Григорий Демидовцев, Сергей Смирнин

Редакция журнала "Творчество юных" приветствует совместное творчество зрелых мастеров и начинающих сочинителей. Сегодня мы публикуем плод такой совместной работы: роман мастера (Г. Демидовцева) и его ученика (С. Смирнина) "Не на жизнь, а на смерть..."

НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ...
(Фантастический роман)

Продолжение:
Часть пятая.
ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

1.
Без Первый был самым младшим, Без Четвертый - самым старшим. Так было всегда - с самого начала. И так будет до самого конца.
Они шли на юг. Шли неизвестно за чем, изгнанные Городом и изгнавшие Город из своих сердец.
Все они, Безы, от Первого до Четвертого, были низкорослыми, ширококостными, мускулистыми. Все любили двигаться - бегать, прыгать, драться.
Думать и читать они не любили. Что-то вычислять, что-то изобретать - это было выше их сил. И в их команду, в их колонну тоже подобрались ребята, похожие на них. Как-то это само собой получилось, что в каждой колонне дети хотя бы чем-то напоминали своих вожаков...
Безу Первому было девять лет, Безу Второму - десять, Безу Третьему - одиннадцать, Безу Четвертому - двенадцать.
Они были братьями, и они были сыновьями матери-отщепенки. Мать жила на городской окраине в дряхлой картонной лачуге, сложенной из прямоугольных пустых коробок, скрепленных ржавыми гвоздями.
Любой из Безов помнил, как была мать ласкова и добра с ними. Одета она была всегда одинаково - в длинную черную юбку и синюю кофту. Длинные волосы - иссиня-черные - завивала в узел на затылке. Ее улыбка была от нее неотделима. Лицо ее никто из них не мог бы вспомнить в подробностях, но улыбка была незабываемой.
По утрам она уходила в Город и возвращалась уже совсем близко к вечеру. Еда, которую она приносила, всегда была вкусной.
Пока первый сын был маленьким, она брала его с собой. Втайне от братьев он, старший, считал себя самым счастливым, поскольку помнил это ощущение материнской руки - надежной, твердой и в то же время такой ласковой...
Когда появился второй сын, - первый стал ему нянькой. Это было труднее, чем походы с матерью, но это приучило его думать не только о себе.
А потом появлялись другие, и поведение матери изменялось вместе с рождением очередного ребенка. Она стала боязливой, вздрагивала от любого шороха и все время словно бы к чему-то прислушивалась.
Сыновьям из лачуги выходить она запретила строго-настрого. Только по ночам она, крадучись, выводила их за порог - "подышать свежим воздухом".
Над городом дважды в день кружили вертолеты Службы Санитарного Контроля, оснащенные разнообразными сканнерами, и они, эти вертолеты, были самым большим детским ужасом любого из Безов.
Окраинное положение их лачуги спасало их довольно долго. Но вечно так продолжаться не могло.
В одну из ночей, едва они вернулись, подышав "свежим воздухом", в их лачуге появился полицейский.
Полицейский был толст, как призовой боров на сельскохозяйственной выставке. Без Четвертый видывал таких по телевизору, когда ходил с матерью в город. Глазки утонули в жиру и оттуда, из глубины, хитренько проблескивали. Уши топорщились, как два кудрявых лопуха. На полированном коричневом черепе змеилась дюжина-другая последних волосинок. Лоснящиеся губы вывернуты наружу. Нос - как вкривь отрезанная хлебная горбушка...
"Урод! - неприязненно подумал Без Четвертый. - Почему выродками называют нас, а не этих?.."
- Инспектор по надзору за детьми Джим Пиккер! - представился толстяк. - А ты, насколько я знаю, - преступник двенадцати лет от роду, незаконно появившийся на свет в нашем благословенном государстве! Так?..
- Я не преступник!
- Ха-ха-ха! - заливисто рассмеялся толстяк. - Все преступники это отрицают! И ты, и твои братья - отъявленные мерзавцы! Вы нарушили закон, запрещающий детям рождаться! Вы за это ответите!
- Да пошел ты!.. Жирняга!..
- Что-о?.. Ах ты щенок!.. Сопляк!.. Недомерок!..
- А ты - бегемот!.. Шкаф!.. Мешок с дерьмом!..
- Сержант Малки! - заорал толстяк.
- Да, шеф!
- Негодяя этого... И его братцев... В "обезьянник"!.. - толстяк задохнуться готов был от злости.
- Рой! - заорал, в свою очередь, сержант Малки.
На его зов явился такой же ходячий мышечный холм, каким был сам сержант. Лицо его было скрыто под черной маской. Из-под маски виднелись только холодные глаза.
- Да, шеф! - рявкнул Рой.
- "Мелких" - к нам! Мамашу - в Санитарный Контроль!
- Есть, этих - к нам, а ту - в распыл!..
- Нет!.. Нельзя!.. Не трогайте ее!.. Не тро... Мальчишеский крик взметнулся и замер, пресеченный ударом деревянной дубинки, которая, нивесть откуда, появилась в лапище сержанта Малки.
Рой схватил бесчувственного "мелкого" за шиворот и потащил к выходу...
В полицейском участке Безы просидели трое суток в железной клетке.
Когда вернулись, матери в их лачуге не было...
И никогда больше они ее не видели...

