Константин Бирюков (16 лет)

АНГСТРЕМ
Повесть

продолжение.
(<<<Читать начало)

II.
КРОВЬ АНГСТРЕМА

Утро следующего дня было мрачным. Проснувшись под монотонный гул звонка Справочной, Мартин еле заставил себя подняться в такую рань. Солнце взошло недалеко, как полчаса назад. Рассеянные лучи беспомощно бились о непрозрачные оконные стекла и просто подсвечивали их, не проникая внутрь комнаты. Да еще этот кошмар! Проповедник определенно не из тех людей, кого он хотел видеть в часы рассвета. Сумеречная беседа, ночной кошмар и рассветная служба. Он всюду! Как избавиться от его навязчивого образа?
Мартин совершил несколько утренних процедур, таких, как умывание, бритье, запомнившихся ему еще с прежней жизни, и, потянувшись, снова уставился в зеркало, отражавшее непривычного человека. Странный у тебя вид, R-9-13!
Стоп! С каких это пор он стал называть себя по номеру гражданина? Его зовут… его зовут… Мартин его зовут, как же еще! Странно… Это та «математическая аномалия», как окрестил ее Проповедник? Стоит воспользоваться советом ныне покойного Джонатана. Память начинает подводить.
Мужчина взял в руки толстую тетрадь, предусмотрительно оставленную в ящике письменного стола и, вооружившись ручкой, начал записывать все, что удавалось вспомнить. На этот раз он все-таки вспомнил не только собственное имя, но и фамилию, работу и все остальное, что относилось к предангстремной жизни. Заняло все это не дольше десяти минут, так что у Мартина было минут двадцать лишнего времени. Их он провел в раздумьях, после чего пулей выскочил на улицу и заспешил к Куполу Истины. Само это горменгастичное здание (Горменгаст – монструозный замок, описанный английским писателем Мервином Пиком, символ чего-то одновременно чудовищно-огромного и отвратительного) внушало теперь только неприязнь, но долг есть долг, месса должна быть отслужена и выслушана.
Люди по пути попадались до удивления одинаковые. Все в белых обтягивающих костюмах, хотя этот белый цвет всегда внушал Мартину не свет, а темноту. На белом хорошо видны пятна черного. Все прохожие улыбались своим мыслям, но, в который раз заметил мужчина, улыбка не касалась глаз.
Утренняя месса по содержанию напоминала вчерашнюю вечернюю. Проповедник снова вещал с трибуны о великом обществе, системе и высоком идеале. Оно, конечно, так, но не пристало
же мудрому и волевому человеку говорить об этом по сотне раз на дню.
А Мартину уже наскучили эти разговоры. Когда это звучит в ушах столько раз, начинаешь сомневаться в правдивости и полагаешь, что это элемент массового воздействия.

Но это было правдой, хотя и уже порядком надоевшей. Жаль, что поделится своими суждениями Мартин не мог. Он был частью общества, но у него не было друзей, которым он мог излить свою душу.
После мессы мужчина, вместе с огромным людским потоком, заспешил на место работы. Здание пищеблока было все той же чудной конструкцией с неизвестным центром тяжести. На что опиралась вся эта громадина, Мартин и предположить не мог. Внутри его встретили несколько ребят с черными от труда лицами и руками. Ни с кем не разговаривая, Мартин принялся самобичеванием. Работа действительно изнуряла, но она была на пользу, чтобы мышцы не застаивались и не обращались в желе. После десятичасового графика Мартин за чашкой кофе разговорился с одним из рабочих. Того звали Эдом. Это была простодушная беседа, ни к чему не обязывающая и ничего не подразумевающая. Но когда разговор постепенно перетек на тему смерти Джонатана, мужчине стало не по себе. Оказалось, он был женат. И теперь Мартину стало безмерно жалко его вдову.
-…она ненавидит тебя, это точно! Но никогда этого не покажет, не закричит, не кинется, но ненависть ее глубока, ведь обида очень свежа и остра. – вещал Эд.
-Как ее зовут? – осведомился Мартин.
-Жаклин. Красивое имя, правда?
-Адрес. Дай мне ее адрес.
-Ты с ума сошел! Она просто не пустит тебя за порог. Твое появление принесет ей еще больше боли, сжалься над ней!
-Я виноват перед ней. Я постараюсь ее утешить. Я ощущаю, что мне так будет спокойнее. Дай мне адрес.
-Чувствую, это ничего не улучшит. Ну ладно, запоминай: шестое авеню, общежитие № 64, квартира 57А. И не я дал тебе этот адрес, слышишь?
-Заметано.

Уже смеркалось, когда Мартин нашел общежитие № 64 и поднялся на застекленном лифте на пятьдесят седьмой этаж. Квартира А была первой по счету, поэтому найти ее не составило труда. Тяжелая металлическая, как и все прочее, дверь вела в приют бедной вдовы. Нащупав кнопку звонка, мужчина позвонил в дверь. Там молчали. Через некоторое время раздались шаги, и тонкий голос вопросил:
-Кто там?
-Меня зовут R-9-13. Я хочу с вами поговорить.
-Это имя мне ничего не говорит. Как вас по-настоящему зовут?
-Мартин. – ответил тот, предугадывая дальнейший ход событий. Отчасти он предугадал. За дверью молчали. С минуту Мартин стоял, не двигаясь и ожидая ответа. Наконец вдова тихо произнесла:
-Входите. – и открыла дверь настежь.
Она была миловидной женщиной, но по ее красному лицу было видно, что она пролила немало слез за предыдущую ночь. Потеря ее была невосполнима. Время оставило отпечаток на контурах и изгибах ее лица, но мужчине сразу вспомнилась фраза, услышанная в каком-то из голливудских фильмов. «Женщины, как хорошее вино, с годами делаются только лучше», говорил какой-то рьяный искуситель. И это было правдой: ровный лоб и глаза были обрамлены слабой паутинкой морщин, но это добавляло ей шарма. Нельзя было назвать ее красивой, но притягательность у нее имелась. Мартин кивком, имевшим нечто общее с поклоном, приветствовал ее.
-Вы тот самый Мартин. – это был не вопрос, а чистой воды констатация.
-Можно я войду? – с английской вежливостью осведомился Мартин.
-Не думаю, что наша беседа к чему-нибудь приведет, но все же проходите. Со вчерашнего дня в моем доме нет мужчины.
Мартин почувствовал себя неловко и даже чуть не споткнулся, вешая куртку на крючок. Вскоре с этой малозатруднительной процедурой было покончено, и мужчина прошел в комнату.
Горел электрический камин, создавая домашнюю обстановку – будто бы Жаклин ждала его появления – это располагало для задушевной беседы. Женщина уселась напротив него в кресло и указала на диван. Мартин сел, но как-то неуклюже и робко. Жаклин ждала его слов, вопросительно изогнув бровь. Он даже не знал, с чего начать…
-Вы… я очень сожалею. Я не знал…
-Вы пытаетесь исповедаться передо мной? – саркастично заметила вдова. – Я не собираюсь отпускать вам грех, как и никто на моем месте.
-Я действовал в рамках системы, я старался на благо общества… - залепетал Мартин, но она не хотела этого слушать. Рукой она рубанула воздух:
-Хватит, Мартин. Вы сами прекрасно знаете, кто вы. Вы – убийца. Думаете, в вашем поступке есть что-то от рыцаря? Какая-то доблесть? Или честь? Это иллюзия. Ангстрем весь состоит из иллюзий. Вы считаете, здесь безопасно? Отнюдь, пока есть такие как вы, ярые приверженцы системы.
-Я… сожалею. – повторился Мартин.
-Вы так думаете. На самом деле вы жалеете себя.
Мартин нахмурился оттого, что это было отчасти таковым.
-Я никогда впредь не буду совершать подобных вещей! – поклялся он.
-Какая теперь разница? Одно сердце вы уже разбили, разве этого недостаточно? И потом, вы врете.
-Я? Нет, я не вру и не собираюсь делать это в дальнейшем. Я был ослеплен идеей законника. Если я больше ни на кого не донесу, это будет уклонением от закона, а не нарушением, верно?
-Верно. – уныло ответила Жаклин.
-Значит, я не буду разбивать другим сердца…
-…а это будут делать другие. – закончила за него вдова.
-Вы не даете мне шанса высказаться. Я действительно жалею, что причинил вам боль, поэтому я готов помочь вам любым известным вам способом.
-Даже если это будет не в рамках системы?
-На что вы намекаете?
-О, мне известно много способов. Думаю, вы сможете быть мне полезны.
-Учтите, я могу и отказаться.
-Учтите, я могу и донести на вас. – передразнила вдова. – И тогда ничто вас не спасет, Мартин.
-Шантаж – . -Шантаж – зобретение человечества.
-И самое полезное. Если хотите облегчить свой груз, помогите мне. Я даже не заставляю. Я прошу. А просьба женщины…
-Вы не даете мне повода сейчас же развернутся и уйти. Я с пеленок джентльмен. А вы – настоящая леди, такая же хитрая.
-Мы остановились на том, как вы сожалеете. Попробуйте меня убедить.
Жаклин замолчала, и собеседники, с полминуты, не мигая, смотрели друг другу в глаза.
-Ваш муж был хорошим человеком. Я сразу это понял. Не скажи он нескольких слов, ничего бы не было. – Жаклин в ответ покачала головой. – Но я виноват, без сомнения. Я обрек на смерть, и теперь, сравнивайте меня хоть с рыцарем, готов сражаться за прощение.
-Вы странный человек. Возможно, потому я до сих пор не выставила вас вон. Считайте, вы заслужили шанс на прощение. Но без огрехов.
-Итак, что мне нужно сделать? – отчеканил Мартин.

