НАХОДКА

Вот это кайф! Представляете, как нам с Васькой Болотовым сегодня повезло! Ну, угадайте, что произошло? Уверен, что угадаете. Нет? Ну что вы! Взгляните на заголовок! Теперь догадались? Точно: мы с Васькой нашли кошелёк. Да не просто кошелёк. Когда мы его открыли, чуть на тротуар оба не рухнули. Посчитали и обалдели. Семь тысяч двести сорок два рубля и 35 копеек. Вот это улов, так улов!

- Ну что, Миха? – присвистнул Васька. - Гуляем?

- Гуляем! – выдохнул я и потёр друг о друга взмокшие от волнения ладони.

- С чего начнём? – задумался приятель.

- Слушай, - пришла мне идея, - а пошли в «Стрелу»!

- Зачем? – удивился Васька.

- Ну, там же вип-зал. Можно кино вообще лёжа смотреть. Прикольно ведь!

- Точно, - тут же согласился товарищ, - пошли. Почувствуем себя богачами. Только давай зайдём куда-нибудь, перекусим.

- Может, в макдоналдс? – предложил я.

- Миха, ну ты чего? Как лох себя ведёшь.

- В смысле? – удивился я. – Ты что в макдоналдсе никогда не был?

- Был! Но кто ходит в макдоналдс с такими деньжищами?

- А-а-а-а! – протянул я. - Теперь понятно. Твои предложения?

Васька покрутил по сторонам головой. Затем присел на лавочку, подумал и вскочил:

- Придумал! Идём в суши-бар на Арбате, что возле книжного магазина. Ты любишь суши?

- Ну, так, за компанию если, - скривился я.

- Пошли-пошли, там классно готовят. Тебе понравится.

- А ты что, там был? – удивлённо спросил я, зная, что Ваську воспитывает одна бабушка и деньгами его сильно не балует.

Однажды как-то я уговорил его сходить в кино, зашёл за ним домой, а он вышел с заплаканными глазами и объявил, что в кино идти передумал. Я тогда понял, что у них просто с башкой не было денег на кино, и предложил сходить за мой счёт. Он обиделся на меня. Мы тогда еле помирились с ним. Дня через два он подошёл ко мне и сказал:

- Не думай, что мы такие нищие. Это временные трудности. Папы у меня нет, а мама временно уехала за границу. Но она там пока не обжилась, вот нам и приходится с бабушкой копейки считать. Понимаешь? Но скоро мама получит хорошую работу и у нас денег будет много.

Как мог я тогда объяснил Ваське, что всё понимаю и не хотел его обидеть, а просто предложил как другу. Не в качестве подачки, а в качестве дружеской помощи. В общем, помирились мы и решили никогда больше к этому вопросу не возвращаться, тем более, что мама Васькина стала понемногу присылать им с бабушкой деньги. Не часто, но всё же помощь какая-то стала поступать.

Тем временем мы подошли к суши-бару. Вдруг мне стало как-то стыдно, что мы схватили чужой кошелёк и решили шикануть.

- Слушай, Вась, - тихо сказал я, - а может, кошелёк нужно было отдать в стол находок и ли милицию…

- Ты что? – перебил меня Васька. – Вообще, того? – он покрутил пальцем у виска.

- Почему сразу «того»? – возмутился я. - Деньги-то чужие.

- Но мы же не украли эти деньги. Мы нашли кошелёк. Понимаешь? Нашли!

- Ну и что? – не унимался я. – Люди даже клады находят и то государству должны их отдавать, а потом им выплачивают вознаграждение. Может и нам дадут премию за то что мы сдали кошелёк?

- Держи карман шире! – рассмеялся Васька. – Я недавно передачу по телику смотрел. Один жлобяра потерял десять тысяч баксов. Так вот такие лохи, как мы с тобой, вернули находку. И что ты думаешь им дали в подарок? По пятьсот рублей. Этот жлоб объяснил, что, мол, больше денег дать не может, поскольку это деньги были не его, и их все нужно передать в банк. Прикидываешь? А ты говоришь…

- Ну не все такие, - возразил я. – Бывают же…

- Я не понял, ты что, отказываешься от похода в вип-зал?

- Да нет! – пожал я плечами.

- Ну тогда не канудь, пошли перекусим и в кино!

Погуляли мы в тот день славно. Суши, кино, игровые автоматы, пар Горького, тир, аттракционы. Живут же люди! Что бы всем этим насладиться, всё попробовать, поверьте, не хватит вам и семи тысяч. Опомнились мы с Васькой только тогда, когда в кармане осталось около пятисот рублей. Кстати, Васька, как заправский карманник ( где-то в кино видел) кошелёк сразу же «скинул».