2.
- Умереть мне молодым! - воскликнул Без Второй.
- Что? - спросил Без Третий.
- Там!.. Слева!.. Среди кустов!..
- Да что там такое?..
- Блеснуло!.. И двинулось!.. Лазеды так появлялись!..
- Какие лазеды?
- Ну, лазерные двойники!.. Забыл, что ли?.. Которых Майкл запускал!..
- Не вижу!..
- И я теперь - тоже!.. Может, померещилось?..
- Пойдем посмотрим?..
- Давай!..
Они отделились от основного потока идущих.
Кусты были высокими - Безов скрывали с головой. Их треугольные листья вздрагивали, будто живые существа. Ветра не было. Веерные красные прожилки на фиолетовых листьях казались следами от огненных искорок, которые проползли стайкой и оставили за собой раскаленные дорожки...
Насекомые в листьях и траве шелестели, - будто шел мелкий дождик. Их шум был почти незаметным - отмечался на грани сознания. Одуряюще пахли мелкие белые цветы с соцветиями в форме пирамиды.
Они двигались некоторое время среди кустов, старательно оглядываясь.
Никого и ничего!..
- Наши далеко уйдут!.. Не догоним!..
- Ну ладно, пошли к ним!..
Они догнали колонну бегом и пристроились в хвосте. Было такое чувство, что своих надо от кого-то или от чего-то защищать.
Шагая, они то и дело оглядывались назад.
Но ничего... Ничего подозрительного... Ничего, что напоминало бы каких-то там лазедов...