То, что предлагала Жаклин, было немыслимо. Вдвоем они должны были пробраться в Главное Архивное Бюро. Для чего – неизвестно. Не войти, как обычно заходят люди, а прокрасться, как кошки, тихо и незаметно. Ночью. Она явно не простой человек. Она – враг Ангстрема. Но идти на попятную он не собирался, хотя знал, что, скорее всего, пожалеет о своем решении. Но тяжесть ноши, груз убийства на душе мешал ему рационально мыслить. Это глупо! Это безнадежно!
Весь последующий день Мартин провел в бесконечной дрожи. Тряслось все его тело от макушки до пяток. На службах он сотрясался от мысли, что Проповедник каким-нибудь непостижимым образом узнает о заговоре. Да-да, иначе, чем заговор это темное дело Мартин назвать не мог. Глупо он был вплетен в эту сеть, но… Опять это вечное «но»! Почему без «но» не обходится ни один его поступок, ни одно его решение, ни одна его мысль?
Проповедник часто поглядывал Мартину в глаза, по крайней мере, ему так казалось. Нельзя было сказать точно из-за маски. Но ощущение слежки не пропадало, как бы Мартин себя не убеждал. Проповедник все знал, что твориться в душе у Мартина, что он показывает окружающим, что он пытается скрыть…
А скрывать было чего. Даже если он и пытается быть примерным гражданином, то эта «леди» точно поведет его тропой заговора. Почему-то у Мартина взыграла совесть, а может, некоторая мягкотелость заставляла его добровольно помогать Жаклин. Но, так или иначе, день исполнения близился. Каждый час приближал его к саморазрушению. Но долги надо отдавать. Он обязан вдове жизнью: ее муж мертв, значит у Мартина долг размером с жизнь.
В общей столовой он еле держал себя в руках, ложка выскальзывала из пальцев и кто-нибудь, да заметил его волнение. Тем вечером он направился к Жаклин, чтобы заявить о своей непричастности к ее темному делу. Но слова застряли у него в горле, когда он снова увидел ее. В груди что-то застучало, а женщина, тем временем, впустила Мартина внутрь своего жилища.
-Вы уже готовы к искуплению греха?
-В общем, да. – ответил с порога Мартин.
-Тогда слушайте мои указания и возвращайтесь домой. Вы должны сделать вид, что спите, когда пойдет видеосканирование, это будет около полуночи. После этого одевайтесь и по-тихому убирайтесь из дома. Встречаемся около памятника Проповеднику в час пополуночи. Будьте вовремя. Не опаздывайте.
С этими словами, Жаклин отворила дверь и выпустила Мартина наружу.
Он долго шел вдоль прямых улиц, прячась в тени зданий и, наконец, достиг своего дома. Лифт, в который раз вознес мужчину к его этажу.

Он долго бродил в сомнениях из угла в угол и покусывал губу от волнения. Решение помочь другому скорее всего пойдет в ущерб ему самому. Стоит ли это делать? Стоит ли усложнять себе жизнь настолько?
Мартин прошел в ванную, ополоснул лицо водой и уставился на свое отражение. Оттуда на него смотрел заметно постаревший мужчина средних лет с ярко выраженными морщинами на лбу и легкой проседью на висках. Как он успел так измениться за время пребывания в Ангстреме? Неужели переход из стереотипной ортодоксальной жизни в новую, совершенную, отразился на его внешности? Переживаний в новой жизни стало куда больше, чем в той, прежней, саморазрушительной. Весьма неприятно. Куда подевались его красивые волосы цвета воронова крыла? Местами грязные, с седыми прожилками, они походили на какое-то тряпье, чем на прежнюю шевелюру. Сдается мне, действительность еще добавит морщин и седины.
Время тянулось медленно и противно – Мартин не знал, чем себя занять эти несколько часов. Но в итоге он лег и пролежал без движения оставшееся время. Когда по нему скользнул ярко-красный луч сканера, он не шелохнулся и даже не дышал. Но когда тот иссяк, Мартин встал, заправил кровать и на цыпочках вышел в холл. Как и предполагалось, там никого не было – здоровые люди уже спали. Лифтом пользоваться было опасно – лишний шум мог привлечь внимание сожителей – поэтому мужчина засеменил по пожарной лестнице. Вскоре он пожалел об этом, ведь бежать сорок этажей – задача не из легких. Но препятствие было преодолено, и тяжело дышащий Мартин оказался на улице.
Мужчина еще не видел ангстремской ночи. А зря. Она была прекрасной и звездной – мириады звезд и звездочек громоздились одна на другую, создавая впечатление торжественности. По сравнению с этим звездным скоплением Мартин чувствовал себя маленьким и ничтожным, хотя таковым он не являлся. Над головой был очерчен яркий точечный круг, невообразимо ровный круг из звезд, внутри которого прослеживалось изображение человека. Еще одна загадка? Витрувианский человек в небе? Мысленно окрестив созвездие созвездием Да Винчи, Мартин поспешил скрыться в тени ближайшего здания.
Выглянув из-за угла, мужчина увидел лишь пустую улицу, по которой гулял ветерок. Он побрел вдоль здания с козырьком по всей протяженности, после чего миновал пару перекрестков, начал поворачивать на третий, но вдруг его глаз уловил какое-то движение. Укрытием послужила ближайшая колонна, опорный столб одного из зданий. Мартин вжался в него и позволил себе выглянуть. Небольшой отряд солдат мерно двигался по направлению к нему. Все в черном, таких он навидался за день немало, они шагали нога в ногу параллельно зданию, за колонной которого Мартин укрылся. Только бы не заметили! Только бы не заметили!
-Гражданин! – услышал Мартин, и сердце его ушло в пятки. – Гражданин, почему вы не в постели?
Мартин хотел было ответить, но кто-то опередил его.
-Я… я вышел подышать свежим воздухом. Он всегда успокаивал меня и помогал заснуть.
Это сказал не Мартин. Тут был кто-то еще. Еще один антиобщественный элемент.
Солдаты зашагали через дорогу, и мужчина выглянул из своего убежища. Напротив них стоял мужчина неопределяемого из-за расстояния возраста. Он всей своей позой выражал страх, словно сжался в тугой узел и ждал худшего. Худшее все-таки случилось.
-Гражданин, вы знаете правила. – отчеканил один из солдат. – Вы будете немедленно казнены через расстрел.
Говоривший солдат поднял оружие и дернул спусковой крючок. Одна пуля – и точно в сердце. Одной-единственной пули хватило, чтобы отбросить врага на спину. Он не дышал. Солдаты прошли мимо – все равно скоро за ними подметут группы зачистки – и все будет по-старому. Правда кто-то не досчитается своего соседа.
Мартин вынырнул из своего убежища и понесся по улице, не оборачиваясь. Солдаты остались далеко позади, да и услышать Мартина они уже не могли. Мужчина согнулся чуть ли не пополам и бежал, пока дыхание не стало подводить его. Вдалеке замерцал силуэт огромного памятника – больше двадцати метров высотой – и Мартин спрятался в тени живой изгороди, означающей вход в парк. Крадучись, он двинулся вдоль этого уголка природы, приближаясь к памятнику. Когда тот был прямо напротив него, он заметил в тени деревьев одинокую фигуру. Он двигался как кошка, приближаясь к силуэту, постепенно приобретающему женские очертания. Да, это была Жаклин.
-Жаклин! – прошипел он, и она дернулась, но осталась на месте, когда поняла, кто перед ней. Медленно, так же осторожно, она двинулась по направлению к нему.
-Я думала, вы не придете. – поразилась она. – Вы – смелый человек, и я знаю, что игра стоит свеч.
-Куда нам идти? – осведомился он змеиным шепотом.
-В Архив, я же сказала. Мы ждем еще одного человека, Дерека. Он, обычно, приходит вовремя.
-Боюсь, его больше нет.
-Что?! Что вы с ним сделали?
-Можете не волноваться, ничего. Но я видел, как его поймали охранные отряды, если конечно, то был он.
На миг в глазах вдовы зажегся огонек подозрительности, который, впрочем, быстро исчез. Ее взгляд был уничтожающим, но предназначался не Мартину.
-Нас становится все меньше и меньше из-за этого… этого… - Жаклин взяла себя в руки. – Пошли.
Она вела мужчину по одинаковым улочкам с выстроенными вдоль них высотными домами, вместе они сворачивали на просторные проспекты и переулки, шагали через парки, и, наконец, по истечению пары часов, они подобрались к Архиву.
Такого громоздкого здания Мартин не видел с того дня, как пришел к Куполу Истины. И лишь в высоте оно уступало зданию храма. Спутники обогнули строение с левой стороны и вплотную подошли к черному ходу. Жаклин достала из кармана портативную рацию и коротко сказала в нее: «Брюс, открывай». Спустя пару минут дверь открыл седой мужчина с пышными усами.
-Опять новенького привела? Быстро покажи ему то, что он должен видеть и проваливай. Мне надоело покрывать вас. Когда-нибудь я попадусь, да и ты тоже.
-Все будет в лучшем виде, Брюс. Как всегда, ты же знаешь…
-Быстро. Бегом.
-Хорошо. Без проблем.
Жаклин схватила Мартина за руку и повела его через пустынные залы. Все они были до отказа забиты стеллажами электронных книг. Женщина неуклонно шла вперед, выискивая нужную категорию.
-Что мы ищем? – спросил мужчина, когда они остановились напротив огромного стеллажа высотой в четыре человеческих роста, а то и больше.
-Тебя. Твое досье. Его недавно занесли в реестр. Категория «новички» пополняется постоянно. В Ангстрем прибывают все новые и новые люди. Смотрим на букву «Ш» - Шеффилд. – Мартин был рад, что они так быстро перешли на «ты».
-Ты много обо мне знаешь.
-Больше, чем ты думаешь. Итак, «Ш». Что-нибудь видишь?
-Тут так темно, что увидеть что-либо сложновато. А, хотя вот и «Ш». Штейнберг, Шари, Шот, Шелдон, Шаррифа… не то. Кажется, нашел: Шеффилд, Роберт. Опять не то. О, Шеффилд, Мартин! Вопрос в том, что я про себя не знаю?
-Вопрос в том, что знают про тебя другие. Помоги мне подвинуть лестницу.
Вместе они придвинули высокую лесенку к нужному сектору, и Мартин изъял оттуда свое досье. Даже не открыв его, он уставился на женщину, ожидая ее поручений.
-Читай! – велела она, и почему-то ее тон не располагал к отрицательному ответу. Мартин открыл книгу на последней странице. Там было множество записей и все под номерами. Он вперил взгляд в последнюю: «Запись №4677235417: Я дурак, что верю Рэнфилду… Но мне надоело прятаться. Я либо уйду отсюда, либо умру здесь. Ангстрем, чертов глупый Ангстрем! Пожалуйста, окажись правдой! Господи, или кто там есть, сделай его реальным. Я умоляю! Прошу! Пожалуйста!»
Воцарилось молчание, когда запись кончилась. Что это? Мартин помнил, что когда-то так уже думал. Это были его мысли, черт возьми! Что это могло значить?!
Внутри все кипело и бурлило, хотелось излить свою злобу, но Жаклин была малоподходящей кандидатурой. Мужчина снова погрузился в чтение.
«Запись №11: Почему мама и папа до сих пор не поменяли мне пеленки? Это же так просто! Ну, давайте же!
Записи доходили до абсурда. Но их было такое множество, что пересмотреть все Мартин не мог и за всю свою жизнь. Но чем дольше он листал электронные страницы, тем больше убеждался в том, что здесь записаны все мысли, когда-либо приходившие в его голову. Немыслимо! Отвратительно! Мерзко!
За всю свою жизнь мужчина так не возмущался. Возмущению его не было предела. Он оскорбился до глубины своей утонченной и ранимой души. И чуть было не закричал от ярости, но Жаклин, почувствовав его желание, заткнула ему рот рукой.
-Все, кто приходил сюда до тебя, совершали подобные попытки закричать. Надеюсь, тебе что-то стало ясно?
-Они… они следили за мной?
-С самого начала. Они прозондировали твой мозг, твою память, извлекли из нее все твои воспоминания, мысли и занесли сюда. Всем, кто попадает в Ангстрем, удаляют вспомогательный нерв, отвечающий за сохранность воспоминаний. Поэтому память о прошлом постепенно утрачивается. Теперь ты понимаешь?
-Черт возьми!.. Что за произвол? Кто им это разрешил?
-А кто им это запретит? Грань между законом и беззаконием стерлась. Все в руках Проповедника. Он – средоточие зла, тиран и узурпатор, использующий нас, чтобы мы стали для него всего лишь скотом, рабочей силой. Он паразитирует на нас. Это же естественно для такой мощной политической фигуры. Теперь ты понимаешь свое предназначение? Помочь нам. Спасти Ангстрем… или разрушить.
-Почему я?
-Ты близок к Проповеднику. Он должен вызвать тебя на встречу как минимум, еще раз. Ты обязан узнать его слабые стороны. После чего будем действовать мы. Мы сделаем Ангстрем тем, о чем долго мечтали наши отцы и матери.
-Но разве Ангстрему нужна революция?
-Ангстрему нужно будущее. А оно и есть революция. Проповедник должен быть уничтожен.
-А что будет с людьми, которые не хотят изменений?
-Переубеждение. Это необходимо. Да, тем более, таких будет мало.
Внезапно в темноте мелькнул луч фонаря. Это не Брюс, тот в другой стороне.
-Бежим! – прошептала Жаклин и понеслась к выходу. С некоторым отставанием за ней бежал Мартин. Один зал. Второй. Третий. Наконец, они наткнулись на Брюса.
-Открывай! Быстро! Почему ты не предупредил нас о том, что дежуришь не один?
-Поверь, я дежурю один. Там никого не может быть.
-Открывай!
Брюс повиновался и открыл дверь, из которой хлынул рассеянный свет. Солнце уже начало всходить.
-Задержать их! – послышалось откуда-то изнутри, и парочка выскочила на улицу. Через дверь послышался выстрел. Видимо, Брюса не стало. Вдвоем, они бежали по улицам и переулкам, чтобы успеть вовремя явиться домой. Вскоре Жаклин попрощалась с ним и свернула на свою улицу. Мартин ускорил темп, чтобы успеть к подъему. Он бежал, как зверь, подгоняемый страхом быть узнанным. Но никто не показывался на улицах города. Это к счастью.
Его многоэтажка выросла столь внезапно, что он чуть не вскрикнул. На всех порах он влетел в двери, забыв об осторожности, побежал по лестнице, перескакивая через ступеньку, но через дюжину этажей его силы кончились. Еще бы, сорок этажей не шутка. Все медленнее и медленнее поднимался он по пожарной лестнице, и в итоге чуть ли не вполз в свою квартиру, упал на кровать…