- Зачем, - говорит, - нам лишние улики? А так вот они, чистые денежки.

Вечером, перед расходом по домам, Васька вдруг предложил купить нашим родным по букету цветов. Ага, разогнались. По букету уже не выходило. Еле наскребли на шесть цветочков. Три – Васькиной бабушке, три – моей маме. Перед расставанием, Васька попросил вместе с ним зайти к нему домой, чтобы я подтвердил, дескать, мы деньги с ним заработали - к примеру, машины кому-то помыли или помогли что-то донести.

Когда мы вошли в квартиру, нас встретила Васькина бабушка. Руки у неё дрожали, глаза заплаканные. Иными словами, она еле-еле стояла на ногах.

- Ба, что с тобой? – испуганно вскрикнул Васька. – Ты чего?

- Внучек, - глотая слёзы, прошептала бабушка. – Горе у нас. Я потеряла все наши деньги…

 

ОТ ГОМЕРА ДО НАБОКОВА.
В ПРЕДЧУВСТВИИ 1 СЕНТЯБРЯ.

Говорят, что любой сон длится несколько секунд. Даже, если он показывает целое кино. Врут, наверное…

И что? Рассказать вам художественный фильм (явно не трёхсекундный), который мне привиделся намедни?

Это был потрясающий эпизод современного кинематографа. Нет, это не просто фильм. Не просто кино. Не просто съёмки с натуры. Это была картина старинного набоковского синематографа. Картина из «Камеры обскура» (вы, наверняка помните томную, юную, но бескрайне фальшивую девочку Магду). Вся фильма ( как они тогда выражались) была пронизана интимом и безликой, всепоглощающей любовью.

Если честно, я не смогу всё это описать словами моего любимого автора - для этого необходимы и опыт великого русско-английско писателя, и умение, и целеустремлённость творца. Мне это, наверное, никогда не постичь. Но ведь хочется. Я хочу уловить тональность не только Пушкина или Тургенева, мелодию не только Моцарта и Чайковского, не только краски Микеланджело и Васнецова, не только пережить страсти Шекспира и Гомера, не только почуять запахи, переданные рабом Эзопом и баснописцем Крыловым… Хочу показать картину, которая всплыла в моём воображении в том незабываемом сне.

Я взобрался на яблоню в тот момент, когда она покрылась океаном бело-розовых лепестков. Дыхание весны затуманило мой разум, словно я надышался полевого дурмана. Я в свои четырнадцать лет был беспробудно пьян. Меня реально штормило. Я хватался за ароматные ветви обмякшими руками и хотел спасти себя от падения с райского дерева. Но, увы! Мне это не удалось. Сон! Спаси меня, затмение! Что сейчас будет? Я в последний раз схватился за ветку. Перед падением. И вдруг ко мне подошла фея и мягким голосом сказала:

- Миша! Взлетай! Это небо принадлежит тебе. Ты должен летать, мальчик. Только расправь крылья. Взлетай!

- Да как же мне взлететь, если я не умею?

- Умеешь, малыш! Умеешь. Ты умеешь летать. Только расправь крылья…

Я напрягся. Расправил крылья и взлетел! Вверх! К белоснежным облакам. К космической синеве. Вот оно что! Главное – поверить в свои силы. Поверить и взлететь. Расправить крылья! Главное – расправить крылья. Остальное – дело техники! Я лечу! Спасибо тебе, моя очаровательная фея! Слушай. Ты на кого-то похожа!

- Да вставай же ты, соня! – лаково шептала фея. – Вставай уже…

Я открыл глаза, а феи не было. Вы думаете, я огорчился? Нет. Конечно, нет. Мне и тысячу фей не надо.

Вместо феи у моей кровати стояла, наклонившись ко мне, моя мама… Она мне тихо сказала:

- Мишка! Ты что так разоспался? Вставай! Сегодня ведь первое сентября…

 

ПРИТВОРЩИК. СЛЕДУЮЩАЯ ОСТАНОВКА…

Скажите честно: вы притворялись когда-нибудь спящим, неслышащим, невидящим, непонимающим и так далее? Ну, только вот честно.  

Ладно, даже если вы скажете, что «никогда в жизни», я всё равно о себе скажу правду: притворялся и не раз. Особенно в метро, электричке, трамвае, автобусе, троллейбусе. Иногда так не хочется уступать место, такой облом –  хоть башкой о стекло бейся. Лень. Просто лень. А другой раз – просто спать хочется. Как подумаешь: стоять до самой своей остановки, и жизнь не в радость. Да и вообще, рыжий я, что ли? Сколько я знаю людей, никто не уступает место. Каждый норовит отвернуться, сделать вид, что это его не касается, что он вообще не понял ничего, не заметил.   

