ПИСАТЕЛЬ-ОСВОБОДИТЕЛЬ

1

 

Жаркий летний день был в самом разгаре. Зной достиг своего пика. Оконные стёкла, казалось, раскалились до предела и готовы были расплавиться в любую секунду. В такую жару все предпочитали сидеть дома, поэтому прохожих почти не было. Лишь хорошо вооружённые полицейские в белых одеждах патрулировали улицы и площади, выложенные красным кирпичом. Уильям сидел за своим рабочим столом перед экраном компьютера и быстро стучал пальцами по клавиатуре. Время от времени он закрывал текстовый документ, сохраняя данные, затем открывал его снова и продолжал строчить. Уильям писал очередной роман. Он уже был завершён более чем на половину. Роман был посвящён главным образом производственной тематике, возвеличиванию и воспеванию трудового энтузиазма народа, огромной целительной и перевоспитывающей силы труда, но помимо этого в книге было и восхваление правительства, которое заботится о народе и горячо любимо им, устанавливающего жёсткие, но справедливые и необходимые законы и правила, ведущего общество к благополучию и процветанию, пропаганда существующего правящего режима как единственно верного. В романе также говорилось о необходимости решительной борьбы с любыми проявлениями инакомыслия. Уильям уже многие годы жил по принципу «ни дня без строчки». Им было создано много романов и повестей и неисчислимое количество рассказов. Он был широко известен, имел множество государственных наград, в том числе самых престижных. Несколько его произведений даже были включены в школьную программу по литературе. Но это не приносило ему никакого морального удовлетворения. Уильям был скован строгими путами цензуры и правительственных требований. Он был вынужден писать лишь то, что от него требовали, и не имел возможности отойти от строгих правил и предписаний. Уильям часто с ностальгией вспоминал свою юность, когда он был абсолютно раскован и свободен в творчестве, мог творить то, что хотел и что считал нужным. Тогда творчество действительно приносило радость и удовлетворение. Уильям успел опубликовать несколько своих произведений. Те, кто с ним работал, хвалили его, говорили, что он действительно талантлив, и что его ждёт большое будущее в литературе. Но потом мир, в котором жил Уильям, резко изменился, изменился до неузнаваемости. К власти пришло деспотичное правительство, которое установило жёсткий тоталитарный режим. Теперь былой свободы не было, и, казалось, уже не будет. Правительство контролировало абсолютно все сферы общественной жизни. Людей заставляли быть послушными и безропотными винтиками в системе, марионетками правительства, а любое проявление недовольства или протеста жестоко каралось. Идеология, выгодная правительству, вдалбливалась в головы каждого гражданина буквально с малолетства. Любые проявления свободной мысли и попытки самостоятельно рассуждать пресекались. Повсюду царила жёсткая цензура, культуре во всех её сферах предъявлялись строгие требования. По сути, все произведения искусства, созданные при новом тоталитарном режиме, выполняли пропагандистскую функцию. Уильям, как и огромное количество людей, ставших заложниками нового государственного порядка, был вынужден приспосабливаться к новым условиям, чтобы выжить. И вот уже много лет он писал то, что от него требовали. Ему было тяжело это делать, особенно поначалу, ведь сам он нисколько не разделял навязываемые правительством идеи, но деваться было некуда, чтобы существовать, это приходилось делать. Если бы была его воля, Уильям с удовольствием уничтожил бы всё, что написал и издал при тоталитарном режиме, сжёг бы даже память о созданном им против своей воли. Впрочем, Уильям уже давно жил достаточно хорошо, можно сказать, в роскоши по сравнению с большей частью населения тоталитарного государства. Ему не приходилось трудиться в поте лица. Он был обласкан правительством, получал неплохие гонорары и имел почётные регалии. Но сделай он шаг влево или вправо хоть один раз, отношение к нему кардинально бы изменилось. Каждое произведение Уильяма перед публикацией проходило достаточно долгую и внимательную цензуру. Но очень редко бывало, чтобы что-то у него меняли или отметали. Уильям быстро научился прекрасно приспосабливаться. Те немногочисленные произведения, которые Уильям опубликовал до прихода к власти нового правительства, теперь были запрещены. Уильяму повезло, ведь за них при установлении новой власти его вполне могли отправить в тюрьму или трудовой лагерь, предназначенный для «перевоспитания», а то и вовсе казнить, как «зловредного» и «антиобщественного» писателя. И сейчас Уильям время от времени писал то, что он хотел, писал лишь для себя, исключительно в стол. Он даже боялся это кому-либо показывать. В случае обнаружения у него таких произведений его ждало серьёзное наказание, вплоть до смертной казни. Ведь Уильям часто в них писал о свободе, жизни без угнетения и подавления личности и самостоятельных мыслей, о том, что абсолютно противоречило государственной идеологии и установленным правительством ценностям. Уильям очень долгое время приспосабливался и терпел такую жизнь, но в конце концов его терпение лопнуло. Это произошло в тот момент, когда Уильям как всегда строчил очередной роман, никчёмный в художественном плане, но зато чрезвычайно выверенный, правильный и точный с точки зрения идеологии, прекрасно выполняющий функцию пропаганды. Много лет Уильям отдал служению деспотичному правительству. Слишком долго он тратил свой талант на отвратительную, античеловечную пропаганду. Пришло время прекратить это. Пришло время свергнуть ненавистный режим. С самого момента установления правительственной диктатуры появились те, кто боролся против неё, боролся за свободу. Они никогда не прекращали свою деятельность, никогда не сдавались. Конечно, правительство подвергало их жестоким преследованиям и репрессиям, но они продолжали борьбу несмотря ни на что. Таких людей и сейчас не так уж мало. Они вынуждены прятаться, загнаны репрессивным правительством в подполье, но продолжают борьбу. Уильям должен возглавить сопротивление, стать лидером революции. Общество, уже давно находящееся под пятой деспотичного правительства, должно быть наконец освобождено. Теперь Уильяму пришло время присоединиться к сопротивлению. Он станет тем, кто освободит народ, замученный деспотами. Уильям верил, что у него хватит сил. Он, не закончив очередное предложение, тут же закрыл текстовый документ, затем выключил компьютер. Уильям жил в частном секторе. Его дом включал в себя две небольшие комнаты и одну широкую и просторную, своего рода зал. Рабочий кабинет, где Уильям работал, помещался в одной их двух небольших комнат. Уильям быстро переоделся, надев лёгкие чёрные шёлковые брюки и тонкую белую рубашку. Затем он дошёл до прихожей, где обул летние туфли, и снова вернулся в свой кабинет. Во всех трёх комнатах на полу были ковры. В комнате, которая служила Уильяму рабочим кабинетом, находился канализационный люк, который вёл прямиком в запутанную подземную систему канализаций. Уильям засучил рукава, быстро свернул ковёр, оставив голый пол. Люк был в самой середине комнаты. Он был плотно закрыт крышкой, но открыть его не составило труда. Уильям спрыгнул вниз, в темноту. Пришло время отправляться к тем, кто борется против чудовищного тоталитарного режима, и примкнуть к ним. Помощь Уильяма им необходима.

