Григорий Демидовцев, Сергей Смирнин

Редакция журнала "Творчество юных" приветствует совместное творчество зрелых мастеров и начинающих сочинителей. Сегодня мы публикуем плод такой совместной работы: роман мастера (Г. Демидовцева) и его ученика (С. Смирнина) "Не на жизнь, а на смерть..."

НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ...
(Фантастический роман)

Продолжение:
Часть четвертая.
ОНИ УБЕГАЮТ

1.
Вьюр идет впереди своей колонны, мурлыкая себе под нос что-то веселое. Ему, как самому "мелкому" из командиров, и детей-то под начало досталось меньше всего. Вместе с ним самим - сорок четыре...
И пока он мурлыкает, ничего его не беспокоит, потому что мелодичные звуки отгораживают его от мира. Звуки - свой мир, особенный. Только ему принадлежащий.
Тот мир, что за звуками, отступает, пока звуки живут. Не надо о нем думать.
Петь легче, а думать - труднее. Чтобы думать, надо напрягаться, надо мысли подталкивать, выдавливать, вытягивать из себя.
Ну а петь... Улыбнулся, рот открыл, - и вот она, песня! Выпорхнула из тебя как бабочка с желтыми крыльями. Взлетела над тобой, как радуга.
Порой Вьюру кажется, что все окружающее ждет, когда ему петь захочется.
Солнышко ждет, и от песни свет его делается ярче и теплее. Ждут травы и кусты, и деревья, - чтобы зазеленеть смелей, чтобы упругости в них прибавилось.
А уж ручьи и реки - самые благодарные ожидальщики. Уж так они звенят на разные лады, вторя песням!
Песня - то, чего в мире не хватает. Человек для того и появляется, чтобы дополнить мир песнями...
Вьюр идет и мурлыкает. И у детей - у тех, что с ним рядом, - его мурлыканье наполняет глаза добрым светом, вызывает добрые улыбки на лица...
Он напевает о том, что вокруг. О том, что где-то идут среди красивых цветов Глен и Линда, Майкл и другие его друзья.
Жить - легко. Вьюр это раньше так ясно не понимал. А теперь, став предводителем своей колонны, - понял.
Единственные трудности, какие могут их ожидать, - это телесная усталость и натертые ноги. Но усталость отступает от песен Вьюра. И насчет ног Вьюр придумал неплохо - сочинил специальную песню для них. И поет ее всякий раз, когда кто-то начинает жаловаться...
В конечном итоге, вселенная - это звук. Злые взрослые учили его когда-то, что в начале всего было Слово. А любое-разлюбое слово - это сложный звук определенной длины...
У детей, которых он ведет, - действительно, нет никаких проблем. Когда надо поесть, они делают привал, и Выор своей песней уговаривает какое-нибудь дерево или какой-нибудь кустарник дать им плоды. И не было еще случая, чтобы дерево или кустарник отказались.
Да что там деревья и кусты! Когда их нет, Вьюр поет для трав, и те покрываются ягодами, придающими детям новые силы.
Некоторые из его команды пробовали роптать. Зачем нам куда-то идти!.. Нам и так хорошо!.. Но Вьюр напоминал в таких случаях, что они - беглецы, и за спиной у них - Город, желающий их уничтожить.