3.
День за днем... Километр за километром...
И снова день за днем... И снова за километром километр...
Таинственные посверкивания, действительно, происходят... Теперь это заметили все Бёзы. Но, во-первых, они слишком короткие, и приблизиться к ним никак не успеть. А во-вторых, несмотря на таинственность, они теперь кажутся безобидными. Ну подумаешь, посверкали чуть-чуть! Пускай себе!..
День за днем горизонт приподнимается... Это едва заметно. Но когда идешь долго и пройденных дней много, смещение горизонта накапливается...
- Мы словно спускаемся в чашу! - однажды сказал Без Четвертый.
- Ее края все выше! - подхватил Без Третий.
- И все ближе! - добавил Без Первый.
- Может, остановимся, оглядимся?.. - предложил Без Второй. Остановились на склоне, который склоном вовсе не казался.
Разбрелись, чтобы оглядеться.
Кусты здесь были невысокими. Даже самому низкорослому -Бёзу Первому - едва доходили до пояса. Листва на них была не сиреневой, а сизовато-черной. Прожилки на листьях тоже были не ярко-красными, а какими-то приглушенными, пепельно-багровыми. Трава казалась жесткой не только на вид, но и на ощупь. О края травинок можно было обрезаться...
Три дня прожили не сходя с места. По утрам на траву и листья выпадала мутная роса. После нее оставался какой-то сероватый налет. Без Первый лизнул языком один листик и после этого ненадолго сделался ненормальным - то хохотал, то плакал, то бросался в пляс, то начинал ползать на четвереньках.
Остальные Бёзы уселись вокруг него и выжидали.
Когда Без Первый очнулся, он ничего не помнил, и его мутило. Ему дали глотнуть воды, и сразу после этого у него началась рвота. Его иод руки отвели к ближайшему кусту, куда он и опорожнился...
По вечерам роса тоже выпадала, но была она не такой мутной и не такой обильной, как утром. Бесчисленные насекомые быстро убирали налет с травы и листьев. Видимо, для них он был лакомой пищей.
Насекомых здесь было - без числа. Хорошо еще, что не ядовитых. Хотя, может, и ядовитые были. Просто так везло, что не укусили ни разу.
Пройти и не наступить на что-то хитиново-усато-многолапковое было просто невозможно. Подошвы всегда были скользкими от тех особей, что попадались под ноги.
Идти ли дальше?.. Этот вопрос Бёзы выдвинули на всеобщее обсуждение. И поскольку они уводили из Города таких же решительных детей, какими были сами, итог обсуждения был однозначным: идти дальше, но оружие держать наготове... Спасибо полицейским, которые их этим самым оружием обеспечили!..
Путь под уклон продолжался, но отныне был более осторожным, более осмотрительным. Выставили боевое охранение: трое разведчиков на сто метров впереди колонны, трое разведчиков - в ста метрах сзади и по две троицы справа и слева.
В таком порядке продолжали спускаться еще два дня. Ничего серьезного за эти дни не случилось. Только листья и травинки делались все более темными и сухими. Будто их припекал потихоньку невидимый человечьему глазу огонь.
А на третий день случилось непонятное. Бесчисленные орды насекомых вдруг исчезли. Куда они делись?.. Кто и куда их отозвал, спрятал их в срочном порядке?
Ни одной мошки!.. Ни одной букашки!.. Ни одного таракашки!..
Что это?.. Почему это?..
Только пустая жесткая трава, которую ветер даже шевельнуть не может. И не менее жесткие листья...
И воздух стал суше. Когда его вдыхали, он терся шершавыми боками о горло изнутри, вызывая мучительную сухость, першение и кашель.
Но пустоты природа не терпит. Через день вместо насекомых появились... черви. Они прихлынули вдруг, разом, все одновременно. Было их видимо-невидимо. Больше чем насекомых. Или, во всяком случае, не меньше. Все они, как один, были короткими, трубчатыми и черными-пречерными.
И еще... Несмотря на их извивчатую подвижность, все они были покрыты хрусткой коркой. Когда на них наступали, треск стоял такой, будто шли по сухому валежнику.
Казалось бы, никакой агрессии, никакой опасности нападения от червей ожидать не приходится.
Но...
Как быстро выяснилось, опасность все-таки была.
Когда червей давили, их скользкое содержимое приклеивалось к подошвам. И чем дальше, тем больше его становилось, тем труднее становилось двигаться. Приходилось буквально скользить, не отрывая ноги, подобно лыжникам. Иначе двигаться было невозможно...
А к вечеру возникла проблема ночлега.
Лечь, где стоишь?.. Но тогда утром рискуешь не отклеиться от земли...
Выскользнуть утром из одежды и подняться на ноги без нее?.. Но тогда рискуешь простудиться или обжечься солнцем...
Спать, стоя?.. Невозможно, ибо, заснув, неизбежно свалишься...
Не спать всю ночь и двигаться вперед?.. Все равно рано или поздно отключишься и, опять же, упадешь...
Выход придумал Без Второй. Он предложил собрать вместе все одеяла, которые есть в заплечных мешках, постелить их на землю впритык одно к другому и на образовавшуюся "спальную площадь" всем улечься как можно теснее...
По это, конечно, был выход только на одну ночь. Потому что назавтра все одеяла придется оставить...
Хотя, может быть, завтра ситуация изменится, и забота о ночлеге отпадет (например, черви исчезнут).
Порешили так - и сделали так. В начале ночи свалились на сложенные вместе одеяла, - как на спасательный плот, спущенный с тонущего судна.
Ночь была поначалу звездная, но звезд становилось с каждым часом все меньше. Будто кто-то старательно стирал их одну за другой с небосклона.
Позже они исчезли все до единой. Плотная тьма повисла над спящими детьми и над всем остальным миром...
И в этой тьме слышны стали странные звуки. Сначала это были медленные громкие вздохи. Словно какой-то огромный зверь топтался во тьме, выравнивая себе площадку для сна.
Потом слышны стали скрежеты, стуки, шорохи. Тут уже не одного зверя вообразить было можно, а целое стадо таких же гигантов, пришедших в гости к первому.
Затем раздался многоголосый то ли свист, то ли вой. Он звучал на таких высоких тонах, что казалось, уши вот-вот разорвутся на части и повиснут лохмотьями вдоль головы.
Спать, конечно, было невозможно под такую какофонию. И Бёзы, и все другие вскочили на ноги и стояли на островке из одеял, не зная, что делать. Сейчас они еще больше похожи были на терпящих бедствие мореплавателей, толпящихся на спасательном плоту...
Когда земля под ними дрогнула, они инстинктивно схватились друг за дружку.
И вовремя!..
Толчок подземный тут же повторился, и был еще более сильным.
Затем последовала целая серия земных содроганий - менее сильных, но зато весьма многочисленных. Земля под детьми словно бы сотрясалась в судорогах...
И вдруг...
Вдруг послышался такой скрип, который мог предвещать только одно - катастрофу.
Земля рассаживалась, раздавалась, будто пропоротая невообразимым плугом.
Самое страшное, - шум раздающейся земли не стоял на месте, не был локальным. "Плуг", не торопясь, опахивал то пространство, в центре которого находились Бёзы и другие дети...
Все, замерев от ужаса, следили за звуками его перемещения...
Но вот они прекратились...
Несколько мгновений была жуткая напряженнейшая тишина. Тишина, от которой ломило голову... От которой хотелось заорать во весь голос, чтобы ее прервать...
Затем тишина кончилась... Кончилась потому, что земля вздрогнула как-то по-особенному... И...
стала...
съезжать...
вниз...
Тихо... Потом быстрее... Потом еще быстрее-Страшный шорох... Громкий шорох... Все громче и громче... Словно шум бури...
Вниз...
Вниз...
Вниз...
Куда?.. Зачем?.. Где будет остановка?... Будет ли она вообще?..

