Сергей Нифедов (18 лет)

ЖИТИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ФОМИНСКОГО, ОСНОВАТЕЛЯ И ПОВЕЛИТЕЛЯ НЕВОРУССКОГО КНЯЖЕСТВА

(По мотивам произведений Григория Демидовцева)

С Божьей помощью и по велению
Валаамского ордена рыцарей
Приступаю к писанью житийному -
Раб Господен, смиренный Федотушка.

Князь Фоминский был рода могучего,
Из смоленских князей достопамятных.

Внук Владимира Мономахова,
Сын Мстислава, что княжил во Киеве, -
Ростислав удалый Мстиславович
Был тем корнем крепчайшим, от коего
Род Фоминских пошел по земле расти.

Преподобный князь Федор в семье своей
Звался Малым - по скудости разума,
Или младшим. Еще - окромя его -
Братовьев было двое. Как старший брат
Звался Красным, в Москве обретаяся.
Средний брат был Слепым, и в житье ему
Безотлучное дан был Фомин-городок…
Возмужали орлята и, став на крыло,
Разлетелись по разным урочищам.
Но старшой братовьев своих не забывал,
Из Москвы их, бывало, проведывал,
Приезжал на гнедом на лихом коне.

Преподобный князь Федор умом был мал,
И людей ему дали совсем чуть-чуть.
Только-только чтоб был хоть какой пригляд -
Чтобы спать уложить его вовремя,
Накормить-напоить, проследить, чтобы он
По ума своего по малости
Не наделал себе вреда тяжкого.

Вот однажды в десятый день
Золотого апрельского месяца
В год шесть тысяч и восемь сот сорок три
От вселенского сотворения,
Или в тысяча триста тридцать пять
Лет от светлого Рождества
Страстотерпца Христа Спасителя
Ночевал князь Федор, один как перст,
В сеновале, что пахнул травами.
И явился во сне ему ангел тот,
Что принес ему весть от Господа.
Был посланец тот Божий вельми велик,
Голова его в облаках плыла,
Два крыла жемчужных распахнутых
Обнимали собой окоем земной.
А из глаз его лился нездешний свет,
А в руке его был меч огненный…
Как взмахнул он мечом три раза в миг -
И туда, и сюда, и оттудова, -
И рассек сатанинскую сеть черну,
Что опутала разум князь Федора.
И сказал ему ангел: “Избрал тя Бог
Во пророки и чудотворители
И в земли твоей устроители.
И дано тебе, княже, двенадцать лет.
А потом будешь взят ты на небеса,
И воссядешь ты под десницею
Бога нашего на престол Его!”
А потом из очей из ангельских
Излился тот чистый свет заревой
И вошел сквозь глаза князя Федора
В его душу, до времени спящую.
И когда наутро Федот малой,
Что поставлен князю в прислужники,
Подшутить решил над юродивым, -
Получил он такого пинка под зад,
Что, вопя, пролетел три сажени.
И дивились люди, услышав, что князь
Федор Младший красно выражается.
И дошло до них, что им явлено
Чудо чудное, диво дивное.
И пошли они с князем в церковку
И молились во имя Господа.

И в той церковке малой отец святой,
Нареченный отцом Геннадием,
Во весь голос прилюдно провозгласил,
Что в земле нашей русской северной
Появился великий мудрец и пророк -
То бишь, князь Феодор Константинович
Из известного рода смоленского.
И народ на коленях князя молил
Обустроить землю, что ныне должна
Пропадать по своей крайней скудости.

Ну, а после в народе слухи пошли,
Что, мол, князь, де, видит видения.
Что в виденьях тех приходят к нему
Сам Иисус Христос, добрый Божий Сын,
И пресветлая Богородица.
Научают они князь Фоминского,
Как устроить так, чтоб простой народ
Жил в тепле, в довольстве и в сытости,
А не в холоде и в голодности.

И по слухам тем, как по мостикам,
Ото всех концов святорусской земли
Побрели людовья недовольные
Под крыло к мудрецу князь Фоминскому.
А уж он-то, пророк новоявленный,
Никого от себя не отталкивал,
Даже самому захудалому
Находил и место и деланье -
Становись, работай и счастлив будь!

