Белаш Елена (11 класс)

LM

Километры - не между столбами
Вдоль дороги, линованной рельсами.
Километры - между нервами, лбами,
Нитями, там, где честно - мы.

Нити ножницами разрезаны,
Нервы чувствами враз изодраны.
В голове стучит мотив песенный,
Облаками с неба вниз согнанный.

Вино вкуса красного яда.
Я считала, ошибки не правила,
Раздавала себя понемножку, да
Забыла, что тебя оставила

У себя в душе. Вот и мучаюсь,
Стружку памяти в одно целое
Складываю, потом сном давлюсь.
Внутри синее, снизу белое.

СОТНИ

Сотни километров стучащих по рельсам колес.
Сотни грустных минут и едва не пролившихся слез.
Но зачеркнутому небу сотни черных проводов.
Сотни птичьих стай на пути из двух городов.

И бессонные ночи, и отбитые пальцы о клавиши,
Разговор нас с тобой, полуночников - бред сумасшедших,
Только ветер путает мысли на улице.
Чтобы солнце зрачки не прожгло, приходится жмуриться.

СТЕНА (стихотворение в прозе)

В нее летели груды бутылок, разбиваясь на тысячи маленьких прозрачных осколков, сверкающих, в лучах солнца и тусклом свете луны, в нее летели груды камней, принося загадочное ощущение враждебного прикосновения. Кажется, такое ощущение когда-то называлось болью, она стояла, безропотно покоряясь своей участи, как должное принимая все насмешки над собой. Когда-то она была зеленая, а может, синяя, а может, красная или цвета слегка загорелой кожи, но за годы, что она стоит здесь, краска облезла; она стала серой, лишь изредка на поверхности темнели пятна странно-грязного цвета, только они и оставались преданно хранить следы касавшейся их кисти.
Посеревшая, под дождем и снегом, под лучами жгущего солнца она стоит, не сгибаясь от безумного натиска лет и того чувства, которое когда-то называлось болью, уже давно, очень давно это слово перестало существовать, да что там слово, само ощущение потеряло свою когда-то незыблемую остроту.
Потому она и стоит, такая же каменная, как и летящие в нее обломки скал, что чувства ее давно перестали быть ЧУВСТВАМИ во всей своей полноте.
Но даже встретив подобную себе, она не перестанет ощущать оттенок того, что раньше называлось одиночеством.

Я ИДУ ПО КОРИДОРУ (стихотворение в прозе)

Я иду по коридору. Ощущение времени пропало давно. Вокруг бесконечные стены, белые, как в больничном коридоре. Сзади, впереди - белизна. Я иду уже очень давно. Но я должен дойти. Что-то незримое манит меня, увлекает за собой.
Мне кажется, я схожу с ума. Ноги уже перестали слушаться, и приходится держаться за стену, чтобы не упасть. А она обжигает огнем. Холодным, как лед. Этот огонь пронзает тело насквозь. Глаза закрываются сами собой.
Вдруг руки упираются в угол. Я надеялся увидеть в конце свет. Я шарю руками по стене и нахожу дверную ручку. Нажав на нее, толкаю дверь и открываю глаза.
Солнечный свет. После коридора он кажется волшебным.
Я прижимаюсь щекой к дереву. Оно настоящее. Оно живет! А я уже забыл, что такое жить. Но я вспомню. Я дошел. Я теперь обязательно вспомню.

ТЕМНАЯ НОЧЬ (стихотворение в прозе)

Темная ночь, очень темная. Впервые за много лет без солнца. Отныне и навсегда. Он больше никогда не увидит даже луны и звезд. С каждым днем Это приближалось. Неумолимо. И бесконечно.
Он лежал на земле, боясь открыть глаза. Перед ним мелькали цветные картинки, отрывки прошлого. Всю жизнь он боялся двух вещей. - Темноты и Тишины. Того, что сейчас окружало его. Он не мог заставить себя открыть глаза и посмотреть на то, что осталось от всей Земли. На непроглядную Темноту. Он лежал, слушая Тишину, и боясь ее слышать.
Он знал, что увидит. Выжженные черные леса. Тусклое черное солнце. И не единой живой души. Он один на всей планете. На том, во что она превратилась.
Внезапно он услышал тихий шелест крыльев. Будто кто-то пролетел над ним. Почувствовал, как кто-то сел к нему на плечо. Он прошептал:
- Надо же. Я думал, что один здесь. Что нет больше никого. И я боялся этого. Ты даже не представляешь, как боялся. Но я не один. Со мной ты. Спасибо тебе за это.
Он поднял руку и дотронулся до плеча. Там никого не было. И не могло быть. Он понял, что один.
Один на всей планете. Окруженный Темнотой и Тишиной. Отныне и навсегда.