Моя бабушка рассказывала, что раньше было проще. Молодые ребята вскакивали при виде пожилого человека, женщины и даже молодой девушки. Предлагали присесть. И даже, если те отказывались, уже не садились – неловко как-то было. А что сейчас? Вы разве не видели? Ну, стоит бабулька или дед пыхтит. И что с того? Да по фиг! Я такой же пассажир, как и они. Я тоже плачу за проезд, покупаю билет. Почему я должен стоять, если я   первым сел в трамвай? Ничего не случится. Пусть постоят. У нас равноправие. Я такой же чел, как и они. Ну и что, что старые? Я тоже когда-то буду старым. Думаете, кто-то мне уступит место? А вот фигушки… 

Хотя, кто мне может уступить место в автобусе или троллейбусе, если я сам никогда никому не буду уступать? Наши предки ещё как-то уступали, помогали старушкам переходить улицу, и что? При всём этом мы кем растём? Вон она стоит старая, седая, сгорбленная  в проходе, а я ведь сижу и не вскакиваю, не тороплюсь уступить. Почему? Ну, если мои родственники вели себя иначе, а я вот думаю: уступать или не уступать? А что же будет с нашими детьми? Они не только не уступят место, наверное, ещё и сгонят с места, если я буду стареньким сидеть.   Никто не пожелает терпеть сидящего старика. Скажут: пошёл вон!  

Блин, ну что она так и жмётся ко мне, эта старуха. Не видит, что ли, что у меня глаза закрыты? Я же делаю вид, что не замечаю её. Нет же, эта наглая бабка всё равно наваливается на меня. Стучит рядом своей противной клюкой. Как они надоели! Не успеешь сесть в метро, как вот они, становятся рядом и начинают кряхтеть, стонать, а некоторые прямо открыто возмущаются, ну, типа молодёжь пошла наглая, невоспитанная.

Ага, как будто воспитанность только этим и измеряется. Нашли чем козырять и упрекать. Я, например, с девчонкой встречаюсь, всегда дарю ей розочку или гвоздику. Она рада. Это и есть воспитанность, галантность. А что же тут невоспитанного, если я, к примеру, вздремнул в трамвае и не заметил старушку? Понятно, что я притворился. А если это правда? За что меня винить? Не заметил и всё… Да ёлы-палы, старуха какая-то действительно нагловатая. Чё она на меня наваливается. Уступить, что ли?   Или сейчас она мне на голову залезет. Вот наглая бабка…  

Что это такое? Чего она? Что это с ней?  

Бабушка рухнула на пол. Стоявшая позади неё женщина вдруг закричала:  

- Мама! Мамочка!!! Что с тобой? – она упала на колени, нагнулась над старушкой. Затем подняла голову, и наши глаза вдруг встретились. Я почему-то вскочил, но чтобы выйти из ряда, мне пришлось бы перешагнуть через старушку. Не решился.

Трамвай остановился. К остановке подъехала «скорая». Бабушку вынесли на носилках. Один старик протянул дочери визитку и сказал: «Дочка, сообщи, как доехали…»  

Через десять минут, как раз перед моим выходом, старик громко объявил, что наша бывшая пассажирка умерла.  

Не могу никак уснуть. Может, это я её убил своим притворством и равнодушием?

 

ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ

Сегодня в школьном дворе целый день играют военные марши. Мы репетируем праздничный концерт ко Дню Победы. Говорят, кто-то из Министерства приедет к нам на праздник. Все суетятся, глаза как у селёдок, какой-то нездоровый ажиотаж.

Наконец-то объявили всеобщий перерыв. На втором этаже, вылетая из туалета, мы столкнулись с Фёдором Ильичом.

- Осторожно, ребята, - улыбнулся наш бывший физик. – Всё носитесь, как угорелые?

- Извините, Фёдор Ильич! – едва ли не хором закричали мы, а я спросил: - Вы уже выздоровели? Снова нас будете учить?

- Нет-нет, ребята, я своё отучил. На пенсии я.

Мы попадали на диван, расположенный в фойе под окном и принялись фантазировать о войне. Серёга из 8-го «в» говорит: «Если бы я пошёл в разведку, то обязательно взял бы «языка»…»

- Угу! – язвительно произнёс Пашка «Пузо» (по фамилии Пузенко), «взял бы»! Ты пять раз на физ-ре подтянуться не можешь, а туда же: «языка» взял бы». Тоже мне разведчик.

- А причём тут подтянуться?! - надул губы Серёга. – В этом деле не сила нужна, а сноровка.

- Нет, Серый, ты не прав, - возразил Лёва, - без силы «языка» не взять. Это тебе не гуся на даче поймать.