И росли, как грибы, возле Нево-реки
Городища приневские малые.
И бездельным там не бывал никто.
Находилась работушка всякому
По уму его да умению…

Тут однажды пришел седой старик
И предстал пред очами княжьими.
И промолвил: “Ты будешь Великий Князь!
Но допрежь совершишь дела свои
Превеликие, достославные,
Должен ты посетить основу основ
Пресвятой Руси - остров Валаам.
Пусть оттуда, из тех древнейших земель,
И начнет расти величье твое!”
И пошел старик от князя по льду
По озерному полуталому.
И ушел старик без крика под лед.
Будто знал, что здесь ему утонуть.
Знал про то и на то надеялся…

И тогда стал князь обучать народ,
Что войной заниматься был непрочь,
Боевому искусству смелому.
И придумывал князь новый быстрый лук
И еще арбалет, что пробьет насквозь
Даже панцирь стальной и пронзит навек
Сердце черное злого недруга.
А еще он придумал страшный огонь,
Что из жерл металлических с ревом летит
И плюется железными ядрами.

Научив свой люд, как врагов воевать
И снабдив его новым оружием,
Князь отправился с ним в городок Торжок
И купил там суда для плаванья.
Двадцать струг набойных купил он там.
Двадцать струг, - а потом еще один.
А еще он купил там пять учан -
Тех же струг, но с надстройкой на палубе.

А на выезде из того Торжка
Ему встретился ханский сотник с людьми,
Что нарочно его караулили.
И была у них сеча вельми велика.
И побил наш великий и славный князь
Того сотника басурманского,
И увел девицу Меланию -
Дочь боярскую из Новагорода.
А еще он обрел себе друга там
И военачальника справного,
Что звался-прозывался рыцарь Ян.

И пошла гулять слава громкая
По путям-перепутьям русской земли.
И повсюду с мест своих стронулись
Те, кто с князем хотел
Путь победный весть.
С Новгородчины, Пскова, Заволочья,
Ярославля, Ростова, Старицы,
Из Рязани, Твери и Суздаля,
Из-под Киева, из-под Чернигова,
Разоренных поганым татаровьем.
Из Москвы, из Тулы и - батюшки! -
Самого Сарая надменного…
Были тут и литовцы свирепые,
И спокойные лесовики из Турова.
Пошехонье тут было, Червонная Русь,
Седьмиградье и Галичанский край.
Всех встречал отец Геннадий. И он
Проверял, не мог ли затесанным быть
Средь пришедших коварный княжеский враг.

А сам князь, при помощи церкви святой,
Православный Орден тогда создавал,
Орден рыцарей неподкупнейших,
Только Богу и князю служащих.
И когда ему трудно бывало, когда
Он не мог понять, как же дальше быть, -
К нему дева являлась великая,
Богоматерь Света пречистая -
И давала совет, и давала покой…

Когда прибыл отец Геннадий туда,
Где был князь Фоминский, - на Валаам,
Там святой отец Геннадий нашел
Смерть свою под упавшим деревом.
А князь Федор в болезни тяжелой слег.
И пока болел, силы высшие
В череде видений показанных
Приоткрыли ему все тайны земли,
Чтоб ступал по земле он осмысленно.

А когда приплыл княже в Новгород,
Его встретил посадник для почести.
Усадил по правую рученьку,
Дорогими осыпал подарками.
И поил, и кормил, и чествовал.
За спасенье Мелании благодарил -
Дочки нежной боярина Сбыслава.
И на том на честном на почестном пиру
Славил князюшку как Спасителя.
И почетное право ему даровал -
Охранять Новый Город с севера.
Князь отныне мог ставить людей
В крепостях таких, как Орешек-град,
В городах Копорье и Ладога
И Корела… И Валаам
Получил во свое во княжение.
Ну а главное, князю разрешено
В устье невском поставить крепостцу -
Град во имя святого Петра…

И где бы ни был наш славный князь,
Повсюду был рядом с ним рыцарь Ян -
Защитник княжеских славных дел,
Первейший воин во всех войсках.
Князь Федор ему доверял как себе,
И Ян Рооен князю в ответ
Однажды тайну свою приоткрыл -
Поведал о том, что когда-то он был
В ордене тамплиеров. И вот,
После разгрома ордена, он
Был избран хранителем тайн орденских,
А также хранителем всей казны.
Теперь же готов он казну передать
Князю Фоминскому для тех дел
Добрых, что затевает князь…

