные. И они сами оживили его. Город отражает все то, что происходит на его улицах: насилие, подлость, обман... И, вместе с тем, невероятную любовь жителей, патриотизм, доброту. Но плохого, почему-то, всегда больше. Вот и стал Петербург-Гигант, единственный в своем роде, темным. И ожил. И начал править и управлять живущими в нем людьми. Это многие замечали. Даже Достоевский в своем «Преступлении и наказании» писал о том, что сам город заставил Раскольникова совершить убийство. Были и другие писатели, почувствовавшие гранитную длань Петербурга.
Я хотел бы переехать. Но не знаю, куда. Никогда не был в других городах. По рассказам друзей: там все не лучше.
Писать, наверное, начал от того же. Первые рассказы описывали чувства человека, впервые в жизни посетившего город. Все живое там молча кричало и просило о смерти. Грустный был рассказ... И закончился он тоже грустно. Человека, забредшего в эту кипящую пучину, убивают ни за что. Просто, потому что не приняли его взглядов на мир, образ жизни, приняли за оскорбление.
Потом было еще несколько произведений про город, затем — про любовь. В конце концов, мне надоело, и я перешел на судьбы фантастические и фэнтезийные опоры. Все это очень грустно. Я не люблю свой город, равно как и начинаю ненавидеть всех его жителей, когда вижу как один из них выбрасывает конфетные обертки прямо на асфальт. Тем же вечером непременно все прощаю. Но осадок остается.
Вот так вот. Тяжела жизнь горожанина... Хотя, правда, у каждого своя.