МЕНЯ МОЖНО НЕ ЛЮБИТЬ... (стихотворение в прозе)

"Меня можно не любить, меня можно бояться, ненавидеть, но без меня нельзя обойтись," - эти слова слышались в треске пламени. От него в ушах стоял гул, не давая возможности хоть как-то сохранять рассудок. А жар становился невыносимым. Куда же делись люди, которые еще час назад клялись своим врагам и друг другу, что ничто не способно испугать и остановить их, что в жизни нет ничего такого, что было бы им не под силу, они уверяли, что справятся с любой проблемой, они думали, что сами себе хозяева: но... как только начался пожар, они мгновенно забыли о своих словах, они начали метаться, повсюду слышался истошный женский крик и исконно-русский мат. Огонь полностью затмил их сознание. Машины, дома, деревья, люди - он все сжигал на своем пути и стремился дальше, никто не мог помешать ему. Огонь из безобидного синего огонька в кухонной плите превратился в ту самую, силу, с которой самоуверенный современный человек не в силах спорить.
Огонь, горящий в душе, может научить человека совершать чудеса. Но вырастая до размеров пожарища, он способен его уничтожить.

А КТО-ТО ПРОСТО ЛЮБИЛ... (стихотворение в прозе)

А кто-то просто любил есть землянику, запивая ее горстями подтаявшего льда, струи разбавленного сока стекали по ложбинкам между пальцами и капали на хрустящую простыню, превращая ее зимнюю белизну в цвет весеннего заката. Осторожно. Неслышно. Капля за каплей, он дарил снегу земляничный сок. Яркое зарево чистоты на его ладонях было миражом. Призраком воспоминаний. Парадоксальным словом прошлого, и он уже не мог точно сказать, где правда, а где ложь. Где лед, а где вода, где будущее, а где настоящее. Он не мог сказать, кто он, и почему его руки пахнут земляникой, и не было нигде человека, способного ответить ему. Он сидел на кровати, и не мог вспомнить, сколько времени он не движется. Час, день, месяц, год. Он затерялся в себе и пустоте, а лед тихонько таял в его ладонях, он, как время, утекал сквозь пальцы, он утекал, смешиваясь с ароматом земляники и косточек черешен, очертания которых еще помнили эти ладони. Он утекал, как все в этом мире, он утекал, чтобы больше никогда не возвращаться, но быть рядом, потому что по-другому в этой жизни нельзя, потому что иначе в душе останется беспросветная пустота, просто потому что так есть, потому что так было раньше, потому что так будет всегда, потому что кто-то очень любил землянику с тающим льдом.

СОБАЧЬЯ ОСЕНЬ

Ну вот, опять прошло лето. Снова наступила эта противная пора дождей, луж, холода и голода. Теперь не погреешься на солнышке: нет от него тепла. Само-то оно, конечно, есть, только холод собачий. Как собачий, почему собачий?! Собака - это же я! Неужели я такая противная и плохая, что в мою честь даже холод назвали?! Хотя ладно, об этом надо подумать потом, на досуге, Но ведь досуг у меня теперь все время, а потом: вдруг меня потом уже не будет? Ладно: Сказано "потом" - значит потом. А сейчас что? Опять смотреть на то, как капли дождя и снега падают в жидкую грязь, и она брызгает мне прямо в морду? Как с деревьев облетают последние листья, на которых я потом поскальзываюсь? Зачем? Мне бы лучше косточку! Косточку: Да: Нашла о чем мечтать под дождем! Хотя, что тебе только не придет в голову, когда устал, промок и, к тому же, три дня ничего не ел! Чем думать об этом, мне бы лучше косточку: Косточку: Да: А чтобы найти ее, эту косточку, нужно встать, вылезти под дождь из кустов: Только этого еще не хватало! К тому же, я так устала и промокла вся: А тут еще и ветер завывает: Вместе с ним и улечу: Тощая стала: Ну, конечно, три дня ничего не ела: Чему же тут удивляться?.. Мне бы косточку!.. И чтобы не вылезать никуда, вот чтобы она сейчас, прямо здесь передо мной взяла и появилась: Представляю, приходит вдруг сюда волшебник, и начинаются чудеса: перестают идти снег и дождь, на деревьях появляются листочки, солнце начинает феть, лужи в один момент высыхают: А он вынимает из своей сумки огромную сахарную кость и гору свежего мяса: И все это мне: Да: что-то я совсем размечталась надо бы пойти найти косточку.