 

 

2

 

Впереди была лишь тянущаяся вдаль до самого горизонта идеально прямая и ровная хорошо асфальтированная автомобильная трасса, кажущаяся бесконечной. Уильям быстро ехал на старом и потрёпанном автомобиле со знаком Армии Освобождения. По сторонам от дороги во все стороны расстилалась широкая пустынная равнина с редкими невысокими скалами. Жёлтая земля, выжженная палящим солнцем, была испещрена большими трещинами. Пустыня тянулась на многие километры. Уильям не видел нигде ни одного, даже небольшого, водоёма. Растительности тоже почти не было. Кое-где росли огромные кактусы и исполинские деревья, похожие на пальмы, со всех сторон окружённые безжизненной выжженной землёй. По пустыне ползали гигантские вараны и змеи, ходили грозные тираннозавры. В небе летали птеродактили. Проезжая мимо некоторых скал, которые располагались близко к дороге, Уильям видел ползающих по ним гигантских многоножек, размером с человека, таких же муравьёв и менее больших тараканов. Один раз Уильям проехал мимо лежащего у самой трассы огромного скелета. Как понял Уильям, он принадлежал тираннозавру. Кости рептилии были белыми, не тронутыми желтизной, казалось, даже сверкающими. Уильям ехал по дороге уже несколько часов. Ему уже казалось, что дорога не кончится никогда. Он проехал уже много километров по трассе, а она всё стелилась и стелилась впереди. Уильям был близок к своей цели. Тоталитарный режим и деспотичное правительство скоро будут свергнуты, осталось ещё приложить немного усилий. Уильям благодарил судьбу. Обстоятельства складывались наилучшим образом, его не преследовали, он был в безопасности. Погони, как он видел, и твёрдо верил этому, за ним не было. Скоро, совсем скоро правительству будет нанесён сокрушительный удар, последний удар. Нанесёт его он, Уильям. Уильям ещё долгое время ехал по дороге. Вокруг был всё такой же причудливый, но достаточно однообразный пейзаж. А трасса всё тянулась и тянулась впереди, казалась бесконечной. Наконец, вдалеке стал виден край пустынной местности. Вся равнина вместе с дорогой и голубое безоблачное небо резко прерывались, оканчивались. Дальше была сплошная чёрная бездна. Уильям продолжал ехать. Чёрная бездна становилась всё ближе. Вскоре он уже подъезжал к краю. Уильям снизил скорость и теперь ехал очень медленно. Наконец он подъехал к самому краю. Впереди была сплошная чернота. Казалось, это было бесконечное пространство. Правда, не так далеко посреди бездны виднелась поднимающаяся прямо снизу, из чёрной пропасти скала, очень маленькая, но невероятно высокая и длинная, напоминающая какую-то огромную жердь. Её вершина была маленькой и ровной, на ней стояла небольшая деревянная хижина. В хижине, как казалось Уильяму, горел свет. Уильям понял, что его цель находится именно там. Он застыл в недоумении перед краем обрыва. Он не знал, как попасть в эту хижину. Неужели он не сможет там оказаться и выполнить своё предназначение? Неужели революции не будет, а общество по-прежнему будет находиться под пятой бесчеловечного тоталитарного режима? Сейчас Уильям видел своё предназначение целиком в свержении деспотичного правительства. Уильям несколько минут задумчиво стоял перед краем, перед развернувшейся впереди чёрной бездной. Он не видел никакого способа попасть в хижину. Уильямом начало постепенно завладевать странное чувство, смесь досады и отчаяния. Вдруг его тело пронзила резкая, чудовищная боль. Уильям выгнулся всем телом, издал громкий крик. Послышался треск разрываемой ткани. Это была его рубашка. Боль охватила его всего на несколько секунд. Уильям быстро понял, что произошло. У него выросли крылья. Они широки расправились за его спиной. Места на спине, где они прорезались, сильно саднили, но боль быстро утихала. Уильям оттолкнулся ногами от земли, подпрыгнув, затем взмахнул крыльями и взлетел. Он быстро долетел до