Через минуту раздалась громкая трель Справочной. Время подъема. Мартин проклял судьбу за это, но встал, залез под душ, где смыл с себя ночной пот, надел чистую одежду и новую обувь. Теперь было необходимо идти. Опять созерцать ужасного Проповедника с его бесконечными нотациями и лирическими отступлениями. Но чтобы избежать подозрения, эту процедуру необходимо было совершить.
Мартин вышел на улицу и сон слегка отступил. Что ни говори, свежий воздух всегда идет на пользу. Особенно в таких делах.
Люди спешили в Купол Истины, чтобы вновь услышать бесполезную трепотню Его Святейшества Шарлатана. Все они улыбались, но эта наглая фальшь на их лицах доводила до бешенства. Мартин еле держал себя в руках. Так хотелось выбить эти улыбочки с лиц.
Уродливое гротескное полусферическое здание в который раз выросло перед мужчиной. Боже, как он ненавидел Купол Истины, религию Храма и этого Проповедника!
Все было по-старому: Проповедник читал свои проповеди, сотрясая воздух своей громкой пустой речью, и зал выбивался из сил, дабы угодить ему аплодисментами. Мартин сидел, насупив брови, и пытался не заснуть. Но сон наступал на пятки, и лишь громкие возгласы Проповедника мешали сну проникнуть в разум мужчины.
Почему-то солдаты поглядывали на Мартина какими-то оценивающе-подозрительными взглядами. Неужели его заметили в Архиве? Неужели он попался? Брось, приятель, если бы тебя вычислили, ты бы не успел даже дойти до Купола.
-…относительно человеческой природы я был прав. – вещал Проповедник. – Человек подавлял свою прогрессивность, но выживать становилось все сложнее и сложнее. Человек выбрал распад, точнее, судьба выбрала за него. Множество вариантов выбора оказалось перед лицом человечества, и оно оказалось на грани. Энтропия возрастала (Энтропия (здесь) – увеличение хаотичности, ведущее к распаду.) с каждым днем, прелагая человеку, как социуму два выхода: суицид или бегство. Категоричность пугала большинство людей, и те разделились ровно на две группы: те, кто оставлял мир живых и те, кто оставлял привычный мир ради чего-то нового и совершенного. Для тех, кто совершил второй выбор, стал существовать Ангстрем. Обреченность загоняла в угол, и только Ангстрем стал приютом для беженцев из своего узкого мирка…
Мартин понимал, что все вышесказанное – для него, а не только для масс людей, глупого покорного стада, сплоченного воедино одним лишь страхом. Проповедник почему-то выделял его из всей толпы. Для чего тогда была эта беседа пару дней назад? То ли Мартин был опасен для личности Проповедника, потому тот компостировал ему мозги, то ли имелись какие-то общие точки соприкосновения между Его Святейшеством и Мартином. Вопросы, вопросы, вопросы… Ответы словно отказывались приходить к мужчине. Крайне неприятно, что правда проходит мимо Мартина. Хотя за эту ночь он узнал очень многое, чего не должен знать ни один гражданин. А значит, он теперь не глупый несмышленыш. Он владеет сильнейшим оружием на свете – информацией – это значит, что врасплох его теперь сложно застать. Он знает об Ангстреме больше, чем нужно, и готов обратить это знание против Проповедника.
Зал вновь взорвался аплодисментами, и мужчина заскрипел зубами. Этот шарлатан снова срывает банк. Когда это кончится? Надо. Надо его уничтожить, чтобы он не навязывал больше доверчивым людям своих взглядов. Чтобы Ангстрем стал раем, а не воплощением мечты старого безумца. Эта тоталитарно-репрессивная система. Отголоски фашизма, просвечивающие в хрупких логических теориях слабого умом человека, и были его statu quo (Statu quo (лат.) – прежнее состояние, положение.) , его представлением о светлом будущем. Divida et impera, разделяй и властвуй, комплекс Наполеона… и его ошибка. Из-за этой ошибки он должен умереть.
Утренняя месса, наконец, закончилась, и люди начали расходиться по своим работам. Так поступил и Мартин, хотя ему было в тягость трудиться на благо такого общества. Он прошествовал к пищеблоку С и проработал там десять часов кряду, не заводя ни с кем разговор и не отдыхая. Это помогало отогнать навязчивое желание заснуть.
Вскоре после окончания рабочего дня черный от копоти Мартин вышел на улицу и наткнулся на Жаклин. Уже смеркалось, и она выглядела еще красивее в вечерних заговорщических сумерках.
-Мне надо с тобой поговорить, Мартин. – только и сказала она. Мартину почему-то захотелось обнять ее, прижать к себе и забыть об Ангстреме, о мятеже и о горькой судьбе.
-Думаю, в парке будет как раз. Ты не против?
-Я сама собиралась это предложить. Идем.
Они шли молча, каждый думал о своем, хотя наверняка их мысли сходились. Когда между домами внезапно выросли парковые ворота, двойка ускорила шаг. Сев на скамью, окруженную вокруг зелеными насаждениями, собеседники сразу начали разговор с самого главного.
-Ты подумал о моем предложении? – осведомилась Жаклин.
-Я принял его. Мне претит обстоятельство, что у власти находится такой престарелый тиран, как Проповедник.
-Замечательно. Ты знаешь, что делать? Слухи по городу разносятся быстро. Проповедник должен пригласить тебя сегодня на аудиенцию. В городе бытует мнение, что Его Святейшество ищет себе преемника и ты – подходящая кандидатура. Но большинство считает, что Проповедник вечен. Короче, не бери в голову. Слухи есть слухи.
-Итак, что я должен сделать?
-Разузнать, как убить Проповедника и сбежать незамеченным. Оценивай обстановку, примечай каждую деталь и лови каждое слово. Изучив врага, мы поймем, как с ним бороться.
-Убить его легче легкого: оторвать пару-тройку трубок, что поддерживают его здоровье, и он сам сыграет в ящик. Все до безобразия просто. Или разбить ему маску.
-Нет, ты не сможешь убежать, если так сделаешь.
-Я? Так ты прочишь это дело мне?
-Никому другому не удастся так близко подобраться к нему, как тебе. В каком-то смысле, тебе предрешено стать героем.
-Никаким героем я быть не хочу! – возмутился Мартин. – Может, я вообще останусь в тени.
-Мартин! – прикрикнула на него женщина, и он недоуменно уставился на нее. – Ты должен это сделать. Ты был и остаешься единственным, кто сможет остановить этот террор.
-Хорошо. – Мартин опустил глаза. – Я сделаю это. Но не в этот раз. А когда у нас будет план.