А между тем на Московском столе
Сидел в то время князь Симеон,
Прозванный Гордым за спесь свою.
Едва узнал он, что близко совсем
Возникло княжество Неворусь,
Которое крепнет день ото дня
И тянет к себе всех лучших людей
Со всех окрестных земель, как стал
Он зол безмерно и повелел
Князя Фоминского изловить
И уничтожить, а сам послал
Гонца в Орду с оговором. Орда
Поможет князя убить…

А князь
Фоминский промежду тем,
По наущению Девы Святой
Марии строил и созидал.
И то, что он придумывал, он
Сейчас же сам рисовал на той
Бумаге, что сделал руками сам
И тем же самым стальным пером,
Которое тоже - его дитя.
И много для жизни он изобрел
Диковин, чтоб эту самую жизнь
Полегче сделать и повеселей.
Взять хотя бы водосмывной
Туалет (отхожее место тож).
Уж так удобно! И чисто так!
И в каждом бумага висела там.
Но не такая, как для письма,
А другая - помягче той.

Но главное, что Великий наш князь
Тогда созидал - была Неворусь.
Он посылал молодых людей
В другие страны, - чтоб, научась,
Вернуться мужами совета могли
И мастерами.
Чтоб написать
Могли диссертации и изучать
Небо и землю родных краев.
Чтоб урожай был всегда велик.
Чтоб рыбы много было в воде.
Чтобы в лесах пушное зверье
Плодилось и множилось, принося
Доходы князю, с которых бы он
Мог строить новые города
И новое что-то изобретать.

Меня, Федотку, Великий князь
Послал на пару лет за рубеж,
И там, старательный, я превзошел
Науку веденья бумажных дел,
И, воротясь, стал не токмо слугой,
Но и первым секретарем
Великого князя, и знал всегда,
Когда и какую бумагу подать
Важную нужно было ему.

В те годы князь организовал
Академию, что познавать
Величие Божие призвана.
И в академики князь призвал
Самых умных людей Земли.
И отовсюду они собрались -
Из самых разных и дальних стран,
И горячи были диспуты их,
И глубоки искания их.
И издавали они труды,
Печатая их на удобном станке,
Который князь придумал тогда,
Когда просветлился разум его.

Наставником над Академией той
Поставил князь Божью церковь.
Она
Должна была матерью стать всех путей
К познанью величия Божества,
К познанью Божьего естества.

И глядя, как вечно в хлопотах он,
Великий наш князь и премудрый наш князь,
Я, недостойный княжеский раб,
Порою дослезно жалел его,
Но виду об этом не подавал.
Казалось, он так одинок в высоте,
В которой парил как будто орел,
О воздух холодный и редкий крылом
Распахнутым опираясь своим…

А в тысяча триста сороковой
Год от рожденья Иисуса Христа
Мелания, княжеская жена,
Дочь Ангелину ему родила.
И это веселие принесло
Княжьему сердцу, поскольку он
Сам своей дочери имя дал,
Как будто подсказанное ему
Неким велением свысока…

Была неуемна книжная страсть,
Что князем владела, и книги он
Скупал во всех странах, в которые мог
Послать ему дружественных купцов.
И в книжном хранилище у него
Скопились премудрости всей Земли.
Его ученые между тем
Переводили на русский язык
Папирусы и манускрипты.
Так князь
Учения свет разливал по стране…

Но князь и практичным был как никто.
Весь западный мир он сумел завалить
Книгами Божескими, что издавал
Он в своем княжестве.
И рекой
Деньги, что шли от продажи тех книг
В княжескую стекались казну…

Богатеть бы князю нашему да богатеть!
Да кто успеха в делах достиг,
Тот зависть мерзкую с сотней глаз
И сотней ушей питает собой.
А зависть растет,
Растет и скалится, и рычит,
Рычит на того, кто ее породил,
И съесть готова его с костьми,
И злобу, чьи глаза холодны,
Ведет за собой. И вместе они
Убить готовы того, кто посмел
Всей славой своей
Их вытолкнуть в свет…