Все рассмеялись, вспомнив, как Серёга рассказывал о летних каникулах - его тогда гусь крепко пощипал.

- Ну, и ладо, - обиженно махнул рукой Серёга и встал с дивана.

В этот момент мы увидели, как из туалета выходит Фёдор Ильич, а навстречу ему Ваня Бережков – новенький наш одноклассник. Не помню, откуда он переехал, но то, что он законченный разгильдяй и двоечник, мы поняли в первый же день, когда Ванька прямо на уроке стал громко разговаривать по телефону. Учительница сделала ему замечание и предупредила, что у нас на уроке нельзя пользоваться телефоном, на что тот ответил: «Это у вас. А у нас можно…» Руководству школы пришлось потратить несколько дней, чтобы убедить Ваньку и его родителей в том, что ученик не прав. И действительно, что это за урок будет, если мы все начнём по телефонам своим разговаривать. Прощайте знания! Иными словами, Ванька наш, можно сказать, какой-то придурковатый.

Видимо, не сумев разминуться с бывшим учителем, Ванька вдруг заорал:

- Ну ты, чё, батя, такой неповоротливый, шевелись, а то дам щас по печени!

Фёдор Ильич оцепенел от такого «приветствия».

- Ты что, парень? – выдохнул он. – Ты… ты… здесь учишься?

- Нет, - наигранно расхохотался Ванька, - я здесь отдыхаю! Ты чё, дедуль?

Тут мы не выдержали и, вскочив с дивана, направились к ним.

- Ваня, извинись, - потребовал Серёга. – Это наш бывший учитель физики.

- Ха, - скривился Ванька, - а я тут причём? Да хоть химии. Мне-то какая разница.

- Ребята, ребята, - поднял руки Фёдор Ильич, - не ссорьтесь, пожалуйста. – И, обращаясь к грубияну, сказал: - Иван, взрослым хамить - это самое последнее дело…

- Без вас разберусь, - перебив ветерана процедил Иван. – Тоже мне, нравоучитель нашёл…

Договорить он не успел. Серёга со всего маху влепил ему в ухо. Влепил так, что тот упал на пол и заорал:

- А-а-а-а-а! Скотина, ты ответишь за это! А-а-а-а!

Фёдор Ильич подал Ваньке руку:

- Вставай, Ваня, вставай.

- Ты ещё пожалеешь, - приподнявшись, пригрозил Ванька Серёге. – Вот увидишь, сволочь…

- Вали отсюда, пока ещё не получил, - ответил Сергей и направился по коридору к выходу. Мы тоже, попрощавшись с Фёдором Ильичом, все отправились в школьный двор.

После репетиции наша «классная» отозвала меня в сторону и спросила:

- Миров, а что там сегодня случилось с Фёдором Ильичом? Мне одна девочка сказала, что ты там присутствовал. Ни у кого не могу добиться правды. Что было?

- Да ничего страшного, Татьяна Борисовна, всё нормально. По-мужски побеседовали.

- По-мужски? – прищурилась учительница.

- Ну да, - кивнул я.

- С кем?

- Да с Ванькой.

- А почему Фёдор Ильич в учительской вдруг расплакался? – взволновано спросила «классная».

- Не знаю, - пожал я плечами и предположил: – Может, жалеет, что из школы уходит?

Во дворе громко звучал марш «Прощание славянки».

К нам подошла учительница биологии Тамара Иосифовна и заявила:

- Татьяна Борисовна, и что вы думаете? Почему Фёдор Ильич уволился? Только что позвонила моя знакомая, она в больнице работает. У него, оказывается, рак лёгких…

 

СКАЗОЧНЫЙ ДЕНЬ

Ничего не могу понять, хоть убей! Что случилось? Может, засуха так повлияла? Но от засухи должно ведь стать хуже. А тут всё наоборот: листва сочнее – словно громадные изумруды по веткам развешаны, жара ласковее, ветерок нежнее. Даже кот соседский сегодня мне улыбается. Обычно, завидев меня, убегает под крыльцо.

Да-а-а-а!

Прямо волшебство какое-то. «День чудесный…» - у кого это я читал? Уже и не помню. Но это как раз о дне сегодняшнем. Смотрите, какие красивые облака, они даже умудрились выложить мозаику – роза в снегу. Или это сердце купается в ромашках? А вон в левом углу неба сидит маленький котёнок… Смотрите, смотрите! Он неожиданно превратился в щенка.

Да ёлы-палы, что же это происходит? Может, просто я ещё не проснулся и это продолжение того красивого сна? Говорят, что нужно сильно-сильно ущипнуть себя, чтобы проверить: спишь или нет. Во сне не почувствуешь боли. Ага, фигушки: больно как! Вот дурак, синяк, наверное, останется. Ну и чего ты тут расщипался?