Возвращаясь к Куполу Истины, мужчина отказался от компании Жаклин, чтобы отвести хоть малейшее подозрение. Цепочки людей стягивались к Куполу, чтобы выслушать новую старую речь. Фальшь и наигранность играли на их лицах, впрочем, как обычно. Монотонная жизнь, кажется, их все-таки радовала.
Усевшись в свое кресло, Мартин как всегда думал о своем, но загремели фанфары, и под их грохот, в сопровождении охраны, вышел Его Святейшество Проповедник. Определенно, сегодня готовилось что-то особенное: либо нечто беспредельно хорошее, либо плохое. Одно из двух.
-Приветствую вас, выбравших истинный путь. – традиционно начал Проповедник. – Сегодня особенный день, день наших врагов. – зал поголовно ахнул. – Сегодня здесь не только мы и наши друзья, но и наши недруги. Да-да, они среди нас. Как мне известно, этой ночью была совершена вылазка в Главное Архивное Бюро. Не установлены личности, которые это совершили, но они сейчас здесь, без сомнения. В сердцевине нашего общества завелся червь, подтачивающий шаткое основание. Из-за него мы все можем лишиться того, что строили на протяжении десятков лет. Я призываю тебя, народ Ангстрема, быть наиболее бдительным к своим соседям. Возможно, кто-то из них и есть черное пятно на белоснежной структуре Ангстрема. С этого момента в городе вводится чрезвычайное военное положение. Каждый элемент станет объектом строгого надзора и, возможно, мы выясним личности мятежников. Это станет последним часом оппозиции. Я говорю вам, тем, кто решил бунтовать: сдайтесь на милость закона, и, возможно, я сохраню вам жизнь. Это не приказ, а просьба. Хотите ли вы уничтожения Ангстрема? Гибели всех идеалов, крушения всех химер? Оставьте эту затею и войдите в наш общий дом с чистыми руками и совестью. Народ Ангстрема! Я призываю тебя на бой! Бой с агрессором, который хочет превратить утопию в антиутопию. Мы хотим жить! Пусть каждый, кто способен распознать врага, увидит его и предоставит его букве закона. Карающая десница Ангстрема подобна молоту. Смерть всем, кто не верит в свет!
Мартина чуть не вывернуло на изнанку, когда зал начал скандировать: «Смерть! Смерть!». Огромная кишащая масса кричала и гоготала, как стая дикарей и мужчина на миг усомнился – стоит ли спасать этих людей. Все они – все – под рукой Проповедника, послушные и дикие псы, подчиняющиеся воле хозяина. Мартину было совсем не жалко их.
Люди начали расходиться. Мартин был вовлечен в людской поток, который выплеснулся на улицы. И как его сумели найти в этой толпе? Солдат оказался совсем близко и произнес:
-Проповедник желает видеть вас. – толпа словно обтекала Мартина и его спутника, когда они шли к черному ходу. Совершив несколько процедур перед входом, солдат впустил Мартина внутрь.
Было темно, словно свет нарочно мерк перед Мартином. Вдвоем они шли по старому маршруту, по бесконечным коридорам колоссального здания. Лифт во второй раз доставил мужчину к ненавистному этажу.
Там, наверху, было очень холодно. Мужчина поежился, но промолчал. Из-под дверей личных покоев Проповедника валил холодный пар. Войдя в помещение, Мартин застал Его Святейшество в весьма неподобающей позе. Проповедник возлежал на своем ложе, хотя ложем это нельзя было назвать. Саркофаг с металлическими полосами был инструментом жизнеобеспечения старика. Десятки трубок шли из недр саркофага к его обнаженному торсу, поддерживая в Проповеднике жизнь. На лице все равно лежала зеркальная маска, словно она была такой же частью его тела как, например, рука. Старик, видно, получал удовольствие, раз молчал и ничего не говорил. А может, ему просто было больно.
Мартин без дозволения сел в кресло и стал молча созерцать сложный процесс реанимации Проповедника. Тот не двигался, даже грудная клетка не вздымалась при дыхании. Или он не дышал? Этого мужчина понять не мог.
-Мартин, ты явился. – прогремело со всех четырех сторон. Проповедник начал медленно подниматься. Его болезненно-худое тело сверкало ребрами. Он поднялся – трубки тянулись следом за ним – и стал надевать наплечный корсет, помогающий не атрофироваться мышцам рук. Затем он обмотал себя изоляционной тканью, надел на торс пластинчатый бронежилет, ставший его второй кожей, накинул сверху мешковатый плащ и приблизился к Мартину, на ходу застегивая петлицы плаща.
-Я хотел поговорить с тобой, R-9-13. Что ты думаешь о ночном происшествии?
-Я считаю, скоро виновные будут найдены и наказаны, как того требует буква закона. Действительно, преступления в Ангстреме должны пресекаться.
-Ты прав. Личности пока не установлены, но время сделает свое дело. Также не опознаны файлы, просмотренные ими, но это чревато большой опасностью. Архив не для каждого.
-Что находится в Архиве? Какая информация там хранится? – осведомился Мартин, но вопрос прозвучал слишком наигранно. Несмотря на это, старик не подал вида:
-Повторяю: Архив не для каждого. – Ладно, попробуем с другого бока.
-Как преступники смогли туда пробраться? Там ведь должна была стоять охрана.
-Видимо, элемент T-5-32, Брюс МакАртур был их человеком. Жаль иногда, что мои патрули реагируют излишне быстро. Хотелось бы задать T-5-32 несколько вопросов. Но теперь он не сможет ответить. Жаль…
-Стоит жалеть лишь о том, что у Ангстрема до сих пор есть враги. Это катастрофически опасные люди, без сомнения. – речитативом произнес Мартин.
-Ты опять прав. Осталось узнать, кто они и сколько их. Солдаты и тайная полиция уже давно ведут охоту на них. Скоро, очень скоро, они будут арестованы.
-Не сомневаюсь. Это к лучшему. Враги Ангстрема вызывают у меня только жалость. Их дни сочтены. – холодно бросил Мартин.
-Не стоит думать о них, как о слабаках и трусах. Загнанный в угол волк дерется вдвое яростнее. Нельзя недооценивать врага. Я повидал множество войн, выходил из них героем и калекой, но с каждой войной чувствовал, что мир движется к концу. Еще пара-тройка войн – и человечество исчезнет. Потому нужно пресекать в корне попытки «переделать мир» по трафарету. Ангстрем идеален, но непрочно держится на месте. Один толчок в неверную сторону – и их чаша весов перевесит. Мятежники выиграют. Так что будем надеяться, что успеем подготовиться к обороне. Город под угрозой.
-А что произойдет если… если…
-Спрашивай, не бойся. Есть вопросы, на которые я все-таки отвечу.
-Что будет, если вас убьют?
-Ангстрем перестанет существовать. Вся власть перейдет толпе. Если у них и появится лидер, то вскоре анархия и беспорядки поглотят все, что я так долго и усердно строил. Продукт моей кропотливой работы будет уничтожен. Демократия разрушит основы Ангстрема, поэтому я ввел автократию. (Автократия – единоличная власть одного правителя, не обремененного законом и моралью.) Я единоличен в своей власти, хотя это скорее бремя, чем удовольствие. Если власть перейдет к народу, Ангстрему не быть. Он обратится в руины.
-А если вы умрете собственной смертью?
-Мальчик мой, я не могу умереть от старости или болезни. Я слишком стар и болен, чтобы позволить себе большее. Мой восстановительный механизм поддерживается той машиной. – старик указал на свой саркофаг. – Потому я не могу умереть от стечения обстоятельств. Насильственно – возможно, но не иначе.
-А если эта машина сломается?
-Мои инженеры быстро ее заменят. К чему такие вопросы, R-9-13?
-Я опасаюсь за вашу жизнь. Что если им удастся совершить задуманное? – с наигранной заинтересованностью произнес Мартин. Он чудесно блефовал.
-Я уже сказал, что в таком случае будет. Хаос. Когда-то я через это прошел, и не хочу, чтобы это повторилось.
-Зачем вы все-таки меня позвали? – внезапно спросил Мартин.
-Я хочу сделать тебя великим, Мартин. Ты, как никто другой, заслуживаешь этого.
Мужчина не смог подавить изумления. Что если Ангстрем не стоит рушить?
-Зачем? И почему именно я? – осведомился он.
-Я не отвечу на твой вопрос. Ты должен найти ответ внутри себя. Вскоре ты поймешь, что мы с тобой не такие уж и разные. Точнее, совсем не разные.
-Я… понимаю.
-Не думаю. Но поймешь со временем. Скоро. А теперь иди, делай свое дело. Я должен отдохнуть.
Мартин произнес слова прощания и удалился из кабинета.