2.
Но остановиться все-таки пришлось.
Потому что они наткнулись на хижину Отсельника.
Если бы они ее обошли!..
Но они ее не обошли, потому что изнутри слышались стоны...
Они остановились - Вьюр и те, кто был рядом.
Замерли, разглядывая...
Хижина была проста и загадочна. Основу ее составляли кости какого-то гигантского животного. Они были врыты в землю по кругу.
Кости были оплетены гибкими и густыми ветвями вечнозеленого остролиста. Ветви были так тесно прижаты друг к дружке, что сквозь них совершенно невозможно было разглядеть, что там, внутри.
- Зайдем? - спросил Вилл, который был на год старше Вьюра и этим гордился.
- А если там не человек? - спросил Вьюр.
- Конечно, не человек! - сказал Вилл. - Взросляк тухлый!
- А вдруг там ОНО? - понизив голос, прошептал Вьюр.
- Что значит ОНО? - боязливо спросил Борг. Был он высок и худ и никогда ничего не делал без приказа. Жизнь в Городе напрочь отбила в нем охоту быть самостоятельным.
- Вдруг там чудище, которое нас заманивает? - прошептал Вьюр.
- Зачем ты это сказал! - Борг всхлипнул. - Мне теперь будет страшно!..
- Не дрейфь! - прошипел Вилл. - У нас же есть оружие!..
Он снял свой заплечный мешок, положил на землю и достал оттуда старенький полицейский "бульдог".
Когда-то давным-давно, когда детей еще не было, у полицейских в Городе были на вооружении такие короткоствольные пистолеты.
- Молодец! - похвалил Вьюр. - я войду первым, а ты - следом!.. Колонна остановилась, растекаясь тихим озером неподалеку от хижины.
А Вьюр и Вилл шагнули внутрь.

3.
Глаза, попав из яркого света в полутьму, на миг-другой ослепли.
Затем зрение медленно восстановилось, и стала видна темная человеческая фигура, лежащая на куче сухой травы.
В изголовье фигуры, рядом с травяным ложем, валялись деревянные блюдо и чаша грубой выделки.
Больше ничего в хижине не было.
Только земляной пол да редкие игольчатые лучики, которым удалось пробиться сквозь переплетения остролиста.
Вьюр прошептал:
- Вроде бы, старп!
- Тогда пошли отсюда! - прошептал Вилл в ответ. Лежащий вдруг шевельнулся.
- Кто вы? Что вам надо? - простонал, приподняв голову. Лицо его стало различимым. Это был старик, обросший длинными белыми вьющимися волосами.
- Мы дети! - сказал Вьюр с вызовом. - Мы сбежали из Города!
- И от тебя сбежим! - сказал Вилл. - Если станешь драться!..
- Я тоже!.. - прошептал старик. - Из Города... Ушел... Меня прогнали!..
- За что?.. Почему?.. - вразнобой спросили Вьюр и Вилл. Но старик не ответил.
- Пить!.. - простонал он.
И уронил голову обратно на свое ложе.
- Принеси воды! - сказал Вьюр. - А я останусь при нем!.. Вилл вышел.
Пылинки, словно голодные комары, плясали в редких лучиках.
- Колодец вечности выше небес!.. - вдруг отрывисто и бессвязно забормотал старп. - Я был!.. Я видел!..
Вьюр присел на утоптанную землю и приготовился слушать.
- Вы здесь? - вдруг прохрипел старп.
- Я здесь! - сказал Вьюр.
- У тебя звонкий голос!.. Петь бы надо!..
- Я пою!
- А мне - можешь?
- Вообще-то, мы вас не любим!
- Меня?
- Пет - вас! То есть, старпов!
- Не понимаю!
- Ну, жителей Города! Взросляков!
- Так я же изгой! Отсельник!
- Ну... Тогда...
- Что?
- Могу и спеть!
- Сделай одолжение!..
Вьюр поднял голову. Расправил плечи. Посмотрел на лежащего старика...
И запел...
Запел свою негромкую песню...
Ничего в ней, вроде бы, не было особенного. Но как-то по-другому стало в хижине после того, как песня зазвучала. Может, свежим ветром подуло, и воздух изменился. Может, звуки песни объединили всех, кто их слышал...
Вилл и Борг встали на пороге и слушали. Остальная ребятня, притихнув, толпилась за ними. Даже пылинки в лучиках света прекратили свой юркий танец - тоже заслушались...
Вьюр пел, и в хижине словно бы становилось светлее. Что-то тяжелое, липкое, благодаря песне выявленное, - сходило на нет, рассеивалось. Что-то светлое, легкое возникало и копилось, наполняя не только хижину, но и пространство вокруг...
Словно бы рассвет занимался в хижине... Словно бы в ней всходило свое маленькое солнышко...
Когда песня отзвучала, старик приподнялся, сел, затем вскочил на ноги и засмеялся - весело и легко.
Затем он поклонился Вьюру.
- Я знаю, кто ты, мальчик!
- Я Вьюр!
- Ты - вечный бог, вечно воскресающий, песне которого подвластно все! Я читал о тебе в древних книгах, когда жил в Городе! Ты когда-то в Аид спускался, и был Аид покорен твоим пением!
- Не помню! - сказал Выор.