А это ещё кто? Кто это поёт? Дед Захар, сосед наш. О! Точно что-то случилось. Как говорит моя бабушка, собака в лесу сдохла. Спросите, почему? Да потому что дед Захар – это ещё тот ворчун и ругальщик. Он вечно чем-то недоволен: то мы допоздна во дворе кричим, то костёр опасный развели, то кота Тимофея его обидели. Честное слово, ни разу даже плохо в его сторону не посмотрел. Я люблю котов, зачем мне его обижать! Но не докажешь – дед Захар всегда найдёт причину, чтобы на нас поругаться. А тут поёт! Надо же! При таком раскладе, видимо, не одна собачка в лесу загнулась.

А какое солнце сегодня! Тоже другое. Да, жаркое. Согласен. Слишком жаркое, но вот какое-то не палящее. Одним словом, доброе. Это тот случай, когда хочется солнце назвать солнышком.

На козырёк взгромоздилась какая-то птица и стала выдавать такие коленца, что ни в одном оркестре такого не услышишь. НЕ день, а прямо сказка какая-то. Поразительно!

Я бы, наверное, до вечера удивлялся: что случилось с этим днём. Да тут мама выглянула в окно и громко спросила:

- Миша, ты не забыл?

- Что? – взволнованно спросил я.

- Сегодня у нас гости: тётя Галя приезжает с дочерью…

Вон оно что? Да как же я забыл? Заспал, наверное? Машка! Сегодня Машка приезжает. Маша… Машенька…

 

СОБАКА - ДРУГ ПЬЯНОГО ЧЕЛОВЕКА.
(рассказ)

Я часто езжу на электричке, чего только не довелось увидеть. Но этот случай поразил меня настолько, что не расскажи его вам, вы бы на меня обиделись. С платформы «Серп и молот» в вагон вошёл, если, конечно, можно так выразиться, мужчина лет сорока, с трёхдневной щетиной на впалых щеках и разбитым в кровь носом. Тут же в моей памяти всплыла книга Венедикта Ерофеева ( не путать с Виктором) «Москва-Петушки». Почему именно эта книга? Да потому что ерофеевский герой ехал именно по этому маршруту.

В городе Реутово в вагон вошла дама с собакой. Честно сказать, это была не собака, а бульдозер. Голова на порядок больше моего 21-дюймового монитора, лапы, как у слона, а вывалившийся язык с полметра длиной. Нет, друзья, таких собак можно держать только в зоопарках. Или в загонах. Но в любом случае, ездить с ними в электричке без намордника – это затея для любителей русского экстрима. И тем не менее.

Пьяный наш ерофеевец к тому времени разругался в пух и прах с соседями по лавке и уже, чуть было, кулаки в ход не пустил, но тут его затуманенный взор упёрся в собачье «лицо». Почему я называю морду собаки лицом? А потому что вот что сказал товарищ даме (цитирую дословно):

- Мадам, у вас очень симпатичная, как и вы, собачка. И лицо у неё такое же одухотворённое, как у вас.

Не знаю, можно считать это комплиментом или нет, но сидящая напротив старушка прыснула в ладошки. Ерофеевец посмотрел на неё пристально и вдруг, немного привстав, громко продекламировал:

- Над кем смеётесь? Над собой смеётесь? – мужчина снова рухнул на лавку, чем вызвал недовольство соседей.

- А чего это мне над собой смеяться? – презрительно фыркнула старушка, не поняв юмора поклонника классики. – Я не напиваюсь до поросячьего визга. Так что не надо мне говорить эти глупости…

- Это не глупости, мать! – мужчина поднял вверх указательный палец. – Это Гоголь! Николай Васильевич Гоголь!

- И слава Богу, - закивала старушка. – Но, уважаемый, у собаки всё-таки морда, а не лицо!

- А вот это, и-а, - икнул ерофеевец, - вопрос очень даже спорный. – Он указал пальцем на сидящего рядом соседа. – Вот у него морда, хоть он и похож на человека…

- Ты чё, урод? – взревел сосед и схватил ерофеевца за грудки. – Да я тебя сейчас урою, скотина!

- Видишь, мать, - трепыхаясьв руках нападающего, весело закричал пьяный товарищ, - ты видишь, как он правды боится, вот тебе и лицо. А ты горишь… у человека… у собаки…

- Рыло своё заткни, скотина! – ещё громче заорал нападавший и замахнулся то ли для острастки, то ли для удара.