4.
Гул ее обозначил... Сила инерции припечатала детей к рыхлой земле, распластала их обездвиженных... Затем просочилась сквозь них, постепенно от себя освобождая, и - кап! кап! - стекла куда-то в глубины...
Гул был долгим, но все-таки постепенно затухающим. Все время, покуда он длился на распластанные тела сыпалась растревоженная земля, перемешанная с камнями и камешками.
Когда гул затих, путешественники зашевелились. Кто-то лихорадочно откапывал сам себя, выбуравливаясь из-под наваленной на него земли... Кто-то просто вставал, отряхиваясь, как собака, выходящая из воды...
Бёзам, всем четверым, здорово досталось. Все четверо были в синяках и царапинах.
Но, поразглядывав друг друга и похмыкав, они, в конце концов, дружно расхохотались и... заразили своим смехом остальных. Смех пробежал по детским лицам, словно огонек по сухому валежнику...
- Давайте выбираться! - крикнул Без Четвертый и двинулся сквозь холмы и холмики рыхлой земли, обходя камни и валуны. Совершенно непонятно было, куда можно и куда нужно идти. Го-ризонт был сужен до предела тем, что ссыпалось сверху.
Без Четвертый двигался наугад, и остальные, понимая это, все же послушно двигались за ним.
Колонна детей, словно некая фантастическая гусеница, продавливала, проминала себе дорогу.
Они перемещались долго, но пейзаж упорно не хотел меняться -земляные завалы куда ни глянь... Встречались мелкие подземные жители - живые, полуживые и мертвые. Это были мыши, кроты, змеи, суслики, черви. Ничего симпатичного и ничего интересного...
- А жрать-то нам этих что ли?.. - шепнул Без Первый на ухо Бёзу Второму, указывая на раздавленную толстую гусеницу.
- Что отсюда возьмешь, - то и пожуешь! - ответил Без Второй, хлопнув по заплечному мешку Бёза Первого.
Эти их переговоры послужили сигналом к привалу, и по команде Бёза Четвертого все остановились. Каждый смог подкрепиться тем, что нес на себе. А если у кого-то в мешке еды не было, другие с ним делились, - но не очень-то охотно...
После еды всех разморило, и, один за другим, путешественники улеглись прямо в рыхлую землю.
Затем, едва улегся последний, ничего не стало слышно, кроме сонного дыхания...