4.
- Я могу его тебе показать! - сказал Отсельник на другое утро.
- О чем ты? - спросил Вьюр.
- Колодец Вечности! - напомнил Отсельник. - Тот колодец, что ведет в небеса!
- Ну, покажи! - согласился Вьюр.
И тут же нахлынул туман. Он был молочно-белым и состоял из отдельных прядей. В первый миг он показался Вьюру похожим на плотный рыбий косяк.
Но, возникнув, туман не оставался неподвижным. Пространство внутри него стало свертываться, превращаясь в подобие водоворота. Затем дно этого "водоворота" как бы провалилось вверх, - видимо, небеса его всосали, - и образовался туннель.
Стены его были пронизаны звездным мерцанием. Какие-то искорки, вкрапленные в стены, - возможно, это звезды и были, - задумчиво помаргивали.
Вьюр услышал песню. Она была прекрасна. Она была неодолимой силой. Таких песен Вьюру не доводилось петь никогда, он слушал жадно, боясь проворонить хотя бы единый звук и напряженно стараясь запомнить, обязательно запомнить...
Не сразу он понял, что песня зовет его, но как только понял, -шагнул вперед...
Снова шагнул...
И вдруг оказалось, что он - в туннеле... Что он летит... Летит, переполненный радостью, восторгом, счастьем...
Было ли в этом туннеле время?.. Мысль про время мелькнула и исчезла... Осталась то ли за спиной, то ли под ногами...
Но поскольку движение тут происходило, то и время какое-никакое существовать должно.
Скорость движения была огромной, не сопоставимой ни с чем на планете... Вьюр замечал, как в стенах туннеля промелькивали галактики и туманности... Как звезды взрывались и схлопывались, уходя в микромир и оттуда выныривая...
Но и человеческие лица прослеживались в стенах туннеля... Разные - знакомые и незнакомые, молодые и старые... И целые сцены чьих-то жизней...
Выор видел, как они, дети Города, свой Город покидают навсегда... Как звучит его собственная песня, завораживая злобных взрослых, не давая им немедленно пуститься вдогонку, чтобы настичь и растерзать...
Видел, как злое существо по имени Даймор превращается в черный вихрь и уносит Линду...
Видел, как полицейский в упор стреляет в Глена...
Видел, как Майкл и дети, которых он вел, исчезают в таинственных башнях...
Видел себя, свою вечную сущность, воплощенную в тысячах мест и в тысячах жизней...
Вьюру хотелось вмешаться. Хотелось Линду спасти, Глену помочь, Майкла из башен вызволить.
Но как это сделать, Вьюр не знал.
Он попытался песню запеть, поскольку привык таким образом решать все проблемы.
Но здесь, в Колодце Вечности, запеть ему не удалось. Голос его не послушался. Он куда-то пропал, - его серебряный звонкий голос.
Только думать, только беззвучно думать мог Вьюр...
Вьюру - после нескольких попыток запеть - стало страшно. Как же он будет без голоса своего? Как же он сможет повести свою колонну дальше?..
Он захотел остановиться.
И... остановился.
Колодец Вечности сразу будто исчез. Вокруг было сиреневое Нечто, сотканное из множества дымчатых струек. Эти струйки скорее были не струйками, а змейками, которые кружились на месте, навивались друг на дружку, образуя кольца, пирамиды, купола.
Вокруг каждой струйки или змейки, приглядевшись, можно было заметить слабое красноватое зарево.
Поначалу змейки, занятые своей игрой, словно бы не обратили внимания на Вьюра, словно бы его не заметили.
Затем они то ли почуяли, то ли увидели и стали группироваться по-иному, - сдвигаясь теснее, выстраивая вокруг Вьюра некое подобие круговой стены.
Стена была не ровной. Ее поверхность бурлила. Вспучивались и опадали сиреневые пузыри. Выметывались волны, окутанные брызгами.
Вьюру казалось, что чьи-то головы пытаются из стены выглянуть. Но стена, видимо, их отталкивала вглубь. И лбы, носы, глазницы, подбородки едва успевали наметиться и тут же исчезали.
Но что если они не прекратят своих попыток?
Будут продолжать и продолжать! Все настойчивей! Все сильней и сильней!..
"Хочу вернуться! - подумал Выор испуганно. - Вернуться хочу!.." И... оказался снова возле постели Отсельника.
- Что скажешь? - спросил Отсельник ласково. - Страх сильнее тебя? Или ты сильнее страха?..
- Ничего не скажу! - пробормотал Вьюр. - Не каждому по силам ваш Колодец Вечности!..
- А хочешь покажу тебе, как жили дети раньше? - спросил Отсельник.
- Будто я не знаю! - пробормотал Вьюр. - Так же, как сейчас!..
- И все же посмотри! - сказал Отсельник.
Не успел Вьюр ничего возразить, как действительность начала меняться. Пространство стало сворачиваться, смыкаться, словно чашечка цветка, засыпающего на ночь. Какие-то огоньки в нем то появлялись, то исчезали.
Вьюр увидел себя возле жалкой соломенной хижины. На хижину, на деревеньку, состоящую из таких же, неслись лавиной низкорослые лошади, на которых восседали кривоногие и тоже низкорослые всадники с желтыми лицами.
Вот они налетели, и запылали хижины, и один из воинов, чуть накренясь, подхватил на скаку Вьюра и бросил перед собой поперек лошади. И Вьюр, бессильно свисая, заплакал, так как понимал, - его увозят в рабство, которое продлится до самой смерти...
Затем Вьюр оказался на хлопковой плантации. И был он темнокожим мальчуганом. И плеть надсмотрщика со свистом рассекала воздух, полосуя его спину...
Затем Вьюр увидел себя в облике египетского ребенка. Он участвовал в строительстве пирамиды Хуфу. Задыхаясь, обливаясь потом, тащил куда-то большую корзину, набитую каменной крошкой...
В немецком концлагере он и другие дети смотрели, как приближается к ним "дядя доктор"... У кого он сегодня будет выкачивать кровь? Кому будет отрезать руки или ноги?..
На вершине ацтекской пирамиды он, бронзоволицый детеныш, лежал на жертвенном камне, а жрец с жутко размалеванным лицом заносил над ним кривой обсидиановый нож, - вырезать сердце во имя древнего божества...
Маленький, еле стоящий на ногах от голода и холода, он работал в большом цехе за пузатеньким станком, который был вращаем длинным приводным ремнем. Вокруг него были такие же станки, за которыми были такие же ребятишки...
И еще, и еще сцены...
Это были жуткие сцены, жуткие картинки... Все они говорили об одном: взрослые всегда тиранили, мучили детей. Дети были для взрослых рабами, над которыми можно измываться как угодно...
- Ну что, хватит?.. - спросил Отсельник, появляясь в свернутом пространстве в своем обычном "человечьем" облике.
- Хватит! - сказал Вьюр. - Научи меня двигаться в Колодце Вечности!
- Для чего? - спросил Отсельниик.
- Я буду проникать в Город и разрушать его! - сказал Вьюр...