И тут «собачка» дамы неожиданно подала голос. Она так рявкнула, что, как мне показалось, даже колёса у электропоезда стихли, хотя мы летели с приличной скоростью через рощу.

- А-а-а-гав! – сказала собака. И все поняли, что дальше вести себя так нельзя.

- Ты чего, пёсик? – заискивающе спросил сосед ерофеевца и отпустил того на лавку.

- Она тебя предупреждает, - пояснил нетрезвый пассажир, - языком сколь угодно болтай, а рукам воли не давай.

- Я же тебе сказал, рот закрой, - прошипел разгневанный сосед по лавке.

Собака снова повторила свой призыв, но ещё грознее.

- Ну, ты убедился? – рассмеялся ерофеевец. – Ты видишь? Она не любит грубости и агрессии. – Он спустился на пол, сел прямо на пол подле собаки и погладил её. Та в ответ лизнула его в мор… то есть в лицо.

- Осторожно, мужчина, - предупредила хозяйка пса. – Если укусит, я не отвечаю.

- Не укусит, - отвечает мужчина, - вы посмотрите ей в глаза. Она может укусить только негодяя. А я очень даже честный и порядочный человек…

- Хм, «порядочный» нашёлся, - передразнила старушка. - Зато вы неприлично пьяны!.

- А ты, мать, уже очень стара, неприлично стара. Столько люди не живут. - парировал мужчина.

- Ну и что? – завизжала старушка. – Старость - не порок.

- Да я, мать не о пороках. Не обижайся. Просто я завтра буду трезвым!

И вот тут началось самое интересное. Только вы не подумайте, что я сочиняю эту историю для красного словца или чтобы как-то украсить сюжет. Нет, этот рассказ – это вам не какой-то там вымысел в угоду читателю, это самая что ни на есть правда. Ерофеевец стал громко читать Есенина:

«Выткался над озером алый цвет зари…»

Собака стала ему подвывать.

- Давай-давай, дорогая, аккомпанируй мне. Мы с тобой сейчас такой дуэтище организуем, все рухнут. Ну!

И собака запела. Нет, не залаяла, а именно запела. «У-у-у-аа-а-уу-а-а-ууу!» Вагон притих, ерофеевец читал стихи, собака аккомпанировала, и даже агрессивный сосед раскрыл рот и замер от удивления.

Не знаю, то ли собаке понравилась такая сочная характеристика ерофеевца о её одухотворённом лице, то ли собака и действительно добрая. Но она прямо прилипла к нетрезвому пассажиру и стала его облизывать. А тот и не сопротивлялся. Все стали им аплодировать. Пьянчужка вскочил на ноги и стал раскланиваться публике. И вдруг кто-то крикнул: «Браво! Бис!» Ерофеевец неожиданно расплакался, но тут поезд остановился и «дама с собачкой» поторопилась к выходу.

Вышел вместе с ними и нетрезвый товарищ. Вот такая приключилась история в одном из пригородных электропоездов. Вообще-то там случается много всяких интересных историй. В следующий раз я расскажу вам об одном удивительном котике.

 

СТАРУХА

Вы не знаете нашу старуху? И никогда не слышали о ней? Дарья Семёновна Рюмина – наша историчка. Она самая старшая училка в нашей школе. Ей столько же лет, сколько, наверное, Михайло Ломоносову. Это не учительница, а какой-то монстр. Попробуй у неё на уроке поверни голову назад. Всё – «неси дневник» и «пара» обеспечена. Никого не щадит: ни отличников, ни хорошистов. Ей всё по боку. Главное, говорит, чтобы историю знали на «отлично». И действительно, у неё все историю знают. Да она и не успокоится, если кто-то у нас в классе не будет знать её урок. Заживо съест.

Но вы знаете, мне кажется, многие неправы, когда называют её злюкой. Хотя и я вот обозвал её монстром. Если честно, никакой она не монстр и не злюка. У неё просто лицо строгое. Острый нос, морщин, как в луже во время дождя, седые волосы под лентой, голос с хрипотцой и каким-то скрипом, что ли. Но глаза! Вы бы видели её глаза! Дарья Семёновна, когда рассказывает нам о… да о ком угодно: хоть о декабристах, хоть о Несторе, хоть об Александре Невском, поверьте, это рассказ не об исторических личностях. Нет-нет. Это её дети. Я серьёзно говорю. Об исторических личностях так не рассказывают. Так можно говорить только о своих детях, ну или о внуках.