5.
Спали они долго, и всем им снилось, что земля под ними снова подрагивает, но легонько, как бы убаюкивая, - и снова оседает...
Вниз...
Вниз...
Вниз...
А когда проснулись и неохотно поднялись, продирая глаза, зевая и потягиваясь, - то увидели себя совсем в другом месте.
Никакой земли вокруг...
Никаких земляных завалов...
Словно какой-то дворник старательно ее размел своей метлой...
Перед ними - каменистая равнина... Плоская, как стол...
И над этой равниной...
Над этой равниной висит...
Огонь висит, вот и все!.. По-другому про него и не скажешь!..
Огонь большущий... Огромный, можно сказать... И непонятный какой-то... Потому что в нем можно разглядеть и пламя костра, и блеск солнца, и полыханье молнии...
И еще многое в нем можно разглядеть... Например, свет электрической лампочки... Мерцание свечи... Потрескиванье дров в печи...
Нестрашный он, этот Огонь, когда к нему приглядишься...
Очень яркий и в то же время совсем не слепящий...
Приятный свет...
Приятная теплота...
К нему хочется идти, потому что, при всей его огромности, любому ясно, что висит он над каменной равниной далеко-далеко впереди...
- Что это?.. - пробормотал Без Четвертый, приглядевшись.
- По-моему, не "что", а "кто"! - сказал Без Третий. - По-моему, он живой!..

6.
Они шли долго. Они очень долго шли. Или им казалось, что путь их - бесконечен. Но ведь не могло же так быть, что они, шагая изо всех сил, - оставались на месте?..
Хотя сомнения возникали. Возникали хотя бы потому, что ничто вокруг не изменялось. Хоть бы на чуть-чуть, на капелюшечку что-то дрогнуло, переместилось... Тени, что ли, удлинились бы... Или Свет, который, по сути, был здешним солнцем, приблизился бы к горизонту...
Нет, нет и нет!.. И тени оставались те же... И Свет висел все там же... Хотя и Бёзы, и те, что были с ними, выбились из сил в своем бесконечном шествии... Из сил выбились и перестали быть плотной группой, единой колонной... Самых слабых уже и видно не было, - отстали безнадежно... Л другие, включая Бёзов, превратились в бесконечную, устало бредущую цепочку... Кто-то не выдерживал, "сходил с тропы" на шаг-другой и садился на камень или падал плашмя... Другие в таких случаях не останавливались, - тянулись мимо, потому что ноги еще двигались и, значит, можно было еще сколько-то шагов сделать...
Так они перемещались по каменистой равнине, и конца-края этому видно не было...
- Может быть, привал? - хрипло вопросил Без Четвертый.
- Нельзя! - откликнулся Без Первый совсем уж тонким голоском. Братья знали, что так он говорит, когда держится из последних сил...
- Почему? - спросил Без Второй.
- Потому что нельзя! - выкрикнул Без Первый, и слезы прозвенели в его воробьином выкрике.
- Нельзя так нельзя! - пробормотал Без Третий примирительно. И снова они двигались... И от усталости уже перестали соображать, куда идут и зачем...
Потом, незаметно для себя, они провалились в забытье, перестали видеть, слышать, чувствовать. Забытье было спасением, оно привносило хоть какое-то разнообразие, хоть какую-то перемену...
Время от времени то один, то другой из Бёзов приходил в себя и обнаруживал, что все они ползут на четвереньках, - будто что-то потеряли, выронили и теперь вот так, ползком, стараются найти...
А потом Свет их позвал, Свет их принял в себя, и все переменилось...