5.
Долгое время отряд Вьюра стоял лагерем возле хижины Отсельника, и, вроде бы, ничего не происходило. Все это время Отсельник и Вьюр были почти неразлучны. Все это время Вьюр учился. Учился концентрировать свои мысли, как бы собирать их в единый поток. Учился манипулировать этим потоком, очищать его от любых чувств, превращать себя в "мысль-существо", свободную от всего телесного.
Не обретя этих предварительных навыков, в Колодце Вечности делать было нечего. Но навыки эти давались трудно, и Вьюр изнемогал в бесконечных упражнениях, диктуемых Отсельником.
Ближайшие помощники Вьюра - Вилл и Борг - тоже пробовали упражняться. Вьюр их молчаливо одобрял. Отсельник же, казалось, не обращал на них никакого внимания.
Остальной детворе здесь было хорошо. Ясное небо, теплое солнце, еда есть, питье есть. Можно играть и веселиться.
Зловещая тень Города, нависшая над ними, побледнела, отступила, будто бы исчезла. Город, словно черная туча, проплыл над ними и утяну лея куда-то туда, к самому горизонту.
Никто про Город и не вспоминал.
Никто, кроме Выора...
Что же касается Вьюра, он бывал в Городе каждый день.
Вернее, он каждый день Город видел.
Поскольку, находясь в Колодце Вечности, ты можешь видеть кого угодно и что угодно.
Так велел Отсельник. "Наблюдай! Запоминай! Выбирай!.."
И Вьюр, незримый, парил над Городом, пролетал по его узким улочкам, заглядывал в безрадостные окна его обшарпанных домов.
В такие минуты его переполняла гордость. Он самому себе казался мстителем, который должен расквитаться за все мучения, за все унижения, пережитые каждым из детей...
Взрослые, увиденные вблизи, были еще противнее, чем увиденные в воображении.
На что они тратили свое бессмертие? Зачем им это самое бессмертие было нужно?..
Они спали под толстыми одеялами, храпя, разинув рот, разложив на подушках толстые щеки.
Они ели, а вернее - жрали. О, сколько они поглощали! Как раздувались их животы! Каждый взрослый - это чрево на ножках. И не более того!..
Они пили. О, с каким удовольствием они пили всякие яды! Какие красивые названия придумывали для них! "Молоко любимой женщины", "Слезы Христа", "Шепот монаха"...
Какими некрасивыми становились сами, напившись! Взгляд мутнел, слова становились бессвязными, до поры таимая злоба всплывала и затапливала лица...
Чем больше Вьюр видел, тем яснее понимал, - этих взрослых убивает их собственная бесцельность. У них все есть, но жить им не для чего. Это страшно! И тот, кто понимает, насколько это страшно, сам прекращает свою никчемушную жизнь...
Вьюр видел из Колодца Вечности нескольких самоубийц и посочувствовал им...
Отсельник словно чего-то ждал от Вьюра и после каждого возвращения дотошно расспрашивал о том, что Вьюр видел и слышал.
- А почему нельзя там ничего делать? - спросил Вьюр как-то, и ему почудилось, что Отсельник после его вопроса облегченно вздохнул.
- Почему же нельзя? - сказал Отсельниик.
- Значит, можно попробовать?
- А что ты хотел бы совершить?
- Развалить Город! - выпалил Вьюр страстно. - Дом за домом! Улицу за улицей!
- Я называю это по-другому: "Стереть!"
- Как это?
- Мыслью рисуешь - мыслью стираешь!
- Попробовать хочу! - выпалил Вьюр.
- Когда? - спросил Отсельник с улыбкой.
- Прямо сейчас!..