Так князь Фоминский и Неворусь -
Великая, сильная наша земля -
И зависть, и злобу вызвали в тех,
Кто не был Богом призван для дел,
Которые ярко светить в веках
Будут, как в темной ночи - костры…

К битвам готовилась Неворусь.
Воев могучих готовил Ян,
Что, воротясь из дальних земель,
Много сокровищ князю привез.
Стены росли вокруг городков
Невских. На тех стенах
Ставилось множество катапульт
И арбалетов, что пробивать
Способны броню любой толщины.
А также ставились пушки - то,
Что способно плеваться огнем
И ядра железные забивать
В самую гущину врагов.
Князь Фоминский и Ян, и те
Рыцари Валаамского ордена, что
Рядом с князем были, смогли
План хитроумный придумать. И ждать
Им оставалось того, кто придет.

И первыми крепость нашей земли
Решили попробовать шведы. Их
Явилось множество. Сто судов
Несли несметную силу. Все
Приплывшие были уверены: им
Сопротивленья не будет. Грядет
Только победа. Ужо они
Смогут пограбить и попировать!..

Тут русские показались суда.
И было их мало. И, увидав,
Несметную шведскую силу, вмиг
Бросились в бегство…
И позабыв
Про осторожность, шведы вдогон
Коршунами помчались. Вот-вот
Русских настигнут и заклюют.
Что им какая-то Неворусь -
Подданным славного короля!..

Но близок локоть да укусить
Его невозможно… Стен городских
Не опасались шведы зазря.
Как тут обрушился ливень на них!
Стрелы да ядра! Горшки с огнем!
Этакий дождь обойти нельзя!
И спрятаться где-то - нельзя никак!
Погибли многие! И суда
Многие были подожжены!
Кто-то отправился рыб кормить,
Кто-то на палубе мертвый лежал,
Кто-то от ужаса громко выл,
Не понимая, как так могло
Произойти вопреки всему…

Тут еще нашенские суда -
Те, что бежали якобы, - вдруг
Остановились и ну на тех,
Кто их преследовал только что, -
В лоб! На абордаж! Неворусь, вперед!
И отступать шведы не могли,
Хотя им очень хотелось. Куда
Им отступать, если вход в Неву
Заперли вмиг другие суда
Наши, которые загодя
Мига этого ждали. И вот
Он наступил. И захватчики те,
Что еще живы были, сдались,
Горький вкус пораженья узнав…

А неворуссы - все, кто там был, -
Видели, как в горниле схватки витал
Божий дух над князем. Он был
Очень похож на голубя. Был
Легок и бел, и осенял
Князя Фоминского трепетом крыл.
И князь казался светлым, как луч
Солнечный и бесплотным, как луч…
И звезды сияли в его глазах
В радостный для Неворуссии день…

Победа была славной, но она
Всех недругов могла ли образумить?
Могла ли убедить их не ходить
На Неворусь? Не пробовать на крепость
То княжество великое, что князь
Фоминский смог бессонными трудами
Создать навеки для свершенья вечных дел,
Над коими не властно будет время…

Конечно, никакой злонравный враг
Не мог поверить в то, что Неворусь
Непобедима, ибо Промысл Божий
В том состоял, чтоб Русь не допустить
До поруганья и уничтоженья,
Посеяв Неворусь как то зерно,
Чьи всходы будут вновь возобновляться,
Покуда мир стоит. И будет Русь жива,
Покуда Неворусское княженье
Продолжится, покуда Неворусь
Идет вперед спокойными шагами
Сквозь Время и Пространство…

То понять
Враги способны не были. Они
Хотели взять все то, что светлый князь
Фоминский добрым божьим попущеньем
Смог вызвать к жизни из небытия.
Все то забрать, невиданное прежде,
Что Бог позволил князю изобресть.
Не только Бог - но также Богоматерь…

Князь был готов
Сразиться с каждым, кто желает силой
Всем завладеть, что создано умом.
И княжий ум давно над тем трудился,
Чтобы врагам дать верный укорот.