Моя бабушка, когда кому-то рассказывает обо мне (я нарочно несколько раз подслушивал), так наврёт, так наврёт, хоть стой, хоть падай: я и послушный, и смышленый, и помогаю родителям по дому, и книги читаю, и вежливый, как ангелочек. Врёт ведь бабуля моя. Ой, как врёт. Соседке одно говорит, а меня начинает воспитывать, я у неё и лоботряс, и лентяй, и грубиян и кем она меня только не называет. А для соседки, видите ли, я – чистый ангел. Но дед говорит, что сор из избы нельзя выносить. Наверное, она потому и привирает соседке. Вы как думаете?

Ну да ладно. Мой рассказ не о моей бабушке. Продолжу о Дарье Семёновне. О старухе. Она меня на прошлой неделе из класса выгнала. Мне кажется, я не заслужил такого отношения к себе. Хотя, конечно, палку немного перегнул. Но я не виноват вроде был. Всё эта Олечка с задней парты… То в спину меня пальцем тычет, то линейкой бьёт, то бумажки в меня кидает. Достала! Ну, я и наехал на неё. Слово грубое сказал. Старуха услышала, стала за неё заступаться, в общем… Отказался я извиняться и был с урока изгнан.

Дурак я. Мало того, что с Олечкой поссорился. Так я ещё и стару… Дарье Семёновне нагрубил. Так, выходя из класса, и ляпнул: у, старуха…

Куда это годится. Придурок. Стыдно теперь, аж жуть. Нужно было сразу после урока подойти и извиниться. Да не перед Олечкой, а перед Дарьей Семёновной. Глупо как-то вышло. А на следующий её урок, я не смог в школу попасть – «по семейным обстоятельствам». В воскресенье ездили к родственникам за город, и родители задержались (на обратной дороге ночью колесо на трасе пробили), в общем, домой вернулись в понедельник под утро. Ну, какая там уже школа? Попадали спать, все уставшие.

Я так переживал за тот срыв. Представляете? Подумает, что нарочно не пришёл на её урок, чтобы не извиняться. Если бы сразу извинился, она бы поняла. Я уверен. Говорю же, что это мы так говорим только, что она злюка, а на самом деле она добрая. И никакая она не старуха. Если так и можно сказать, то «старушка» - мягко, по-доброму. По-Есенински…

«Простите меня, пожалуйста, Дарья Семёновна, - мысленно произносил я, идя сегодня в школу, - ради Бога простите. Дурак я. Больше никогда в жизни не буду вам грубить. Буду всегда на ваших уроках вести себя прилично. Честное слово! Простите, а? Дарья Семёновна.»

Я был уверен, что простит меня наша добрая и ласковая старушка. Простит. Стыдно-то как. Обязательно простит.

Переступив порог школы, я вдруг оцепенел - на стене у входа висел большой портрет с чёрной лентой. Это была фотография Дарьи Семёновны Рюминой.

10 июля 2010 г.

 

ШАНЕЛЬ № 5

Райка Цыганова пришла к нам из другой школы. Все пацаны из нашего класса сразу положили на неё глаз. Димка с Костей даже поспорили на ящик «Кока-колы», с кем первым «новенькая» задружит. И немудрено – Рая выглядела очень эффектно и, плюс ко всему, была очень симпатичной девчонкой. Каждому хотелось отличиться и доказать свою джентльменность.

Вы не поверите, но мне эта «леди» не очень понравилась. Нет, не внешностью – тут вопросов действительно нет, - мне не понравилось её поведение. Не в том смысле, что она носится по коридору на переменке или с учителями огрызается, нет, и тут всё в порядке. Какая-то она искусственная и надменная. Райка больше походила на актрису. То губки свои выпятит самым дурацким образом, словно… Раньше так моя старшая сестра делала. Дед терпел-терпел и не выдержал – однажды говорит ей: «Лилька, ну что ты мне вечно куриную задницу показываешь?» Как бабка пошептала – Лилька с тех пор забросила свою идиотскую привычку. Ну, я и решил последовать примеру деда, взял да на переменке ляпнул такое Райке, правда, словечко сказанул чуточку пожёстче, чем у деда. Одноклассница посмотрела на меня так, словно я самое подлое существо на свете. Но слегка покраснела, затем наигранно (говорю же: артистка) рассмеялась и процедила:

- Ты, Миров дебил!

Кстати, она никого в классе не называла по имени. Только по фамилии. Такая привычка есть у всех, но все хоть изредка называют друг друга и по имени, а Рая исключений не делала.

- Ты очень любезна, Цыганова, - ухмыльнувшись, вежливо ответил я и добавил: - Райка, а у тебя классные духи. Мне такой запах нравится.

- Он всем нравится, - потеплела вдруг Райка, - это «Шанель № 5», мама привезла мне с гастролей из Парижа.

- А кто у тебя мама? – удивился я. – И что она делала в Париже?

- Мама у меня очень известная актриса.

- Певица? – опешил я. – Виктория Цыганова?