Выйдя на улицу, он почувствовал теплый приятный воздух. Теперь он не боялся Проповедника. Он даже чувствовал значительное преимущество перед ним. Мартин знает все, а Проповедник, верховный владыка Ангстрема, не знает многого. Информация – сильнейшее оружие. А это значит, Проповедник слабее Мартина.
Как только мужчина свернул с проспекта, идущего к Куполу, его кто-то схватил за руку. Это была Жаклин.
-Что ты здесь делаешь? Если нас заметят? – возмутился Мартин.
-Что? Что он тебе сказал?
-Пошли в парк. Там я все расскажу.

Сидя на скамейке, под навесом из зеленой листвы, Мартин начал свою речь:
-Проповедник слаб. И опасается сопротивления с нашей стороны. Он – трус. Я психологически подавил его. Я был выше и сильнее. Он боится за свое детище, за его антигуманное творение мысли. Если Проповедник умрет, Ангстрем станет нашим. Необходимо уничтожить его саркофаг и убить его самого.
-Саркофаг? – переспросила Жаклин.
-Его восстановительная машина, механизм, неограниченно поддерживающий в нем жизнь. Пока саркофаг исправен, Проповедник вечен. Только насильственную смерть он может понести. Не иначе.
-Что еще он сказал?
-Еще… он сказал, что хочет сделать меня великим. Подумал, что я позарюсь на славу или власть. Этим меня не приманить. Он ошибся. Хотя я уверен, у него еще есть карты в рукаве. Эта история не может закончиться простым хеппи-эндом.
-Я его боюсь. – прошептала Жаклин. – Он внушает мне только ужас, сродни чему-то первобытному.
Жаклин внезапно показалась Мартину очень хрупкой и ранимой, и он вспомнил, что она все-таки женщина. Он придвинулся к ней, обнял и дал выплакаться в собственное плечо. Ему было так горько оттого, что внутри было пусто. Горечь от ощущения внутренней пустоты. А он стал совсем другим теперь… Он стал сильнее.
Мартин, несмотря на свои немалые познания в психологии, не всегда понимал, почему женщины плачут. Это какая-то особенность их физиологии, психологически странной и чудной, но все же любопытной. Но без этих необъяснимых существ мир был бы намного проще… и глупее.
Возможно, ответ на загадку женских слез крылся в простом объяснении: женщины, по сути, экстраверты, а мужчины – интроверты. Но, черт возьми, почему он не может их понять?
Жаклин все плакала и плакала, а Мартин нежно гладил ее по голове, говоря какие-то пустые глупые нежности. Они, однако, действовали успокаивающе. Сквозь слезы, она спросила, будет ли все хорошо. Что он мог ответить, кроме «конечно будет»? В ответ она потянулась к его губам своими. Она подарила Мартину самый долгий и самый прекрасный поцелуй в его жизни.

Домой он явился в странном настроении. С одной стороны, он покорил сердце чудесной женщины, с другой – на нем висел непреодолимый груз будущего Ангстрема. И все-таки, Мартин чувствовал себя сильнее. Как будто в нем три метра росту, глаза метают молнии, а мускулы перекатываются даже во сне.
Смешанное чувство утраты и приобретения. Баланс внутри. Но никогда нельзя переоценивать себя. В критической ситуации фортуна это тебе припомнит. Мартин обрушился на кровать и проспал кряду восемь часов.

Утро не предвещало ничего хорошего. Дни тянулись медленно и мучительно, а самое главное, однообразно. Изо дня в день одно и тоже. Но кое-что изменилось в Ангстреме. В городе было введено военное положение, а из этого следовало, что солдат на улицах стало в два-три раза больше. Патрули ходили повсюду – зорко смотря по сторонам, они то и дело поглядывали на Мартина, отчего тому становилось неуютно. Более того, у каждого дома при входе стояло по солдату. Возникал резонный вопрос, откуда в городе столько военных? Неужели для защиты Ангстрема от внутреннего агрессора Проповедник и его подчиненные стали вербовать мирное население? Нужно обладать непреклонной волей, тупой солдафонской исполнительностью и ограниченной совестью, чтобы учинять тот беспредел, что творили воины Его Святейшества. Неужели в городе есть люди, которые хотят быть похожими на них? Это перечеркивает все представление о человеческом сознании в Ангстреме. Если раньше Мартин считал, что люди боятся и подчиняются, то сейчас был склонен к другому мнению. Люди Ангстрема не жертвы. Они порождения больного мира, идеологически обработанные Проповедником машины исполнения. Жалость улетучилась. Идеология, привитая им настолько сильно, была безупречна в сфере подавления воли. Диктат. Бесконечный диктат.
На миг Мартин представил себе Ангстрем без тоталитаризма. Картина была поистине воодушевляющей: сотни, тысячи людей улыбаясь, спешат по своим делам, их глаза светятся истинным счастьем. Десятки влюбленных парочек бегут в парки, чтобы предаться чувству, которого нет сейчас. Ладно, романтик, ближе к делу. Чтобы было так, необходимо совершить революцию. Не меньше.
Отработав сверхурочный день, Мартин снова встретился с Жаклин, но не ради любовных похождений. Ради Ангстрема.
-Думаю, пришло время показать тебе то, что тебе необходимо видеть. – сказала она и Мартин последовал за ней туда, куда она указала. Они шли долго, беседовали о том, что случится, когда Проповедника не станет, о светлом будущем, и, наконец, прибыли на место. Это был сталелитейный завод, где помимо всего прочего, конструировалось и распространялось оружие для солдат. По-видимому, не так все просто.
Солдат-охранник подобострастно оглядел парочку, но ничего не сказал. Внутри охраны не было. Странная и глупая ошибка Проповедника и его номенклатуры. Внутри все пылало жаром. Сталь, словно магма, кипела в чанах, где ее заливали в формы черные от копоти рабочие. Проходя мимо них, Мартин не удостоил никого приветствием. Помещение, в которое они спешили, находились глубоко под землей, непосвященные рабочие про него не знали. Проходя по выдолбленным в земле шахтам, Мартин и Жаклин спешили к сердцевине лабиринта туннелей.
Комната представляла собой неровный прямоугольник довольно больших размеров, сужающийся к потолку. Сверху свисали корни деревьев, но это укрытие было более-менее безопасно для подобных заговоров. В комнате находилось более тридцати человек, насколько Мартину удалось сосчитать. Все они сгрудились над столом и что-то разглядывали. Но как только вошли Жаклин с Мартином, все они резко подняли винтовки, подобные солдатским, и устремили свои прицелы на появившуюся парочку. Поняв, что перед ними не враг, мятежники опустили грозное оружие.
-Жаклин… - протянул один из них мощным басом, по-видимому, главарь своеобразной банды. Он был довольно крупным человеком с квадратной челюстью, рыжими волосами и упрямыми чертами лица. Его глаза были жестокими. Но не к ним, а к настоящим врагам Ангстрема – Проповеднику с его братией.
-Лютер… - так же протянула она. – Все остается в силе?
-Как же иначе. Мы свое дело на половине не бросаем. Необходимые приготовления мы уже совершили. Это и есть пресловутый Мартин?
-Другого я бы не привела. Он нам поможет. Я бы сказала, он нас спасет, но как-то слишком театрально это звучит.
-Он что, не может говорить сам? – грубо сказал кто-то.
-Заткнись, Мэлори. – бросила Жаклин куда-то вдаль. – Я уповаю на него. Без него мы ничто.
-Если он подберется к Проповеднику на расстояние вытянутой руки и ему хватит смелости, мы победим. Основное дело за ним. Мы все сделаем в лучшем виде. Ты сможешь убить его, парень?
-Смогу. – отчеканил Мартин. – Не потому, что поддался вашим уговорам. Это скорее личная месть.
-Личные чувства не должны мешать делу.
-Наоборот, они как раз способствуют ему. Можете не сомневаться в моей решительности.
-Я все равно тебе не доверяю. – пробормотал Лютер. – Ты заложил Джонатана. А он был нашим лучшим вербовщиком. Но на тебя его убеждения не подействовали. Так что при случае я тебя убью. Или сдам.
-Не волнуйся, я не дам тебе повода.
-Очень надеюсь. – Лютер ухмыльнулся. – Теперь мы устроим тебе небольшую проверку. На детекторе.
-Это лишнее, Лютер! – вмешалась Жаклин. – Он уже доказал свою приверженность нашему делу!
-Ну, я настаиваю… - главарь снова ухмыльнулся. Жаклин вопросительно взглянула на Мартина.
-Пусть будет, как он хочет. – ответил он Жаклин.