хижины и приземлился рядом с ней. Крылья тут же исчезли, моментально втянулись обратно в спину. Хижина имела невзрачную деревянную дверку. Уильям легко открыл её и вошёл внутрь. Хижина была тесной. У стены напротив двери стоял низкий деревянный стол, рядом была маленькая табуретка. На столе стояла печатная машинка, сбоку от неё лежала большая стопка специальных листов для неё. С другой стороны стояла большая керосиновая лампа. Она была настоящим раритетом, давно вышедшим из употребления. Такие лампы Уильям видел лишь по телевизору или на картинках. Но эта допотопная лампа прекрасно светила, давая яркий свет вокруг. Уильям осознал, что он должен сделать. Он должен написать произведение, которое будет обладать достаточной силой, чтобы свергнуть ненавистное деспотичное правительство, положить конец тоталитарному режиму. Уильям знал, что это будет очень нелегко. Он должен применить весь свой талант, всё своё мастерство, чтобы сделать это. Но Уильям верил в свои силы. Это будет его лучшим произведением, которое изменит всё. Изменит в несравненно лучшую сторону. Он должен написать его на печатной машинке. К чёрту компьютер, к чёрту все новомодные технологии. Лучше старая добрая пишущая машинка. В юности Уильям работал на машинке, но вскоре был вынужден отказаться от неё и пересесть за компьютер, как того требовали издатели и редакторы. Уильям уже много лет не пользовался машинкой, но всё равно питал слабость к ней, его больше привлекал способ работы именно на машинке. Почему, Уильям сам не знал. Теперь пришло время снова сесть за машинку. Уильям сел на табурет и задумался. Он начал придумывать своё произведение. Уильям был воодушевлён, он был полон решительности уничтожить, сокрушить существующий режим. Он сделает это с помощью творчества, того, что всегда было главным содержанием его жизни, чем он занимался с детства. Детство и юность Уильяма прошли в счастливом свободном мире. Теперь этот прекрасный мир будет возрождён. Волна вдохновения захватила Уильяма. Он сидел на табуретке и обдумывал своё произведение. Идеи, персонажи и сюжетные линии легко выстраивались в его голове. Уильям придумывал быстро, но тщательно, продумывая всё до деталей. Наконец, план произведения, которое нужно создать, был закончен. Уильям немного колебался относительно названия и формы, в которой будет передан его замысел, но, наконец, определился и с этим. Затем Уильям начал печатать. Он писал не задумываясь, почти автоматически. Словно его пальцы начали жить самостоятельно и сами бегали по клавишам. Звук печатающей машинки был сладостен для Уильяма. Он не слышал его уже давно. Уильям находился почти в исступлении. Он писал и писал, не останавливаясь. Исписанные страницы он аккуратно клал в ровную стопку друг за другом. Количество листов, конечно, было ограничено, но Уильям рассчитал всё так, что произведение умещалось на том количестве бумаги, которое было в его распоряжении. Для экономии Уильям решил исписывать листы с обеих сторон. Иногда он немного отходил от того, что задумывал первоначально. Но это, как он видел, служило только на пользу произведению. Да, это, безусловно, было лучшим произведением Уильяма. Оно было несравнимо с теми многочисленными опусами, что он писал по требованию и указке режима. Оно воспевало свободу, дышало ненавистью к угнетателям и любым формам угнетения, обличало чудовищность и бесчеловечность тоталитаризма. И вместе с тем оно было совершенно в художественном, эстетическом плане, в отличие от однообразных и слабых пропагандистских поделок, которые вынуждены были создавать Уильям и другие писатели, находясь под пятой и контролем правительства. Уильям писал, не останавливаясь, несколько часов. Он сделал небольшую передышку лишь два раза. Наконец, Уильям закончил своё произведение. Когда он поставил последнюю точку, существующий режим пал.