Когда посол Орды
Явился в Неворусь с наивной верой
В то, что сумеет здесь продиктовать,
Как жить и как платить, и что платить
Орды поганой бешеному хану,
Он принят был с издевкой нарочитой,
Унижен нарочито, и всю спесь
Посольскую оставил в тронной зале,
Где, восседая на высоком троне,
Вершил над ним насмешку мудрый князь…
И отбыл тот посол, и оскорбленья
“на голове и на глазах” (как говорится
У псов неверных) он увез в Орду…

Зимою хан явился Джанибек.
Пришел с огромной силою по льду
Замерзших рек, уверенный в победе,
Желающий кровавой местью смыть
Те оскорбленья, что бесстрашный князь
Ему нанес, его посла унизив.
Два долгих дня всесильный Джанибек
Тот городок, что Ладогой звался,
Осаде подвергал, того не зная,
Что городок не столько был людьми
Обороняем, сколько Божьей силой,
Поскольку сотня княжеских солдат
При помощи той техники, что князь
Придумал, два огромных дня
От главных ханских сил оборонялась.
А над войсками хана повисали
Воздушные шары (изделье князя
Фоминского), с которых мог
Обученный искусству наблюденья
Все видеть, что коварно замышлял
Хан Джанибек.

Затем потек
Поток пришельцев диких к городку
Орешек, чтобы взять его. Но медлил
Хан Джанибек, поскольку прежде,
В той Ладоге, оставил он пять тысяч
Монгольских трупов, не найдя при том
Ни трупа, ни пол-трупа неворусса…

Орешек да и городки другие
Не стал брать штурмом своенравный хан.
Он возле каждой крепости оставил
Своих людей, дав им простой наказ -
Вести осаду, чтоб ни зверь, ни птица
Проникнуть не смогли бы сквозь кольцо…

Тем самым хан ослабил свои силы.
Тем самым он основу заложил
Своей непоправимой неудачи.

А дальше дело развивалось так:
На лед, в кольце приневских городков,
Хан вывел основные свои силы,
Увидев неворусские войска,
Которые на льду на том стояли.
На битву он надеялся. Ведь все ж
Людей его гораздо было больше,
Чем воев неворусских, и борьба двух войск,
Наверное, была бы в пользу хана.
Однако неворусские ряды
Не бросились в атаку. Нет, они
Всосались быстро в стены городков
Через ворота крепкие стальные.
И началось - нет, не сраженье! нет! -
А просто избиенье басурманов.
Огнем плевались пушки. Тучи стрел
Закрыли солнце, и настала темень
Средь бела дня. И Смерть, тряся косой,
Плясала на поверженных татарах…
Затем с дружиной вышел рыцарь Ян,
Чтобы пленить того, кто жив остался,
И тут-то его в ногу поразила
Стрела, которой стрельнули враги.
И рыцарь Ян говаривал потом,
Что, будто бы во сне, он видел князя,
Который привидением бесплотным
Над ним пронесся, и стрелу, что вмиг
Сразить его должна была, рукой
Своей бесплотной отклонил немного…

Пушки, грохоча,
Сметали все живое. Те враги,
Что не желали сдаться, бой
Продолжили, но победить они,
Конечно, не могли. А умереть
Их заставляли все, кто в битве злой
Был князю своему слугою верным…
И лед татар не выдержал и стал
Разламываться, и тонули там,
Под ним, и лошади, и люди. Кровь и крики…
И больше ничего… Блестит вода,
И стены крепостные смотрят в небо…

Потом, когда все кончилось, наш князь
Тех пленных обходил, что в битве злой
Захваченными были. И средь них
Он обнаружил князя из Москвы,
Что звался Симеон. И прозывался
Он Гордым. Это он
Своим людишкам приказал поймать
И уничтожить князя Феодора.
И поначалу князь Великий наш
Велел казнить плененного вражину,
Но быстро передумал и велел
Предать его Господнему суду.
Ведь Бог все видит и того накажет,
Кто должен быть наказан на Земле…

Князь в дни сражений где бы ни бывал,
Был в окруженьи верных валаамцев,
Которые старательно, как псы,
Несли его бессонную охрану.
И вот однажды великан-старик
Из леса появился векового
И голосом рокочущим, как гром,
Потребовал беседы с добрым князем.
И князь велел пришельца пропустить,
И доблестная стража расступилась.
Старик тот был волхвом. Он тайны знал
Земли и неба. Время проницая
Суровым взглядом, видел, чему быть,
А что и миновать бы как-то надо.
Он, князю поклонясь, поведал все,
Что совершить тому еще придется,
И сообщил, что переплетены
Судьба Руси и та судьба, что князю
Фоминскому от Господа дана.
И пал в то утро на могутны плечи
Князь Федора познанья тяжкий груз.

