МЫ ЗА ТОЛЕРАНТНОСТЬ

Валерия Ильгинисова (17 лет, школа № 13)

«ХОРОШАЯ ШТУКА ТОЛЕРАНТНОСТЬ...»
(рассказ)

— То... Толи... Толе... — Ретелла уже несколько минут пыталась понять, что это за слово. Пару недель назад она нашла старинный дневник, написанный на почти забытом древнедъхарианском языке, и теперь, когда появилось немного свободного времени, решила заняться переводом. Это был дневник старого волшебника, жившего почти две тысячи лет назад в Храме Волшебников, и так как Ретелла не знала его имени, то просто назвала его Горо.
— Рич! Ричард! Иди сюда, помоги мне с переводом, а! Я тут на одном слове застряла!..
Из другого конца комнаты к ней подошел высокий, стройный, красивый молодой человек с мечом на поясе. У него были густые светлые волосы, серые глаза, прямой нос и крепкий подбородок. Да, он действительно был красив. Только выглядел очень устало, так как не спал уже несколько дней, изучая древние книги и пророчества.
— Ну, что там у тебя? Какое слово?
Он прекрасно разбирался в этом языке, познавая его с помощью старых словарей и справочников.
— Вот оно! — показала девушка своим изящным пальчиком с кольцом на какую-то закорюку.
— Это?.. Хм!.. Такое интересное!.. Толерантность какая-то!..
— Толерантность? Ричард, ты волшебник!..
И она отчасти была права, потому что юноша действительно был волшебником, даже больше — Великим Чародеем, — самым могущественным из всех волшебников.
Таких, как он, не рождалось уже три тысячи лет, но Ричард не умел пользоваться своим даром и сейчас занимался его познанием с помощью древних писаний. Он вяло улыбнулся и вернулся в свой конец комнаты.
Прошло несколько минут, и Ретелла опять заговорила.
— Рич, а что такое толерантность?
— Если честно, я тоже не знаю. Пока ты переводила, я порылся в словарях, но не нашел этого слова.
— Знаешь, Горо пишет про своего старинного приятеля, который всем помогал, был всегда добр и снисходителен и всю жизнь проявлял толерантность. Что ты теперь думаешь об этом?
— Ну, я думаю, что знаю, где взять книги и словари. Я отправляюсь в Храм Волшебника.
— Я поеду с тобой!
— Нет, ты попробуй еще что-нибудь перевести. Очень уж интересно, что же это такое?
— Но Рич...
— Никаких «но»! Я еду один!
Ретелла надулась; точнее, сделала вид, что надулась. Ричард поцеловал ее в лоб и убежал.
— Рет... Рет... Эй! — слышался издалека очень знакомый и нежный голос. — Проснись, Ретелла!
— А... Что? Ричард? — она приподняла веки, и действительно в нее впился взгляд его серых глаз.
— Ой, Ричард, я наверное заснула, — промямлила она, потирая глаза, как будто отгоняя сон.
— Ты очень устала, я понимаю. Иди поспи, дальше я сам переведу.
— Нет, я больше не хочу спать. Ты что-нибудь узнал? Что такое толерантность?
— Да, в одном из словарей, написанном на древнеполианском, я нашел вот что... Он протянул ей листочек с загадочными иероглифами.
— Так-так... Я не знаю всех слов, но в общем здесь толкуется, что толерантность — это любовь, терпимость, взаимопонимание, снисходительность и тому подобное.
— Кажется, все стало на свои места. А теперь иди и поспи еще немного!
— Только при условии, что ты тоже отдохнешь!
— Мне надо еще немного поработать! Потом — обещаю — вздремну пару часиков!
— Согласна! Увидимся утром!..
Нa следующее утро Ретелле не терпелось кому-нибудь рассказать про новое слово. И первой, кому она поведала об открытии, была Надина. Вообще-то, Рет недолюбливала Надину, потому что та была сплетницей. Но делать было нечего — очень уж хотелось все выложить. Девушки вместе прогуливались по залам дворца и живо беседовали. Когда, наконец, они распрощались, то Ретелла была более чем уверена в том, что новость разлетится по замку в считанные часы, ведь это было рассказано самой Надине Сайфер. И она не ошиблась, потому что, когда она вышла из своей комнаты через пару часов, многие приветствовали ее такими словами: «Ну, вы с Ричардом даете — скоро и на Уруланде жизнь откроете!» Рет улыбалась и шла дальше, кидая: «Не преувеличивайте!..»
После того, как Надина раззвонила всем про толерантность, с ней стало невозможно общаться. Она в любом разговоре вещала: «Проявите толерантность!» или «Вы так нетолерантны!» Себя она, конечно, считала самой толерантной и самой правильной, и хотя это было далеко от истины, все терпеливо выслушивали ее упреки. Но ничто не вечно, а уж терпение тем более. Однажды произошел такой случай, после которого все увидели настоящее лицо Надины. Спустя немного после открытия нового слова во дворец забрел нищий, дряхлый старик, одетый в лохмотья. Надина тут же всех собрала:
— Проявите же толерантность! Где взаимопонимание и любовь? Дайте бедному нищему ночлег, одежду и еду! Ну, и денег немного!
Она говорила, то и дело подбегая к старику. Но расстояние между ней и нищим всегда оставалось. Один-два шага...
— Вы двое! — крикнула Надина. — Подойдите! Помогите ему встать!.. Вы — приготовьте ему место для ночлега!.. Вы — дайте ему новую одежду!.. Вы — оделите его деньгами!..
— Почему ты сама ничего не делаешь?.. — крикнул кто-то. Надина замолчала. Засмущалась, может быть. Два парня со стариком на плечах подошли.
— На! Помоги ему встать! И доведи его до покоев!
— А когда доведешь, все ему там приготовь! — крикнул кто-то. Послышались и другие возгласы.
— И дай ему одежду!
— И денег — тоже!.. Тут Надина опомнилась.
— Денег у меня нет! И кричать на меня не смейте!
Она вызывающе уперла руку в бок. При этом из-под плаща выглянуло ее темно-зеленое платье, на поясе которого висел тугой кошелек.
— Нет денег? А что на поясе? — раздались возгласы. — Как же твоя толерантность?
Лицемерка! Лгунья!..
Вся толпа подхватила эти слова. У Надины на глаза навернулись слезы, и она побежала...
В городе Мелифаро была традиция. Каждый, кто в чем-либо провинился, должен был прилюдно попросить прощения за свой проступок. Для этого была сооружена трибуна.
Наконец, через неделю Надина набралась смелости и вышла на трибуну. Ее глаза были красными от слез, голос дрожал, но она сказала те слова, которые сама себе повторяла много раз:
— Прошу у вас прощения! Я повела себя подло. Мне стыдно. Умоляю, простите меня! Будьте снисходительны!..
— И толерантны! — крикнул кто-то, и вся толпа разразилась смехом.
Надина тоже грустно улыбнулась. И тут донеслось негромкое: «Прощаю!» Затем еще одно, затем еще и еще, пока не превратилось в общее громкое: «Прощаем!»..
— Ты слышал про Надину? — спросила Ретелла у Ричарда.
— Да, слышал. Она получила хороший урок.
— Она стала совсем другим человеком! Я недавно с ней разговаривала. Она очень, очень изменилась!..
— Хм... Хорошая штука толерантность!..
И, взявшись за руки, они побрели в зеленый сад.