 

 

3

 

Уильям сидел на корточках на площади перед огромным костром. Повсюду была суета, слышались радостные крики. Деспотичное правительство повержено, тоталитарный режим, несколько десятилетий державший народ под грозной, и, казалось, несокрушимой пятой, прекратил своё существование. Теперь больше нет угнетения, репрессий, тотального контроля над мыслями и общественной жизнью. Пришло время свободы и демократии. Народ, скованный многочисленными запретами, страхом, насаждаемой правительством идеологией, которая преподносилась как единственно верная и не подлежащая сомнению, теперь раскован, освобождён от подавляющих пут. Те, кто был вынужден прятаться, находиться в подполье, борясь с системой, теперь могут не скрываться, им больше ничто не угрожает. Те мысли и идеи, которые раньше было строжайше запрещено произносить вслух, теперь могут быть свободно высказаны. Больше нет цензуры. После многих лет тоталитаризма восторжествовала наконец долгожданная свобода. Правда, ликовали далеко не все. Тоталитарное государство смогло хорошо промыть мозги очень многим своим гражданам, и существовавший порядок казался им нормальным. Особенно сильно это касалось тех, кто родился после прихода деспотичного правительства к власти и не застал время свободы. Они искренне верили, что та форма государственного режима, которая была – нормальная, более того, единственно верная и правильная, как утверждало правительство. Они привыкли жить в мире с многочисленными ограничениями, запретами, с подавлением личной свободы и идеологическим контролем. Это воспринималось ими как данность, как само собой разумеющееся. Свобода, которую они теперь получили, была для них чем-то чуждым, непривычным. Они не знали, что делать с неожиданно приобретённой огромной свободой. Но ничего, это пройдёт со временем, они привыкнут и будут счастливы. В огромном костре, который горел перед Уильямом, сгорали все его произведения, которые он написал и издал при тоталитарном режиме. Множество книг и журналов были сброшены в одну огромную кучу, и теперь огонь стремительно пожирал их. Уильям уничтожал всё то, что написал по указке правительства, против своей воли. Он не испытывал ни капли сожаления. Напротив, он был рад уничтожить это. Он даже испытывал стыд, что это когда-то создал. Всё, что было написано им по указке режима, не обладало никакими художественными достоинствами, не представляло никакой ценности, а выполняло лишь функцию пропаганды идей, которые навязывались тоталитарным государством как единственно верные, причём идеи эти для Уильяма были ненавистны. Произведения искусства, созданные при тотальном контроле, по указке власти, по строгим шаблонам и предписаниям, при жёсткой цензуре, не могут быть действительно эстетически значимыми и ценными. Теперь Уильям освобождён от многочисленных пут. Он может издать то, что опубликовать раньше он не смел даже мечтать, то, что он прятал ото всех, то, что действительно создавал с удовольствием, по собственному желанию, не подчиняясь ничьим указаниям и требованиям, где выражал именно то, что сам хотел выразить. Именно эти произведения он по-настоящему любил. Теперь Уильям будет писать только то, что он сам хочет писать и считает нужным, не оборачиваясь на какие-либо жёстко насаждаемые шаблоны, рамки и ограничения, не кривя душой. Теперь он может дышать полной грудью. Теперь все могут дышать полной грудью.