Но князь был сильный. Не ему ломиться,
Как тонкому пруточку от бурана.
Он строил Неворусь без передышки
И в пору ту как раз объединил
И Новгород, и Псков, и Тверь, вливая
Их, словно реки, в море - Неворусь.

Он собирал все силы для сражений,
Поскольку понимал, что впереди
Ждут новые и злобные наскоки
На княжество его, и отражать
Их сможет только сила. Ибо сила
Есть то, что силу ломит. И чем больше
Людей в войсках, тем лучше те войска.

Был главный его лагерь у Торжка.
И вот туда, на главный самый лагерь,
Напал московский князик Симеон
С прозваньем Гордый. Он привел татар
И всякую другую сволочь-погань.

И князь Фоминский все свои войска
Расставил спешно так, как было надо,
Чтоб отразили подлый тот удар.
И рыцарь Ян, и рыцари другие
Из ордена, что звался Валаамским,
И сборные дружины городов
Приневских, и собратья-новгородцы,
И тверичи, и псковичи стояли
В той битве насмерть. Дым от этой битвы
Был жирно-черен, словно бы душа
Нечистого. А впрочем, у нечистых
И душ-то нет - лишь только головешки
Заместо душ…
Земля же в битве той
В болото превратилась, ибо кровью
Так сытно напилась, что воев кровь
Из пор ее обильно выступала.

Князь ждал исхода битвы и являл
Спокойный лик. Но все внутри кипело.
И видели все те, кто был вблизи,
Как бледен был он - белоснежней снега.

И всем казалось, что над полем тем,
Где тысячи людей лишали жизни
Друг дружку, в вышине
Другая битва шла - там легион
Чертей вился, как смерч песчаный.
И ангелов пресветлая дружина
Стояла крепко против чертовства.
Так бились люди. А над ними бились
Те, кто от Бога и от сатаны.

Потом, когда уж день клонился к ночи,
Гонцы явились, радостью дыша,
И принесли желанную победу
Родному князю. И восплакал тот
О тех, кто живота, биясь, лишился;
О женах их; о детках, что должны
Сиротство на земле изведать ныне…
И вышел князь на поле брани. Там,
До окоема дальнего, везде
Лежали трупы, трупы, трупы.
Их были тысячи…
Один
Заклятый враг другого обнимал,
Как брата милого в губительных объятьях.
Другой припал к земле, как нежный сын
К родимой матушке… А там
Глядели в небо мертвые глаза,
И синева распахнутых очей
Своею синью небо наделяла…
Лежал старик, в руке держа копье…
Лежал юнец и улыбался в смерти,
Как будто в некой радостной игре…
Обилен был посев, где вместо зерен
Тела - остатки тех, кто жил вчера,
Надеялся на что-то, ел и пил,
Любил своих и ненавидел погань,
Молился о спасении души…
И что родится из того посева?
Лишь боль и опустение земли…

Когда же к пленным князь оборотился,
То среди них он брата обнаружил,
Что княжеством Фоминским володел.
И брата Федора наш князь радушно встретил.
И княжество Фоминское включил
В состав Неворуси, чтобы никто
И никогда не вздумал покуситься
На землю родовую братовьев…

Кого же князь еще нашел средь тех,
Кто был в плену?
Да вновь нашел того,
Кто прозывался Симеоном Гордым.
Князек московский плакал и юлил,
Униженно выпрашивая жизнь,
И обещал служить Неворуси.
И князь Фоминский вновь не стал судить
Московского князька своим судом,
И предоставил вновь его судьбу
Господней воле.
И Господь
Все порешил скорее чем за год,
Наслав на Симеоновы края
Убийцу злую - черную чуму.
И от нее погиб тот Симеон,
Который Гордым звался, хоть не был
На самом деле Гордым…

Князь же наш
Среди плененных девицу нашел,
Которая звалась царица Айрес,
И с той царицей время проводил
В беседах странных, ибо та
Была колдуньей и хотела власть
Над князем заиметь. Хотела чтоб
От князя у нее родился сын,
Который мог бы править всей землей.
Она же, Айрис, помыкала б им.