Десятки проводов подходили к телу Мартина, но он не боялся. Он был уверен в себе. Скрывать ему было нечего. Он не лгал.
-Расслабься. – вкрадчиво произнес Лютер, когда все было готово. – Я буду произносить слова, и диаграмма высветит твое отношение к ним, к их значимости в твоей жизни.
-Я готов.
Главарь выдержал значительную драматическую паузу, а затем произнес:
-Проповедник. – от этих слов пульс Мартина участился, дыхание немного сбилось, а игла стала чертить на бумаге невообразимые кривые линии.
-Да, ты действительно его ненавидишь. Что ж, это хорошо. Идем дальше. Жаклин.
Мартин почувствовал, как напряглись его нервы. Этот тест походил на то испытание, что предложил ему Проповедник. На бумаге снова появились размашистые линии, но толковалось это по-другому. Она для него очень много значила. Лютер усмехнулся.
-Теперь вопрос-ответ. Отвечаешь правильно – плюс балл на конкурсе «самый честный». Ты способен на убийство?
-Да. – ответил Мартин. Ответ был правильный, судя по реакции Лютера.
-Ты уверен в том, что действуешь не по принуждению, а по своей воле?
-Да. – этот ответ снова понравился вожаку стаи.
-Ты согласен на то…
Вопросы сыпались, как дождь. Но ни один ответ не был неверным. Мартин всегда говорил правду. В итоге Лютер сдался:
-Парень, это лучший ответ за всю историю тестирования. Добро пожаловать!
Мартин долго и упорно разглядывал карту Ангстрема, сделанную каким-то не очень аккуратным картографом, хотя мужчина не стал уточнять, кем именно. Однако, карта была понятна. Из разговоров Мартин понял, что десятки самодельных, но мощных бомб уже заложены под зданиями Коллегий судебной и тайной полиции, рекрутским центром, зданием армейской подготовки и прочими военно-детективными сооружениями. Сделано это было для того, чтобы лишить город военных формирований, любой силы, способной противостоять мятежникам. А солдат на улице перебьют оставшиеся мятежники, которым будет дан сигнал. Насколько понял Мартин, бунтовщиков набралось более двух тысяч человек. Значит, восстание должно увенчаться успехом, ведь регулярной армии у Проповедника фактически нет. Ангстрем не готов для войны.
-Мы пойдем с севера, очищая дорогу к Куполу истины. – диктовал свой план Лютер. – Там мы примем бой. Нам нужно быстро зачистить Купол Истины, занять его и отбивать атаки солдат. У нас есть три пулемета по тысяче патронов к каждому, и множество винтовок. У них нет никакой артиллерии, так что выбить нас с позиции будет сложно. Тем более, когда Проповедник умрет, сигнал передастся всем солдатам, и они будут дезорганизованы. Вполне возможно, они сдадутся нам на милость.
-А если у них есть свои карты в рукаве? – осведомился Мартин. – Если у них есть артиллерия?
-Парень, это сталелитейный завод. Если бы хоть одна пушка была тут построена, мы бы знали. Через нас проходят все поставки оружия. По приблизительным подсчетам в городе примерно 54 600 винтовок, значит, солдат столько же. К вечеру большая их часть отправляется в свои казармы, центры и коллегии. Бомбы уничтожат их. В итоге мы приблизительно имеем десять-пятнадцать тысяч сопротивленцев. Мы займем позиции в Куполе, и будем отстреливаться, пока их резервы не истощатся.
-А мирные жители?
-Они не будут принимать участие в боях. Но начнется паника и солдаты не смогут быстро сориентироваться на местности. Мы перестреляем их прежде, чем они примут необходимые позиции.
-Сомнительный план. Не уверен, что у нас все получится.

Мартин был готов, морально и физически. Он долго и напряженно готовился к предстоящей афере тысячелетия. Обезглавить город-государство и занять власть – дело немалой важности. И каждая мелочь – важная составляющая грандиозного плана. Это был именно тот случай, когда дотошность не была лишней, а даже необходимой.
Мужчина напряженно думал все эти дни. Сколько оставалось до ключевого момента? Ответ знал только Лютер, но он молчал. Видимо, необходимо было выждать до самого благоприятного дня. Мартин, как ни в чем не бывало, занимался своими делами и выполнял свои обязанности с особым рвением, желая отогнать подозрения. И вот, в один серый день, когда Мартин шел с вечерней мессы, его в толпе выловила Жаклин и произнесла лишь одно слово «пора». За прошедшее время Проповедник уже вызывал Мартина еще на одну беседу. Но в тот раз не произошло ничего неординарного. Все было обычнее обычного, та аудиенция походила скорее на мессу – пустые повторяющиеся слова и никакого смысла за ними. Но сегодня решается все! Я должен сделать все как надо.
Жаклин повела его обратно в логово, в недра сталелитейного завода. В подземной зале собралось довольно много народу. Все толпились вокруг Лютера и его помощника, который выдавал каждому оружие. Мартин торопливо встал в очередь. Но когда дошло до него, Лютер положил ему руку на плечо:
-Парень, для тебя у меня отдельный сюрприз. – с этими словами главарь достал отливающий качественным стальным блеском сталью нож. – Извини, не успел опробовать, но думаю, вещица неплохая. Балансировка отличная. – Лютер повертел его в руках, затем, нехотя, словно ему было жалко, отдал нож Мартину. – Надеюсь, он поможет тебе. Главное, не робей. Ты должен уметь мгновенно принимать решения, взвешивать все «за» и «против» и находить оптимальный вариант. Очень надеюсь на твою смекалку. Ты ведь психолог, да?
-Психиатр. – уточнил Мартин. – Можешь не волноваться, Лютер. Я проведу ему чудесную терапию.
Главарь засмеялся, но быстро сообразил, что нельзя отвлекаться. Он продолжил раздавать оружие, подмигнув Мартину. Через некоторое время все были готовы, и Лютер приказал выдвигаться.
Повстанцы двигались тихо и четко – ни одного лишнего и громкого движения. Поднявшись на главный ярус завода, они явили себя Ангстрему. Несколько солдат расположились у входа и смотрели куда-то вдаль, не видя, что творится у них за спинами. Несколько мятежников с ножами точь-в-точь как у Мартина, приблизились к ним и бесшумно перерезали глотки. Пять тел упало на стальной пол. Рабочие, принадлежащие к оппозиции, тут же утащили тела и бросили их в чаны с кипящей сталью. Чудесный способ безболезненно избавиться от мертвецов.
Мартин, почему-то, не смотрел на убийство, как на порок. Все революции всегда сопровождались кровью. И теперь кровь несла за собой только очищение.
Восставшие выплеснулись на улицы, мужчина знал, что это происходит по всему городу, и понеслись к Куполу Истины. Мартин и Жаклин бежали позади всех и постоянно оглядывались. Стрельба слышалась повсюду – огненный хаос царил над городом – это рванули заложенные под строениями бомбы. Разбросав кипящую сталь и крошащийся бетон по улице, столбы огня и дыма расчищали себе дорогу к небу. Пепел летел по всему городу, запорашивая, словно снегом, горожан. Воздух стал черным, земля – красной. Отряд продвигался среди павших от выстрела случайности горожан, но без жертв ни одна революция не обходится.
Повстанцы двигались очень быстро, иногда отвлекаясь на стрельбу, но по существу, они почти вплотную приблизились к главному проспекту, заканчивающимся Куполом. Небольшие группки солдат тоже стекались туда, но почти все из тех, что встречались на пути, маленькому отряду удалось уничтожить. Война шла.