7.
Был перекресток четырех дорог, уходящих на четыре стороны света. Совсем недалеко был этот перекресток, и Бёзы шли к нему, и по остальным дорогам тоже кто-то двигался.
А там, на самом перекрестии, сидел на сереньком валуне человек и, похоже, ждал. Был человек невысок росточком, толстоват и лыс. Не человек, а, скорее, - человечек. Банальный взрослый. Поганый старп...
- Привет! - хмуро сказал Без Четвертый, подходя к нему.
- Здорово! - нарочито грубо сказал старпу своим тоненьким голосом Без Первый.
Остальные Бёзы молча кивнули, не зная, как себя вести.
Старп на них глядел молча и улыбался. Улыбка была доброй. Это сбивало с толку. Само понятие "добрый старп" было нелепицей, бредом, в принципе было невозможным.
- Здравствуйте, Бёзы! - сказал толстячок приветливо, и Бёзы разинули рты, не понимая, откуда он их знает.
- Давайте подождем остальных! - добавил старп, выдержав паузу. - Тогда все станет ясным!..
После этих его слов оставалось одно - оглянуться на другие дороги, вглядеться в других путников.
И первым путником был... Глен.
Бёзы, увидев его, глаза потерли ладошками, переглянулись и завопили радотно.
И вторым путником был... Майкл.
Ну а третьим... Ну конечно, третьим был Выор...
И тот, и другой, и третий шагали в одиночку, без спутников.
- И мы тоже!.. - прошептал Без Четвертый. - И мы тоже - одни!..
- Где все наши? - закричал Без Первый, обращаясь к старпу.
- С ними все в порядке! - сказал старп спокойно и повел правой рукой. Из руки его бесшумно выструился фиолетовый туман, и в этом тумане виден стал лагерь, который жил своей обычной жизнью, слышны были звонкие голоса детей, можно было даже разобрать отдельные фразы...
Старп снова повел рукой, и туман втянулся обратно в его руку... Тут, наконец, подошли путники с других дорог, и начались об-ниманья, хлопанья по спинам и беспорядочные расспросы...
- В меня стреляли усыпляющими пулями! - кричал Глен.
- А со мной был голос матери Миранды! - кричал Майкл.
- А я был в Колодце Вечности и видел всех вас! - кричал Вьюр, а вернее, вызванивал своим серебряным колокольчиком.
Так, в криках и бессвязной скороговорке, прошло некоторое время. Затем все смолкли, будто по команде, и уставились на старпа.
- Ты кто? - выдохнули Глен и Майкл в один голос.
- Где Линда? - добавил Глен.
- Это сложный вопрос! - мягко сказал старп и ласково улыбнулся. - Когда-то давным-давно я был человеком, PI звали меня Артуром Демидовым. Потом я был князем Фоминским и создал могучую страну. Потом еще много кем был. А теперь я тот, кого люди прошлого могли бы назвать демиургом. Я сотворил эту планету, и этот Город, и людей, которые в нем живут.
- Зачем? - громко вырвался единогласный вопль.
- Я должен был решить, нужно ли людям в м о и х мирах бессмертие!
- А мы тебе зачем? - выкрикнул Вьюр.
- Для того, чтобы знать, нужны ли бессмертным дети!..
- А Линда тебе зачем? - спросил Глен.
- Она меня заменит здесь, когда я уйду! Она будет хранить мир!
- Какой тут мир! Старпы с нами воюют! - сказал Без Четвертый.
- Я создал несколько измерений возле планеты! Несколько слоев бытия! Слабые могут в них укрыться!..
- Мы не слабые! - закричали все вразнобой одно и то же.
- Тогда побеждайте! - сказал толстячок. - И живите по своим правилам!...