На князя напускала морок та
Царица. Пела песни, усыпить
Стараясь разум. Танцевать
Умела так, что глаз своих
Князь оторвать не мог от змеевых
Округлых извиваний рук и ног.
Но Бог всесильный князя защищал.
И князь, опоминаясь, прогонял
Блудницу царственную от себя.
И никакое колдовство ее
Господней благодати превозмочь,
Излившейся на князя, не могло…

В ту пору наша армия была
Огромной - пять десятков тысяч воев,
И чем-то ее надобно занять
До зимних дней, покуда встанут реки.
И, чтоб ее занять, придумал князь
Вот что: заставил городить
Форты во множестве на тех границах,
Что отделяли Неворусь от Юга.
И армия, чье дело - разрушать
И убивать, - работала на стройке.
И возникали городки-форты.
И в каждом оставался комендант
И небольшой отряд, который мог
Жизнь городка защитой обеспечить.

А князь в ту пору навестить решил
Гнездо, где он возрос и возмужал,
И в городок Фомин поехал к брату.
Брат принял его ласково, и князь
Зла на него держать не мог
За то, что Симеону из Москвы
Служить тот вынужден был поневоле.
Пиры шли за пирами. Веселить
Себя умеют крепко неворуссы.
В веселье и в работе, и в войне
Они за чьи-то спины не привыкли
Вставать, чтоб схорониться в их тени.
Сам городок Фомин был невелик.
Пять сотен раз шагнешь, и вот
Его прошел от края и до края.

Пируя, князь дела не забывал.
Он повеленье дал магистру Яну
Идти походом на Москву. Но не затем,
Чтоб брать ее, а лишь затем,
Чтоб силу Неворуси показать
Надменным московитам, и затем,
Чтоб силой вынудить митрополита,
Москву покинув, плыть на Валаам
И там провозгласить центр отчей церкви.

И Ян, грозя Москве, пред нею встал
И панику в Кремле посеял здешнем.
Ведь помнилось еще свежим-свежо
То пораженье, что совсем недавно
Принес в Москву князишка Симеон.

И Федор, старший брат, среди пиров
Однажды сообщил про Симеона
Обиду - этот самый Симеон
Увел к себе Евпраксию-девицу,
Что родом из Смоленска, для того,
Чтоб досадить всему Фоминских роду.
Хотел на ней жениться Федор, но
Взял Симеон ее себе, сказав,
Что сам он женится на ней когда-то.
Но не женился. И теперь, слыхать,
Совсем оставил это намеренье…

Еще на том же на хмельном пиру
Царица Айрес да и Федор-старший
Подбили князя нашего на то,
Чтоб выступил, не медля, он войной
На Ольгерда, на короля литовцев.
И князь поддался улещаньям их,
Поскольку выпил на пиру не в меру
И не способен трезво рассуждать
Был в это время.
Отдан был приказ
Магистру Яну написать письмо, -
Чтоб он велел Евпраксию отдать
И чтобы князя Симеона звал
В поход совместный.

А Литва
В то время крепко стакнулась с двумя -
Тевтонским и Ливонским - орденами.
И этот крепкий тройственный союз
Явился в Неворуссию за тем,
Чтобы попробовать ее на зуб.

Когда бы знать могли пришельцы эти,
Что в сердце Неворуссии, куда
Они самонадеянно проникли,
Их ждут и сотни пушек, и других
Метательных машин, они б тогда,
Быть может, призадумались…

И вот
Настало время биться. Но пришлось
Не биться, а громить пришельцев наглых.
Как мусор, выметали пушки их.
И град их бил - из арбалетов стрелы.
И было всюду месиво людей,
Коней, повозок и доспехов.
Весьма неаппетитная еда!
Но воронье вовсю попировало!..