Все случилось так стремительно, что Мартин не успел понять, что все-таки произошло. Вокруг свистит свет. Вот их группа выныривает из-за угла, крошатся углы зданий и почти вся команда остается лежать. Мартин почувствовал, как кровь течет по его виску из разбитой брови. Губа тоже пострадала.
По истечении нескольких секунд Мартин сумел оценить ситуацию. Он лежит под грудой каменной крошки и пыли, она забивается в рот и нос. Уши нестерпимо болят. Да, он не слышал никогда звуков войны. Вопрос первый – где я? Ответ пришел, как только он обернулся – Мартин так и остался за углом. Перед ним валялись в неестественных позах мертвые собратья. Вопрос второй, более важный – где Жаклин?! Он позвал ее по имени. Ответ последовал сразу же – кто-то с напористостью пулеметчика продолжил крошить угол, за которым находился Мартин. Мужчина сообразил, что совершал все эти действия, лежа на асфальте.
Когда очередь прошлась по углу и утихла, он услышал голоса.
-Позови его! – прикрикнул кто-то металлическим басом. Это был солдат Проповедника.
-Мартин, не выходи! Нет! – это был вымученный голос Жаклин.
Мужчина тихонько выглянул из-за угла и узрел то, что повстанцы должны были предвидеть. Ангстремцы за совершенно малый промежуток времени успели укрепить свои позиции на пути к Куполу и вокруг него. Прямо посередине дороги стояла баррикада из бетона, и за ней дымился тяжелый пулемет. Куда более тяжелый, чем был у них, подумал Мартин. Солдаты за ней сбились в кучу и выставили вперед винтовки. До них метров двадцать.
Но самым худшим было то, что Жаклин была у них. Один из солдат держал у ее горла нож. Хоть одна капля крови и... Я всех вас убью!
-Выходи, R-9-13! – крикнул кто-то из солдат. Следом за ним раздался голос Жаклин:
-Не выходи, Мартин! Беги, спасайся! – прокричала она. Мысли Мартина лихорадочно метались по всей голове. Он искал решение. Он еще может спасти Ангстрем, если убежит, но… Чтобы спасти Ангстрем, необязательно бежать и прятаться. Пора встретиться с врагом лицом к лицу и принять бой.
-Я выхожу! – прокричал он в ответ.
Он вырулил за угол, опасаясь, что они расстреляют его на месте, но знал, что этого не будет. Он был нужен Проповеднику. Зачем – неизвестно. Просто нужен.
Солдаты держали его на прицеле, и было видно, что они нервничают. Они никогда не имели дело с войной, и сейчас они ждали от Мартина чего угодно. Что может выкинуть отчаявшийся и загнанный в угол зверь? Все, на что он способен. Человек может даже совершить то, что не подобает совершать человеку. Солдаты нервно проверяли свои предохранители, когда он шел к ним, но все же, они понимали, что он сейчас им не соперник, у него был только нож. Их глаза опасливо блестели. Его глаза не выражали абсолютно ничего, кроме, пожалуй, уверенности.
Как только он прошел за черту баррикад, несколько солдат подлетели со спины и наградили его хлесткими ударами по спине и затылку. Он упал. Его стали бить ногами, били долго и усердно, и через шум он слышал крики Жаклин. Наверное, лицо его теперь похоже на красный шар. Но Мартин ни разу не вскрикнул, отчего, возможно, они и прекратили побои.
Кто-то что-то сказал и мужчину подняли под руки и потащили к Куполу Истины. Он, сквозь боль и кровь, злобно улыбался. Все идет почти как надо.
Ноги Мартина волочились по земле, все тело ныло от тупой пульсирующей боли, но он держался молодцом. Ни единого стона или всхлипа. Все идет почти как надо.
Купол Истины приближался, насколько это мог анализировать заплывший глаз. Его втащили через черный ход, и у Мартина в голове отчетливо отпечатался образ Витрувианского человека. Прав был Да Винчи, говоря, что возможности человека божественны. Терпение и стойкость сейчас должны стоять в авангарде. Его дотащили до лифта и бросили на пол. Мартин прислонился лицом к стеклу и созерцал медленно умирающее солнце – сумерки уже заполонили мир. Скоро наступит ночь. Каким будет новый день, решать ему и никому другому.
Когда его подняли, на стекле остались кровавые разводы. Значит, лицо его в ужасном состоянии. Лифт остановился, и его вытащили на верхний ярус Купола. Двери, ведущие в кабинет Проповедника, были распахнуты настежь. Мартина швырнули на пол, кто-то ударил его ногой по ребрам. Мужчина сплюнул кровь и расплылся в самой хитрой ухмылке, на какую был способен. Нож они так и не забрали.
-Посмотрите на того, кто решил противопоставить себя создателю Ангстрема! - возвестил Проповедник, голос его, исходивший, как всегда, со всех сторон, походил на гром. – Смотрите на червя, который хотел стать мессией, повести народ к демократическому идеалу! Вот он, истинный враг Ангстрема, а не та кучка бродяг, что воюет на улицах!
Мартин молчал и улыбался. Его Святейшество, тем временем, продолжал свою испепеляющую речь:
-Он тот, на кого я возлагал большие надежды, тот, кому я прочил звание образца общественного поведения! Тот, кто должен был стать посредником между мной и народом, но стал врагом системы, выпадающим из общественной структуры элементом! R-9-13! Ты будешь казнен! Как последняя преграда между мной и народом!
-Заткнись, старик. – прошипел мужчина. На него откуда-то сверху и сзади обрушились удары солдат.
-Прекратите. – спокойно произнес Проповедник. – Выйдите все!
-Но сэр… - начал было кто-то из солдат, но старик оборвал его:
-Я сказал, выйдите! Вы действительно полагаете, что этот червь может совершить какое-нибудь опасное действие против меня? – злость одинаково кипела как в Мартине, так и в Проповеднике. Солдаты, склонив головы, удалились и захлопнули двери. Когда же двое самых значимых людей Ангстрема, спаситель и губитель, остались наедине, разговор пошел дальше.
-Мартин, как ты мог? Я верил в тебя, в твою исключительность, я дал тебе цель, дал жизнь, жизнь целостную и прекрасную, полную чудес, а ты…
-Чудес не бывает, старик! Ты, чертов диктатор! Ты – зло, воплощение общественного злого гения, ты безумен, старик!
-Одержимость? Одержимость идеей великого идеала, пожалуй. Не иначе. Моя религия стала базисом и спасительным кругом человека. Я создал здесь жизнь без хаоса. Я здесь творец! То, что я создал, имеет прямое отношение к доктринам и, наоборот, новаторствам философии из твоей старой жизни. Там действительно были гении. Но гениев всегда искушают самые жуткие демоны. Вспомнить, хотя бы, Птолемея, того, кто и предложил идею антропоцентризма. (Антропоцентризм – точка зрения, согласно которой человек есть центр мироздания. Средневековая схоластика и богословие основывали антропоцентризм на библейско-птолемеевской системе строения мира, согласно которой Земля – центр вселенной и мир создан богом для человека.) Библейско-птолемеевскую систему я и взял за образчик. Но богом я сделал себя. Философия вплотную подошла к антропоцентризму… и приняла его, приобщила к культу моей личности, к моему гуманистическому идеализму. Я создал общество не для того, чтобы в нем находились прорехи, через которые лезли подобные тебе твари. Ты почти мертвец, взгляни на себя! Я же теперь божество этого народа, могущественный кумир тысяч и тысяч людей.
В ответ, Мартин вспомнил цитату, врезавшуюся ему в память давным-давно, еще в молодости:

Вот бог поверженный лежит,
Он пал, и низко пал.
Мы для того и строили
Повыше пьедестал