6.
Вот он, Город ненавистный!.. Словно ядовитый паук, растопыривший лапы!.. Словно жаба в зловонной тине!.. Или блин каменный, разрезанный уродливыми трещинами!..
Вьюр видит его из Колодца Вечности и чувствует, как от ненависти сами собой сжимаются кулаки.
Два противоречивых чувства раздирают его. Одно торопит - скорее наноси удар! Посмотри, как все будет рушиться!..
Другое чувство возражает: не спеши!.. Испытай радость от того, что можешь ударить!..
Он глядит на Город как бы сверху. Глядит с чувством превосходства. Ты, проклятый, мучил меня! Теперь я вернулся, чтобы тем же ответить!..
Вьюр спускается ниже... Вот уже люди видны... То есть, не люди, а взрослые... Люди - это дети, и только дети!..
Дома стоят унылыми шеренгами... Словно караваны каменных зверей...
Плоские колонны... Каменные листья и плоды... Овалы и прямоугольники окон...
Вьюр старается выбрать дом поуродливей, чтобы стереть его первым...
Потом одергивает себя... Зачем выбирать!..
И кричит кому-то всемогущему, кто его здесь, в Колодце Вечности, слушает:
- Все подряд!.. Все, на что погляжу!.. Уничтожить!..
Он ведет взглядом вдоль улицы. И взгляд его, словно метла -мусор, сметает дома но одной стороне... Затем по другой...
Вьюр ужасается этой легкости исчезновения...
И вопит, вопит от радости...
И вопль его заполняет собой весь Колодец Вечности...
А затем...
Затем происходит что-то непонятное...
Что-то непредвиденное происходит, что заставляет Вьюра сначала замолкнуть, а затем снова завопить...
Завопить от боли...
От дикой, непереносимой боли, обрушившейся на него...