НАИВНОСТЬ ЦЕНОЮ В ЖИЗНЬ

Так странно смотреть, как эти жуткие создания обступают тебя со всех сторон. Тебе немного страшно, но ты как будто бы слышишь, как они говорят тебе: "Не бойся, с тобой ничего не случится, просто иди за нами". Ты знаешь, что, если поддашься им, то они посадят тебя на космический корабль и увезут на свою планету. Но ты слышишь их голос, и он действует на тебя успокаивающе. И ты вдруг поворачиваешься к ним и наивно смотришь в их темно-красные глаза. Кто-то из них берет тебя за руку и ведет на борт своего корабля. Страха уже нет. Осталась только надежда. Надежда на то, что когда-нибудь ты все же вернешься домой.
Они кладут тебя на какой-то стол, холодный, как лед, и пристегивают ремнями из кожи какого-то зверя. Потом они закрывают тебе лицо рукой, и ты теряешь сознание.
Когда ты приходишь в себя, то оказывается, что лежишь в огромном поле. Ты чувствуешь, что твое тело налилось свинцовой тяжестью. Каждая твоя косточка стонет от боли. И нет никаких следов, напоминающих, что ты был на чужой планете, кроме розоватых отметин на теле в местах, где были ремни. Хотя, нет, есть кое-что еще. Вся твоя кожа покрылась глубокими старческими морщинами.
Ты с трудом добираешься до дома, входишь в комнату и замираешь у зеркала. Ты видишь в нем лицо, совершенно не похожее на то, которое ты видел раньше: лицо девяностолетнего старика. Ты в изнеможении опускаешься на кровать и закрываешь глаза. И ты снова видишь тех существ, обступающих тебя. Ты в страхе распахиваешь глаза, но они тут же закрываются, чтобы больше никогда не раскрыться. И в этот момент ты чувствуешь прилив огромного счастья в своей душе.
Счастья от того, что ты все-таки вернулся домой.

Ломовцев Владимир (11 класс)

СЛУЧАЙ ИЗ ЖИЗНИ

Я постучался в дверь, и, не получив ответа, немного помялся и вошел. За большим столом, в углу сидел человек. Лица его было не видно из-за яркого солнечного света, который бил в глаза. Голос приказал садиться. Я сел. Человек встал и подошел ко мне. Теперь можно было разглядеть его лицо. Это был пожилой мужчина, лет шестидесяти. С густыми седыми волосами, маленьким лбом, большими ноздрями, из которых росли черные волосы, и с редкими, желтыми зубами.
- На что жалуетесь? - спросил он, и заложил руки за спину.
- Да вот что-то...
- Я вижу, можете не продолжать. Ложитесь на кушетку.
Я покорно встал и лег на маленький кожаный диванчик. Дедушка подошел, задрал мою рубашку, приложил к груди стетоскоп и начал внимательно вслушиваться в удары моего сердца. Немного погодя он попросил меня перевернуться на живот и продолжил осмотр. Внезапно врач замер.
- Давно это у вас? - спросил он, думая, что я понимаю, о чем идет речь.
- Что "это"? - поинтересовался я.
- Ну, вот эта штучка, сзади?
- Какая-такая "штучка"?!
- Ну, как вам объяснить. Я вижу вы не в курсе дела. У вас тут, как бы помягче выразиться, в общем...
- Что там?! Не томите скажите скорее. - я уже начал нервничать - Я вчера упал с лестницы, там, что теперь синяк, да? Или у меня там опухоль?
Доктор помялся, снова заложил руки за спину, облизнул губы, и немного подождав, изрек: У вас там хвост!
- Как хвост?! Это что? Я вас не понял.
- Ну, у вас там, то есть здесь, где копчик, хвост.
- Большой?
- Да как сказать... Все познается в сравнении. По мне так не очень большой.
- Но его видно, да?
- Видно, но если прищурить глаза и отойти - доктор прикрыл один глаз и отошел в другой конец кабинета - все равно видно, вот незадача!
- А он какой? С шерстью, или без? Крючком или прямой? - заинтересовался я.
- Да вы знаете, милый такой хвостик, как у таксы. Волосатый такой, но
не очень.
- А где я это мог подцепить? Это может теперь зараза такая ходит?!
- Да навряд ли. Я думаю это у вас от нервного перенапряжения. Вы наверно экзамены сдаете, нервничаете, да?
- Да, есть немного...
- Вот видите, это пройдет, не сразу, но к осени я ручаюсь, он у вас отвалится. А пока успокоительное попринимайте. Гуляйте больше, спортом вам заняться не помешало бы.
- Да доктор, спасибо, вы меня успокоили. - Я встал и начал одеваться.
- Приходите осенью, посмотрим, я думаю, все пройдет. Самое главное больше не нервничайте.
От таких добрых слов мне стало очень спокойно и приятно на душе. Я собрал веши, поблагодарил доктора, и вышел. Ближе к осени хвост и вправду отвалился. И стал я жить, как и жил раньше. Хвост мой у меня теперь лежит в тумбочке, завернутый в газетку. Когда станет мне грустно, достану эту газетку, разверну. На хвост полюбуюсь, и понимаю, как мне все-таки жить на свете хорошо. Вот такая была со мной история.