-Думаешь, если желаемое выдается за действительное в милой поэтической оболочке, я должен испугаться? Ты считаешь, я проиграл? – саркастично заметил Проповедник.
-Я уверен в этом. Народ расколется на несколько лагерей. Мало кто пойдет за тобой, Проповедник! – Мартин выплеснул последнее слово, словно яд. – Твоя армия не сможет сдержать весь город. Так или иначе, рано или поздно, такой как я достигнет своей цели. Ты окажешься мертв.
Мартин блефовал. Он не собирался оставлять свою задачу грядущим поколениям. Я сам несу свой крест. Он просто отвлекал внимание старика, уверенного в своем бессмертии.
-Откуда в тебе этот антагонизм? (Антагонизм – противоречие, в основе которого лежат непримиримые интересы враждебных классов, групп, сил. Конфликт разрешается только путем полного уничтожения одной силы другой.) Твоя старая жизнь была для тебя христианским адом, так зачем превращать в него и эту? Ты бы мог приспособиться, как это делают все! Если ты не можешь переступить в себе через гордость, то через условия ты мог бы!
-Я слишком долго жил в аду, чтобы не сражаться за рай. – прошептал Мартин. Он действительно стал великим. Человек, бросивший вызов Создателю.
-Ты уничтожаешь рай, позволяешь группам варваров точить три столпа Ангстрема – Храм, дисциплину и безопасность. Зачем тебе нужна смерть, если можно создавать жизнь и жить ей в свое удовольствие?
-Я хочу завоевать себе право оказаться в раю. Старик, ты не должен мне мешать. – Мартин поднялся с колен, на которых сидел все это время. Тело болело, но легкая передышка оставила ему некоторые крохи сил. Он не рассчитывал умереть за Ангстрем, но если придется…
Проповедник смотрел ему прямо в глаза, и на миг Мартину показалось, что тот улыбается. Зеркало же показало только избитого и покалеченного судьбой мятежника.
-Разговоры кончились. – шипящим от злобы голосом прозвенел Мартин. – Давай покончим с этим.
Нож уже вертелся в руках за его спиной. Рукоять удобно легла в кисть. Один удар. Единственный взмах руки и все кончено. И он сделал это.
Нож взлетел кверху, на миг Мартину показалось, что у него выросли крылья, или что воздух приподнял его над полом, и он в бешеном прыжке человеческой воли обрушил стальной нож на маску Его Святейшества Проповедника Ангстрема. Та оказалась крепкой, явно не стеклянной, но нож сделал свое дело – разлетаясь множеством звенящих осколков, она осыпалась на пол и…
На миг Мартину показалось, что она осталась на месте, целая и невредимая, только стала чуть четче. Но он ошибся. Маски не было. Когда он осознал это, он отпрянул, и, споткнувшись о кресло, упал навзничь. Но он продолжал ползти, отмахиваясь, как от черта.
Вся его хваленая логика улетучилась в один момент, за пару секунд Мартин оказался в чертоге собственных кошмаров.
На Мартина из недр масочной конструкции смотрело его собственное лицо.
Проповедник ухмылялся, теперь действительно ухмылялся, ничто не мешало ему это сделать. Он тяжелой поступью приблизился к своему столу и рухнул в кресло. Голос его теперь не звучал с каждой стороны.
-Ты был глуп, Мартин. Даже сейчас, убив меня, ты совершил самую огромную глупость в жизни. Жить мне осталось не более шести-семи минут, но я расскажу тебе все от начала до конца. Тебя, наверное, всегда мучил вопрос, что такое Ангстрем? Я отвечу. Ангстрем настолько мое творение, насколько и твое. Мы с тобой два гения мысли, у каждого из нас был холст, на котором мы писали свои картины. Но начал ты. Ты создал все, что нас окружает. Ты создал эту реальность, само бытие. А потом ты создал меня. И я стал писать картину жизни в светлых красках. Помнишь, что сказал тебе Чарльз Рэнфилд? «Если смотреть на Ангстрем через призму ограниченного и грубого человеческого разума, то он не более чем миф, галлюцинация или химера. Но для тех, кто верит, он реален. Реальнее нас с вами». Ангстрем – это собирательный образ, порождение твоего мозга, конструировавшийся из твоего воображения, сознания и подсознания. Ты сотворил меня таким, каким хотел видеть себя, властным и гениальным. Я обрел плоть. И стал жить отдельно от твоего сознания, возводя в твоей голове величайший город всех времен и народов. К несчастью, попасть в него мог только ты. Могу обнадежить тебя – твое (наше) больное воображение – есть грандиознейшая фантазия мироздания. Мы с тобой одна суть и одна форма. Разница в одном – я внутри, ты снаружи.
Мартин, стоя на коленях, как в молитвенном жесте, молча слушал ужасную правду этого бытия. Оно нереально. Оно внутри него. Он внутри себя.
-Я дам тебе совет, - продолжал экзекуцию Проповедник, - беги отсюда. Ангстрем не принадлежит тебе. Так же, как мир не принадлежит Создателю. Беги и забудь. Хотя, я думаю, нам не выжить. Я умру по истечении определенного количества секунд, ты проживешь немногим дольше. Беги. Твой мир рухнул.
Не отдавая себе отчета в действиях, Мартин вскочил с колен, и, не обращая внимания на боль, помчался прочь из Купола. Он бежал по огромной спиралевидной лестнице вниз, бежал, не уставая и не останавливаясь. Ступени казались бесконечными, но это не имело значения. Наконец, он оказался в Храмовом зале Купола Истины. Перепрыгнув через сцену, он побежал поперек рядов, спотыкаясь и падая, но все же продолжая бег. Прочь! Прочь отсюда!
Двери, гигантские входные двери, были перед ним. Мужчина с разбегу налетел на них, и они распахнулись настежь. Не успев остановиться, Мартин полетел вниз, скатываясь по ступеням. Он не заметил боли. Вскочив, Мартин собирался бежать дальше, но нечто остановило его.
Огромная масса солдат Проповедника стала ему преградой. Солдаты в черном тянулись сплошным темным пятном до конца проспекта. Сколько их тут? Им не было конца, куда не бросал он свой взгляд – налево, направо, вперед – всюду были только они. И они не двигались. Внезапный ветер обнес холодом фигуру Мартина и принес с собой движение. Это был судья, казнивший в свое время Джонатана. Он взял в руки книгу свода законов Ангстрема и стал читать:
-Элемент R-9-13! Вы обвиняетесь в нарушении всего свода законов Ангстрема, в несовместимости с системой. Наказание – смерть. Приговор привести в исполнение.
Это все нереально! Это не смерть! Я совершил то, что должен был совершить! Это несправедливо!
Мартин стоял и наблюдал, как к нему, блестя в закатном мареве, летят тысячи пуль. Как огромный рой мух, приближались они с невероятной быстротой. И все разом, они вонзились в его тело.
Такой боли не испытывал никто. Мартин упал наземь, и слезы текли из его глаз бесконечным потоком. Ангстрем… Мой Ангстрем… Прости, Жаклин. Прости, Джонатан. Я не знаю, справился я или нет… Простите меня… и забудьте. Мысли растворялись в боли. Боль стала всем в этом мире. Мартин в последний раз взглянул на приветливое небо Ангстрема, и мир обернулся тьмой.

ЭПИЛОГ

Он очнулся и на миг подумал, что сны – злейшее изобретение разума. Но разум был самым злейшим изобретением в мире. Глаза отказывались подчиняться нервным импульсам, но, в итоге, он сумел это сделать. Мартин открыл их.
Стены обиты мягким материалом, наверное, войлоком. Сам он завернут в какую-то ткань. Всюду тьма. Что же это? Через несколько секунд Мартин понял, что руки у него прочно закреплены за спиной. Он дернулся, но движение пользы не принесло. Только боль. Когда глаза привыкли к тьме, он встал и увидел небольшой прямоугольник света. Он подошел к нему и крикнул в него: «эй, кто-нибудь!». В ответ мужчина услышал приближающиеся взволнованные голоса. Дверь отворилась, и прямоугольник света стал намного больше. На пороге стояли два человека, мужчина и женщина в белых халатах. Женщина что-то тихо сказала мужчине и тот, оставив ее снаружи, включил свет и закрыл за собой дверь. В комнате площадью три на три все было симметричным. Она представляла собой идеальный куб с обитыми войлоком стенами.
В помещении имелся стул, доктор сел на него, разгладил свои рукава и заговорил:
-Как самочувствие? – спросил он. Мартин посмотрел на него, как на нечто неожиданное, странное.
-Проповедник мертв? Я сумел? – сходу бросил мужчина.
-Боюсь, не смогу вам сказать. Я не знаю, о чем вы.
-Где я? – осведомился Мартин более спокойным голосом. Глаза его лихорадочно блестели.
-В частной лечебнице доктора Рэнфилда. Вы словно выброшены из времени. – это доктор сказал, как само собой разумеющееся.
-Я должен вернуться. Я смог, это точно. Проповедник мертв! – вскричал Мартин не своим голосом.
-Вы говорите о предмете своих грез?
-Ошибаетесь. Я говорю об Ангстреме. Помогите мне вернуться.
-А, я понял, к чему вы клоните. – заявил доктор. – Это страшная болезнь, и мы будем бороться с ней любыми известными нам способами. Когда-нибудь мы одержим верх.
-Болезнь? – переспросил Мартин. В его груди горел тревожный огонь.
-Вы… не понимаете, да? Эта ваша… психологическая травма вызвана автокатастрофой. Припоминаете?
-Автокатастрофа… - Мартин на миг задумался. Никакой аварии в памяти не было. – Я попал в автокатастрофу?
-Напротив. Вы – нет. Ваша семья… жена и две дочери. Упали с обрыва недалеко от вашего дома на Пикадилли-стрит. После этого вы получили огромную психологическую травму и долго посещали реабилитационные центры, но ваш брат решил, что лучше мы будем вести за вами постоянный надзор. Было это около двенадцати лет назад.
-Двенадцать лет?! Я здесь двенадцать лет?! – Мартин крикнул на докторишку с какой-то отчаянной злобой, какой ни к кому не испытывал.
-Мы работаем над вами, но у вас угроза инфаркта. Очень слабое сердце. Вы целыми днями занимались одним и тем же.
-Чем?
-Писали. Составляли разные законы, придумывали различные устройства общества. Вы просили достаточно много книг по философии, праву и истории. На материале этих книг вы и составили… как вы его назвали?..
-Ангстрем. Ангстрем реален, доктор. Реальнее нас с вами. Я требую, чтобы вы вернули меня туда!
-Абсурд. Вы придумали себе новый мир, чтобы отвлечься от этого.
-Верните меня!
-Вы понимаете, что я не могу…
-Верните!
Доктор встал со стула:
-Вам нужно много спать. Я не знаю, как вам помочь.
Свет погас. Доктор стоял на пороге света и тени, в дверном проеме.
-Спокойной ночи, Мартин.
-Верните меня в Ангстрем, глупые докторишки! Это самое лучшее место на свете!
Дверь за доктором закрылась, и Мартин остался один во тьме.

КОНЕЦ