7.
Будто вонзили тысячи иголок сразу - во все тело, от макушки до пят...
Будто окунули всего целиком в котел с кипящей водой... Или с кипящим маслом, если это больнее...
Будто всю кожу одним рывком содрали, а боль припоздала и вот теперь обрушилась, - как погибельная горная лавина.
Ни пошевелиться!.. Ни вздохнуть!.. Ни подумать о чем-то!..
Все закончилось... Все осталось там...
ДО боли...
ПЕРЕД ней...
Боль... Боль... Одна только боль без конца и без края...
Она не может кончиться... Ничего ЗА ней быть не может...
Вьюр ее ненавидит... Но недолго... Потому что на ненависть нужны силы... А сил этих нет, нет, нет...
Боль, как наводнение, заливает разум...
И разум меркнет...
М е р к нет.......
И с ч е з а е т......
Нет его...
Бо-ооль-ноо!....

8.
Сквозь пласты...
Сквозь гранитные пласты...
Сквозь горные пики... Сквозь черные бездны боли... Пробивается слабый человеческий голос... Поначалу он неразборчив... Что-то бубнит в отдалении... Потом, приблизившись, начинает бормотать погромче-Затем к нему присоединяется другой голос и тоже что-то возбужденно лепечет...
Затем становится ясно, что эти два голоса - детские-Детские голоса напоминают о с в о и х и упорно отгоняют липкую черную мглу...
Хочется их понять, потому что своих бросить нельзя... Нельзя о них забыть... От них отказаться... Отвернуться...
- Проснись!.. - просит Вилл.
- Открой глаза! - просит Борг.
- Проснись!..
- Открой глаза!.. Борг?.. Вилл?..
Как они здесь оказались?.. И где это "здесь"?..
- Мы не знаем, как отсюда выйти!..
- Не знаем, что делать!..
- Мы заблудились!..
- Выведи нас отсюда!.. Снова Борг?..
И снова Вилл?..
Как они очутились тут?..
Где остальные?.. Что с ними?..
Вьюр с трудом разлепил глаза...
Колодец Вечности...
Как он надоел!.. Как ненавистен сейчас!..
Боль?..
Вот она, гадина!.. Никуда не подевалась!..
Но...
Или она стала поменьше... Или он уже настолько к ней привык, что может переносить и даже о чем-то думать...
Вьюр усилием воли зафиксировал глаза, которые очень хотели снова сомкнуться...
Да, Борг здесь, рядом!.. И Вилл вместе с ним!..
Но какие-то они не такие!.. Синие какие-то, и в глазах паника!..
- Что?.. - выдохнул Вьюр, и это было все, что он мог сейчас произнести.
Борг и Вилл заулыбались, услышав его хриплый вопрос. И затараторили.
- Надо тебя спасать!
- Так Отсельник сказал!
- Вот мы и бросились!
- И сами влипли!..
- Давай вместе выбираться!
- Ты ведь сможешь, да?..
- Тише!.. - вымолвил Вьюр, и его помощники послушно замолчали.
- Почему боль утихла? - спросил Вьюр.
- Потому что мы ее с тобой разделили!
- Сами догадались, или кто подсказал?
- Сами бы догадались... - сказал Вилл.
- Да Отсельник наперед подсказал! - добавил Борг.
- А больше - ничего?.. Откуда эта боль?.. Почему?..
- Давай выбираться!
- Вернемся и спросишь у него!..

