ВРЕМЯ

Куда так бежит и торопится время?
Нам не понять: зачем так спешить?
За временем мы никогда не успеем,
За спешку нам нужно время простить.

Куда так летит, так торопится время?
Наверное, этого нам не узнать.
Рабами его быть — вот наше бремя,
И уз этих рабских нам не разорвать.

ВООБРАЖЕНИЕ

Мое воображение!
Что ты рисуешь?! Как ты можешь?!
С легким пренебрежением
По белой бумаге грифелем водишь.
Моя чумовая фантазия!
Ну это, право, уж слишком!
Не ждешь моего ты согласия —
Шалишь хулиганом-мальчишкой,
С легким пренебрежением
Переверни все на голову с ног.
Мое воображение —
Призванье, забава и рок.

* * *

Разные люди. Праздники, будни.
Гордые люди, робкие люди,
В узел тугой завязаны судьбы.
Может меня кто и осудит.

Вместе со всеми стою на распутье,
Не представляя, что с нами будет.
Кто-то осудит, кто-то поймет,
Тот, кто сумеет, все заберет.

* * *

Мы больные на голову люди —
Не приходится раз на раз! —
Мы охотно кого-нибудь судим,
Но не любим, когда судят нас.

Мы больны — есть, были и будем!
Хоть диагноз у каждого свой.
Его ставят такие же люди
С такой же больной головой.

И пытаться понять не стоит:
Кто свинья, а кто свинопас.
Как вообще возможно такое?
И кто более болен из нас?

* * *

Давай поиграем в молчанку,
Послушаем ветер минутку,
Как гибкий камыш он качает,
Касаясь поверхности мутной.

Речонки неспешно текущей
Баюкающие звуки.
И всплеск тихой глади цветущей,
Когда ее трогают руки.

* * *

В вазе несколько ирисок,
Возле — фантик и лукум,
На полу рассыпан бисер,
И журнал лежит в углу...
Всюду жуткий беспорядок:
Куча книжек на столе,
Джинсы и тетрадки рядом
С полпеченьем на окне,
Не заполнен дневник личный,
Карта южных берегов...
Кажется, все так обычно:
Ведь в душе живет любовь...

* * *

Трусам о трусах,
Смелым о смелых.
Пусть будет, что будет,
Не трать свои нервы.

Белое — белым,
А черное — черным.
Смешай — станет серым,
Убогим, покорным.

Веселье — веселым,
А слезы печальным.
У всех свои роли.
Все в жизни — случайность.

* * *

Я так люблю, когда на небе солнце,
И луч его играет на стекле.
Откуда только в эти дни берется
Желанье изменить самой себе?
Желанье стать совсем-совсем другою
И в сказочное небо улететь?
Но лишь сиянье солнца тучи скроют,
И сразу же душа не может петь.

* * *

Оставь Шекспировские страсти,
Они совсем уж не уместны.
Готов к ногам моим упасть ты?
Но мне уже не интересно.
Мне совершенно все равно,
Что же с тобою будет дальше.
Ты безразличен мне давно.
Уж поздно. Где же ты был раньше?.

ОПОЗДАНИЕ НА ЖИЗНЬ

Старинные напольные часы пробили полдень.
В кафе было уютно и тихо.
Они сидели за соседними столиками. Чем Он привлек Ее внимание?
Может тем, что сидел один, как и Она. Может тем, что увлеченно читал, и перед Ней тоже лежала книга. Чем? Она и сама точно не знала и лишь неотрывно глядела на Него. Он заставил ее забыть обо всем: о книге, о времени, о приличиях.
Ощутив на себе Ее взгляд, Он поднял глаза, и Она почувствовала, как краснеют Ее щеки... Она поспешно уткнулась в книгу.
Прошло несколько томительных минут, а Ей все казалось, что Он смотрит за Ней. От этого было не по себе, и Она не знала, куда деваться от смущения.
Наконец, осмелившись, Она взглянула в Его сторону. Он читал, но, как Ей показалось, уже с меньшим интересом. В следующий миг Он оторвался от чтения и посмотрел... не на Нее, а куда-то в сторону,
«Посмотри на меня», — мысленно попросила Она, пытливо глядя на Него. Он повернулся. Она не успела отвести взгляда, глаза их встретились: полные любопытства, смущения и непонятной им самим грусти.
Он привстал, словно хотел выйти из-за стола, но сразу же сел обратно, вновь склонился над книгой. Она продолжала смотреть на Него, но Он не обращал больше взгляда в Ее сторону.
Он думал, что Ему уже пора уходить, что на улице сыро и грязно, а Его квартира находится на другом конце города. Что по пути нужно заехать в булочную и аптеку. Что у Него, кажется, поднялась температура , а на завтра назначена важная встреча.
Она размышляла о том, что сегодняшний вечер Ей предстоит провести с ребенком подруги, а дома под дверью скулит голодная собака. Что скоро сессия, а времени на подготовку не хватает. Что Она вот-вот потеряет работу. Что завтра позвонит мама, и придется снова врать, что все хорошо.
Бой часов отвлек их от мыслей.
Он поднялся и стал торопливо собираться.
Она встала, накинула плечи темный плащ и направилась к выходу.
Они столкнулись у дверей, бросив друг на друга быстрые, едва заметные взгляды; Она — недоумевающий и укоризненный; Он полный досады и вины. Они разошлись в разные стороны.
Он шел, не обращая внимания на лужи, и вспоминал Ее глаза. Что Она хотела выразить этим загадочным взглядом. Он сожалел, что не узнал Ее имени. Хотя бы имени... Увидит ли Он Ее еще? Вряд ли...
Он обернулся. Она была уже далеко. Она брела, мечтая о том, что было бы, если бы Он подошел... Воображение уводило Ее вдаль от действительности. Ей виделось, что они, держась за руки, идут по бесконечно длинной аллее. Весна. Тепло. Пахнет сиренью...

