* * *
Громко слышно, как бьется внутри
То, что раньше упорно любило.
Был он один, или было их три,
Правда лишь в том, что забыло.

И, когда появляешься ты,
Как алмаз, но еще не граненный,
То сбываются все мечты,
А все прежнее – отстраненно.

 

* * *

Живи, и мучайся, и плачь -
Моей любви все не помеха.
Я за тобой - повсюду вскачь.
Я за тобой - хоть на край света.

Ты спи, люби и вновь рыдай.
Но помни: я всегда с тобою.
Я об одном прошу: читай
И вновь зачитывайся мною.

 

* * *

Великий Нотр Дам,
Не распугай
Прекрасных наших дам;
Твой крик похож на лай,
Твоя немая ложь
Взирает свысока;
Во мне лишь страх и дрожь,
Прости же чудака;
Твой лик горит огнем,
И плачет грешник в нем;
Прости же наших дам,
Великий Нотр Дам.

 

* * *

В имени твоем – боль
Вязкая, жгучая, долгая.
Внутри глаз твоих – смоль
Рваная, дикая, колкая.

Мне бы твои уста
Смелые, характе’рные.
Мне бы с тобой в никуда
Мрачное, суеверное.

 

* * *

Серенады моих стихов -
Миражи непесчаных краев,
Миллионы пустых штрихов,
Миллиарды несчастных раев.

Серенады моих стихов
Для тебя лишь поют поэты.
И податливый блеск грехов –
В страстной немощи силуэты.

 

СКРИПАЧ

Руки твои на мне сойдутся…
Гнется струна… Порывы ветра…
Музыки стоны во мне разольются.
Влюбиться сперва

Необходимо, влюбиться так прочно.
Чувствуешь сердцем мелодию скрипки.
Песня ее так глупа, так порочна
И становится удивительно гибка.

Рвешься под песнею
Счастья несчастия.
Мне все чудеснее –
Боли династия.

 

* * *

Сезонная стужа в городе –
Меня же ничем не отвлечь.
Мой волос на твоем вороте,
И тысячи наших встреч

Меняются быстрыми кадрами,
И с каждой схожу я с ума.
Тепло твоих рук ядрами –
Всепоглощающая чума.

Твой голос сейчас мне особенный,
И имя твое мне теплей,
Твой запах как запах смородинный
На тысячах свежих полей.

В тебя я влюбилась бешено,
Впервые и навсегда.
Тобой я сама обезврежена,
Без бреда и без стыда.

 

* * *

Как по мне писала Ахматова,
Как по мне кричала стихи.
Каждый день в половину пятого
Погибаю от этих стихий.

 

* * *

Ты – бог таинственного мира,
Ты – гений чистой красоты.
Из пепла сотворила я кумира,
И стали королями все шуты.

 

* * *

Влюбляешься,
А значит:
- семьсот семьдесят семь сообщений;
- две тысячи и две чашки кофе;
- десять-двадцать ночных похищений;
- до дрожи гулять в Петергофе;
- забыть о покупке хлеба;
- опоздать на последний трамвай;
- пытаться дотянуться до неба;
- стать крепче железных свай;
- кричать о любви прохожим;
- и больше не резать руки;
- всегда быть собой, похожим;
- и не умирать от скуки.

Когда в новый раз влюбляешься,
Не старайся быть тише ветра.
Ты, может, и удивляешься,
Но влюбляйся, влюбляйся щедро.

 

* * *

Мой Петербург, почти Стокгольм,
Забитый в нем, забытый сном,
Рыдает, голову склоня,
Надежды в воздухе храня.
И над Невой, над синью волн,
Вознесся Храм, небесный холм.
И трепещу, мой милый дом,
Все от того, что вижу в нем.

 

ОДНАЖДЫ В ТРАМВАЕ

Я еду в трамвае по улицам темным,
Спешит мрачный город зажечь фонари.
Скрипят шпалы мерзко. Ты голосом томным
Читаешь стихи мне всю ночь до зари.

Я еду неспешно, и вкрадчиво, тихо,
Устало уставившись в окна, в огни,
И я вспоминаю, как летом мы лихо
Слонялись в бульварах, крича «догони».

 

* * *

Да святится же имя твое
Алым бархатом в книге святой.
Я отдам за тебя все свое,
Я отдам все любимой, все той.

Я раскаюсь, чтоб было светлей,
Я расплачусь, упав на ножи.
Только мне от любви все больней –
Теплотою меня окружи.

 

ОЛЕСЕ

Я в бреду повторяю имя твое,
Забываюсь, влюбляюсь: ты мое, ты мое.
И как бьется о скалы морская волна,
Повторяю в бреду: все она, все она.

И она только может ослабить мой бред,
Моя слабость, пучина, мой любимый сонет.

Только больно мне стало от такой глубины,
Но она и не чует своей здесь вины.

И она ведь беснуется, ведьма моя,
И кричит, и орет: я твоя, я твоя.

Больно, больно, волнуюсь, волнуюсь и бьюсь,
Возле ведьмы своей как ошпаренный вьюсь.

Боли нет, боли нет.
Страха нет, страха нет.

Только имя твое повторяю в бреду…
И я ведьму свою на погибель веду.

 

* * *

Я замкнулась стенами старых трамваев,
Поджидая, как скроется ветер за мною.
Я - мечтатель до дальних неотмеченных кра’ев,
И как стану игривой, но довольно немою.

Ты задержишь надолго и колко руками
Мои старые злые двери в подъезде.
Ты горишь за двоих, как горят люди снами,
Ты волнуешься очень, как при первом отъезде.

Подойдешь и обнимешь.
Я в ответ – не желая.
Не целуй. Только снимешь
Все запреты. Я злая.