8.
Город был окружен.
Дети, трудолюбивые, как муравьи, и звери, им подчиненные, обнесли Город земляным валом и обвели глубоким рвом. Бесчисленные копии Глена, извлеченные когда-то из излучателя, подорванного гранатой, помогли создать плотное осадное войско. По земле выбраться из Города никто не мог.
Что же касается воздушных кораблей, - они тоже были блокированы, потому что в небе реяли летучие ящеры, броню которых не пробить ни снарядом, ни лазерным лучом.
Множественные вылазки армейских и полицейских подразделений привели только к одному - к огромным потерям личного состава.
Все, кто оставался боеспособен, были теперь под началом полковника Клосса - единственного высшего офицера, оставшегося в живых.
В то утро полковник вызвал своего адъютанта, лейтенанта Малки, очень рано.
- Ну что там насчет подкреплений? - спросил жестко.
- Ничего! - отрапортовал лейтенант. - Вербовщики обошли каждый дом! Но бессмертные не хотят воевать, потому что на войне они станут смертными!
- Тогда неизбежна капитуляция! - сказал полковник, и по нему было видно, как тяжело дались ему эти слова.
- Но сэр!.. - попробовал возразить лейтенант.
- Молчать! - рявкнул полковник. - Пойдете как парламентер - с белым флагом! С собой возьмете комиссара... как его... Роя! Пусть полиция тоже участвует!..
- Есть! - сказал лейтенант обреченно. - На каких условиях мы капитулируем?
- Сохранение жизни и места обитания! - сказал полковник. - Они от нас натерпелись! Теперь, видимо, наша очередь!..

9.
Дети входили в Город. В Город побежденный. В Город, завоеванный ими.
Колонна за колонной втягивались они, обвешанные оружием, в серые притихшие улицы. Глядели на старпов, толпящихся вдоль стен...
Нет, старпы не прятались. Похоже, они высыпали из домов все до единого. Злобы еще оставалось много в их глазах. Но помимо злобы в некоторых проглядывали удивление и интерес. Кто они такие, эти мелкие победители? Почему они так сильны? Может быть, стоит с ними подружиться?..
На площади перед ратушей состоялась церемония подписания капитуляции.
Дети, полицейские, военные, выстроенные ровными квадратами, застыли по стойке "смирно", когда на башне ударили городские часы.
Возле ступеней, ведущих в ратушу, поставили стол, покрытый красным сукном. На столе лежали два листа бумаги - два экземпляра договора. Возле каждого листа наготове была авторучка с золотым пером.
Когда полковник Клосс - от старпов - и Майкл - от детей - подошли к столу, что-то случилось...
Воздух дрогнул...
Ветер мягко мазнул по лицам...
Из-под земли взошел тот Свет, который видели предводители детей...
Не раз он встречался на их путях-перепутьях то в одном, то в другом обличье...
Свет сейчас не был ярким. Чем выше он поднимался, тем больше походил на огромную сферу. На купол, накрывающий все большее пространство...
Вот он охватил собой весь Город...
И замер...
Перестал расти...
А затем - потух...
Медленно-медленно...
Словно истончаясь, истаивая на глазах тех, кто его наблюдал...
Дети остались рядом со взрослыми...
Взрослые - рядом с детьми...
Им предстояло жить дальше...

КОНЕЦ