- Нет, у неё другая фамилия. У меня папина фамилия. А у мамы осталась своя, девичья.

- И как же её фамилия? – спрашиваю.

- Нельзя говорить, - говорит Райка.

- Это ещё почему? – ещё больше удивился я.

- Мне родители запретили говорить о них, чтобы не привлекать ко мне внимание журналистов. Только узнают, кто моя мама, сразу набегут сюда толпами.

- Это плохо, - покачал я головой.

- Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Райка.

- Что нельзя говорить о родителях.

- Меня это не напрягает, - фыркнула Цыганова и, резко обернувшись, направилась в класс.

На следующей перемене я подошёл к Райке и извинился.

- Признаю, - говорю, - грубо пошутил. Извини, пожалуйста.

Райка осмотрела меня сверху донизу, подумала-подумала, наверное, снова хотела обозвать, но, к моему удивлению с облегчением произнесла:

- Ладно, прощаю. Хочешь со мной дружить?

- В каком смысле? – остолбенел я. Ни фига себе, вляпался. Я же не из-за этого подошёл к ней.

- В прямом, - рассмеялась Райка. – Будешь моим парнем.

- Нет, Рай, - тут уже и я покраснел, - понимаешь, у меня есть девчонка. Маша…

- А разве у нас в классе есть Маша? – вытаращив глаза, перебила Райка.

- Нет, - замотал я головой, - она вообще не из нашей школы.

- И что? Ты её любишь? – по-доброму спросила Цыганова, я даже удивился.

- Ну, не знаю, - замялся я. – Наверное…

- Ладно, - говорит Райка и протягивает мне руку, - тогда просто будем друзьями.

- Хорошо, - согласился я и, раз уж мы стали друзьями, решил спросить напрямик: - Рай, скажи, а почему ты с девчонками не дружишь? Я смотрю, они к тебе настороженно относятся. Ты всё время одна или с пацанами тусуешься…

- Девочки мне просто завидуют, - отрезала Райка.

- Чему?

- Разве ты не видишь, как я одеваюсь? Видишь? – она выставила вперёд ногу. – Это туфли от «Джимми Чу», а блузка у меня от «Роберто Ковали», пальто…

- Стоп-стоп-стоп! – поднял я руки вверх. – Мне эти названия ни о чём не говорят. Почему ты думаешь, что их знают наши девчонки. Может, взрослые и знают…

- Ха, - вскрикнула Райка, - плохо ты знаешь девчонок. Они спят и видят такие наряды, как меня.

- Мне кажется, ты заблуждаешься, Рай, - тихо сказал я. – У нас есть девчонка в классе, Василиса Бережная, так вот её отец подарил школе автобус. Ты думаешь, она будет тебе завидовать? У неё папа миллионер. Но она ведёт себя скромно. Никогда не выпячивает свою одежду. Может, тебе быть попроще? Да забить на все эти шмотки, туфли…

- Миша, ты ничего не понимаешь…

Прозвенел звонок. Я не сразу пошёл домой, а когда выходил из школы, встретил старушку.

- Милок, - обратилась она ко мне. – А ты не знаешь, где девятый «Г» ?

- Так это же наш класс, бабушка! – почему-то обрадовался я. – Пойдёмте, я вас провожу. Вы к нашей «классной»? К Валентине Степановне?

- Да, к ней, поговорить хочу.

Через пять минут мы уже были в классе. Старушка поздоровалась и представилась:

- Я Раи Цыгановой бабушка.

«А за бабушку Райка ничего не говорила», - подумал я. И тут Валентина Степановна загрузила меня работой:

- Миша, у меня к тебе просьба. Вон там в шкафу возьми газеты, чтобы столы не испачкать и поправь, пожалуйста, на стене все портреты, а то они у нас как… Она не договорила, но я тут же вспомнил деда и улыбнулся. Не стану приводить его прибаутку. Может, вы и сами знаете. Там про быка, идущего по дороге.

- Валентина Сергеевна…

- Валентина Степановна, - поправила учительница.

- Ой, простите ради Бога, - запричитала старушка и вынула из кармана записку. – Валентина Степановна, тут вот такое дело. Можно наша внучка походит пока со старой сумкой. Она ещё выглядит как новая.

- Да… в общем-то… я, - растерялась Валентина Степановна и, посмотрев на меня, сказала: - Миша, ладно, завтра поправишь. Иди домой…

Я направился к двери.

- Вы понимаете, - продолжала бабуля, - мы же с дедом вдвоём её воспитываем, родителей у неё нет, а тут такая беда: Рая говорит, что в вашей школе все девочки должны ходить с сумками, - она развернула записку и прочитала: - «Луивитон», какой-то…