И Валаамский орден не хотел
Увязываться в это избиенье,
И рыцари стояли в стороне,
И наблюдали, как Москвы дружины
Старались побежденных добивать…

В то время восставала чернь в Твери,
Подбитая на то верхушкой знатной.
И ждали все, что князь отдаст приказ
Восстанье раздавить военной силой.
Но князь, поколебавшись, приказал
Оставить Тверь. Пускай она идет
Своей дорогой, коль в Неворуси
Не хочет быть. Московский путь кровавый
Насильных удержаний повторять
Князь не хотел. И в этом он был прав -
Мудрец из мудрецов, посланник Божий…

В то время приоткрыла Айрес нрав
Свой черный князю. Отравить хотела
Меланию она, чтобы занять
Навеки место князевой жены.
Когда ж иссякнут те двенадцать лет,
Что Бог для дел великих даровал,
И князь во скудость разума впадет,
Она тогда одна с железной волей
Воскняжит в Неворуссии навек…
А умирая, сыну передаст
Бразды правленья славною страной…

Но князь пресек ее лихие планы
И отослал царицу от себя.
Хотя, видать, решение ему
Не очень-то легко далось. Не зря
Царица Айрес ворожить старалась…

Отсутствие ее недолго длилось.
Татарское посольство невдолге
С богатыми дарами в Неворусь
Просить о мире прибыло.
Уважен
Был князь безмерно, и тогда в ответ
Послов из Золотой Орды уважил он
И обещал им мирное соседство…
И на пиру почестном вдруг она -
Царица Айрес - дерзко появилась.
И князь ее прогнал. Прогнал навек.
Она ушла, но отомстила князю…

Наутро после пира он не встал.
Почувствовал, что болен: холод ломит
Все тело. Кости крутит, гнет. Горит
От боли голова, но пламень этот
Не греет, а усиливает стужу
Внутри него. И сердце в глубине
Больного тела вовсе и не бьется,
А лишь трясется, как овечий хвостик.

Князь понял: это Айрис, это сглаз,
Это ее магическая сила
Ему в отместку насылает хворь.
И князь воззвал: “Святая Богоматерь!
Спаси меня от злого колдовства!”
И на другую ночь заснул спокойным
Сном - тем, что возвращает к жизни…

Так он преодолеть сумел болезнь
И встать на ноги, и к делам вернуться.

Но подходили сроки. Те, года,
Что даровал ему Господь для славных
Свершений, истекли.
И вот однажды
В единый миг он снова скудоумным
Заделался, каким и прежде был…

И время для него остановилось.
Теперь ему что день, что двадцать лет -
Едино. Разуменья
Как будто бы и не было. И нет
Ни капли сожалений о минувшем.

И князь отправлен был от глаз людских
На островок вблизи от Валаама.
И жил там в тесном маленьком скиту,
И Господу доверчиво молился…

И вот однажды, стоя на скале
Над морем, на краю ее на самом,
Он девушку увидел. Красота
Ее неописуема. И я,
Федотка бедный, эту красоту
Не опишу своим простецким словом.
Она была как бы полупрозрачной.
И грустным было милое лицо,
Когда глядела девушка на князя.
И он, безумный, на нее глядел,
И это продолжалось очень долго.
А может быть, и миг один всего…
Там время не существовало вовсе!

И девушка сказала вдруг, ко мне
Свой лик оборотив на миг: “Федот!
Старательно и просто напиши
О жизни славной и прошедшей князя!”
Потом она исчезла.
Мы же, два
Уставших, одиноких существа
Пошли в свой скит.
И после встречи той
Князь мой безумный стал людей целить
Простым прикосновением руки.
И люди шли к нему
Со всех концов Неворуси Великой.
И ни один не верил в то, что князь
Безумным стал.
Велик Господь!
Наверно Он отвел глаза тем людям пришлым!..

Когда же срок земного бытия
Истек, мы князя схоронили
На островке, где жил
В последние он годы, и ушли,
Оставив спать его тем сном, который вечен…

Заканчивая описанье дней
Великого земного властелина,
Хочу сказать, что стал он тем,
Кого любил, являться после смерти -
Советовать, подсказывать, спасать,
Оберегать от бед и от напастей.
И знаю, что к потомкам нашим так
Он будет через сотни лет являться
И будет тех всегда оберегать,
Кто помогал ему в короткой жизни.

Да славится Господь, что дал мне труд
Мой завершить! Да славится Его
Святая Богоматерь, что хранила
При жизни князя нашего!
Аминь!
На том кончает летопись Федотка.