9.
Выбирались они трудно. Вьюр двигался сам и тащил за собой помощников, которые сейчас были не помощью - обузой.
Было такое впечатление, что Колодец Вечности не хочет их выпускать.
Они попадали в одну реальность, в другую, в третью. И всякий раз реальность оказывалась ложной. Едва приняв троих детей, она тут же истаивала, словно снег под весенним солнцем, или утренний туман.
И при всяком перемещении сам Колодец Вечности тоже как бы тускнел, выцветал, старился. Как будто и он тоже собирался превратиться в ложную реальность и исчезнуть.
От перемещения к перемещению, от прыжка к прыжку нарастала неуверенность Вьюра. Или наоборот, - нарастала уверенность в том, что им не выбраться...
Затем появился страх... Чудилось, - отовсюду глядят безжалостные глаза взрослых и недобро усмехаются...
Вскоре страх до того усилился, что стал почти таким же невыносимым, как та боль, что терзала раньше...
Выор запаниковал. Ему хотелось и закричать от отчаяния, и зарыдать, и взмолиться жалобно...
Похоже, его состояние передалось его спутникам. Когда Вьюр на них взглядывал, он видел, как жалко кривятся их губы...
Прыжкам своим он уже не верил... Было такое чувство, что всякий раз он возвращается в одну и ту же псевдореальность... Пытается выбраться, делает круг и снова оказывается там же, где уже был...
Что-то было во всем этом неладное... Неправильное что-то... Не так все происходило раньше и сейчас должно было происходить...
- Не могу больше! - наконец то, вырвался у Вьюра вопль. - Помоги мне!..
Он не знал, к кому обращается. Он просто должен был взмолиться о поддержке.
И не успел отзвучать отчаянный призыв, как чей-то уверенный голос отозвался:
- Я слышу!.. Я помогу!..

10.
В хижине Отсельника тесно. Мальчишки и девчонки глядят в рот Вьюру, который лежит на охапке свежей травы, и жадно слушают.
- Я думаю, - завершает Вьюр свое повествование, - нам надо всем научиться выходить в Колодец Вечности! Когда мы будем вместе, наша общая сила будет велика, и мы сможем разрушить Город безболезненно для себя!..
Вьюр поводит плечами, вспоминая ту боль, что его терзала, и победно смотрит вокруг. Ему кажется сейчас, что именно он осуществит всеобщую детскую мечту - сотрет ненавистный Город и отомстит ненавистным взрослым, проклятым старпам.
- А я думаю, ты неправ! - неторопливо произносит Отсельник. -Где б ты был, где бы вы трое были нынче, если бы я вас не вытащил? Где угодно вы были бы, но только не здесь!
- Но я нанес удар! - горячится Вьюр. - Я стер целую улицу!
- А что тебе за это было? - напоминает Отсельник. - Эта боль могла тебя убить! Извини, но я проверил на тебе свое давнишнее подозрение! Я подозревал, что там, в Колодце, можно быть, там можно перемещаться, но действовать там, или действовать оттуда -нельзя!
- На мне проверил? - удивляется Вьюр. - А на себе не мог?..
- Боялся! - признается Отсельник. - Но теперь уверен окончательно и бесповоротно: совершать какие-то действия из Колодца Вечности нельзя ни в коем случае!..
Вьюр недоверчиво улыбается. И улыбка его отражается на лицах других детей...

ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ > > >Часть 5