ЖИЗНЬ КАК ЧУДО

Обычно я люблю поспать подольше и, пулей вылетев из дома, бегу на занятия. Но в это утро я проснулась чуть свет, и ноги сами вынесли меня на улицу. Едва я открыла дверь подъезда как почувствовала аромат наступившего лета. Дело в том, что у каждого времени года есть свой характерный только для него запах. Осень пахнет сожженными листьями, весна — свежестью и тающим снегом, а лето, по-особому, мокрой после дождя пылью.
Я побрела по улице, наблюдая, как мягкие лучи солнца пробиваются в окна спяпщх в утренней прохладе домой.
По безлюдной улице разносились трели незнакомой мне птицы. Я огляделась — нет, не видно! Я продолжала идти и любоваться, как под песню этого маленького колокольчика медленно и неохотно просыпается город.
Неожиданно слух уловил мелодию не похожую на пение птиц. Я ускорила шаг. Музыка звала меня, тянула в свою сторону, и я шла за ней.
Наконец я увидела сухонького старичка, сидящего на скамейке и играющего на флейте. Я остановилась в нескольких шагах от него, прислушиваясь к каждому звуку. Мелодия проникала в душу и увлекала куда-то за пределы городской суеты. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Возникло странное ощущение, будто у меня выросли крылья и в следующее мгновение появилось чувство умиротворенности, тихой любви ко всему, что звучит, движется, живет рядом со мной. Сказать по-правде, мне еще никогда не было так легко и спокойно, как в это утро...
Гудок автомобиля заставил меня оглянуться.
Достав из кармана немного монет, я смущенно протянула их старику. Люди на улице суетились и куда-то бежали, точно заведенные механические игрушки, не замечая того, что происходит вокруг.
А старик все играл...
И я шла и улыбалась, ведь я раньше, как и они, этого не замечала.

ЭФФЕКТ ДОЛЖНОГО

С неба падали тяжелые, как медяки, капли. Достигая земли, они разбивались о грязно-серый асфальт и сливались в один бурный поток воды. Машины, сверкая фарами, проносились мимо остановки.
Маршрутное такси №36 мчалось по гладкому, блестящему от света фонарей, шоссе. В салоне сидело пятеро.
Худощавый студент с длинными темными волосами напоминал средневекового юношу благородных кровей. Склонившись над тетрадью, он вчитывался в неразборчивый врачебный почерк. Перед ним сидели две девушки. Одной из них юноша явно приглянулся.. Делая вид, что смотрится в зеркальце, она с интересом наблюдала за ним. Сидевшая рядом подруга то и дело наклонялась к ее уху и быстро что-то шептала. Соседка реагировала на сказанное сдавленным хихиканьем, услышав которое студент недовольно морщился.
Сидевший напротив девушек мужчина отрешенно смотрел в темное окно. И если бы не пальцы, нервно барабанящие по черной коже дипломата, можно было подумать, что он спит с открытыми глазами.
Самое последнее сидение у окна занимала хрупкая женщина. Даже полумрак салона не мог скрыть нездоровой бледности ее лица и темные круги под глазами. Сжимая в руке мобильный, она судорожно набирала один и тот же номер. А некоторое время спустя равнодушный ко всем земным проблемам голос говорил: «Абонент занят или находится вне зоны действия сети». Не дослушав до конца, женщина дергала выбивающуюся из прически прядь и повторяла попытку.
Маршрутное такси остановилось, обдав водой серый бордюр. Невысокая девушка в красной куртке шмыгнула из мокрой уличной темноты в теплый плохо освещенный салон. Одежда девушки, казалось, была насквозь пропитана водой, а длинные, потемневшие от воды волосы, облепили усталое лицо. Девушка опустилась на одно из свободных мест и закрыла глаза.
Никто из сидящих не обратил на вошедшую внимания.
Подруги продолжали перешептываться и хихикать, не сводя взглядов с зеркальца. Не отрываясь от тетради, студент недовольно морщился и хмурился — девушки явно его раздражали.
Взгляд мужчины казался еще более отрешенным. А его пальцы продолжали барабанить с большей настойчивостью.
Женщина с желтоватым оттенком лица по-прежнему нажимала кнопки сотового, кусая тонкие потрескавшиеся губы.
Вошедшая девушка будто спала, хотя бледное от усталости лицо было напряжено. Проходило несколько минут, и она, открыв глаза, с беспокойством смотрела в окно, а потом, убедившись, что не проехала нужную остановку, опять погружалась в дремоту. Какое-то время спустя девушка вновь посмотрела сквозь стекло на темную улицу и негромко попросила остановиться. Проехав несколько метров, автолайн затормозил. Обратившись к водителю, девушка отчетливо сказала: «Спасибо», — и вышла из салона.
Взгляд студента оторвался от тетрадных страниц и устремился к закрывшейся двери. Подруги растерянно переглянулись, позабыв про зеркальце.
Мужчина, перестав отбивать пальцами монотонный ритм, заморгал глазами, словно очнувшись от долгого сна. Женщина передернула плечами и недоуменно оглядела салон.
Но через минуту, когда автолайн поехал дальше по ночному городу, студент вернулся к чтению, уже не замечая смешков и шушуканья девушек, вновь обративших свое внимание на зеркальце. Взгляд мужчины снова устремился в никуда, а его пальцы как и прежде барабанили по дипломату, А женщина, набрав в очередной раз чей-то номер, вместо дежурного ответа услышала долгожданный длинный гудок. Слабая, едва заметная улыбка появилась на ее лице.