Виталий Орлец (18 лет)

"ЖИВОТИНА"
(Фантастическая повесть)

ПРОДОЛЖЕНИЕ.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Николашка задумал сбежать. Но как это сделать незаметно?.. Эта проклятая бабка Нюра, видимо, что-то разглядела в его глазах. Или нюхом своим ведьминым учуяла. Ходит за ним третий день по пятам. И зудит:
- Что же с нами будет, Николаша?.. И пошто связались с этой зверью?.. Может, это Антихрист?.. Может, страшный грех берем на душу?.. А, Николаша?..
Николашку так и подмывает послать ее подальше да и свалить. Но ведь донесет, карга старая! А с Животиной шутки плохи...
С горя Николашка зашел на рынок, где справа от входа был небольшой ларечек с напитками. Самое привлекательное там - недорогой самогон, который исподтишка продают только "своим".
Животина, слава Богу, деньгами снабдил. Поэтому стаканчик-другой можно себе позволить... А после второго стаканчика что-то и вовсе расхотелось убегивать. Нет, Животина, определенно, хороший парень! А то, что он жаждет крови, так разве мало крови было на Руси! Основное занятие правителей - из кого-то кровь выпускать!..
Николашка пил сам и угощал желающих, и его угощали тоже, и все тонуло в счастливом сиреневом тумане.
Потом его вели куда-то... Николашка порывался то запеть, то облобызать своего сопроводителя. Иногда он вспоминал, что где-то неподалеку должна быть бабка Нюра, вскидывал голову и свирепо озирался...
Очнулся он в роскошном номере гостиницы "Кротовка", что была при одноименном ресторане. Под ним была двуспальная кровать, застланная атласным синим покрывалом. Неподалеку был телевизор с огромным экраном. Было большое зеркало на ножках. Полированный шкаф. Лакированный круглый стол...
Плохо было Николашке.
Спаситель его сидел в мягком кресле у окна, занавешенного бархатными шторами. Поскольку сидел он спиной к окну, лица его Николашка разглядеть не мог.
- Испить бы!.. - попросил Николашка.
- Уточни, - сказал человек в кресле, - тебе надо попить, или тебе надо опохмелиться?..
- Пташку-рюмашку! - попробовал Николашка пошутить.
- Возьми! - мужчина указал на сервировочный стоилк, что стоял у стены.
Николашка, извиваясь, как червяк, сполз с кровати. Покрывало он изрядно измял.
Конфузясь, он попытался расправить его трясущимися руками. Человек в кресле молча за Николашкой наблюдал...
На столике стояло десятка полтора бутылок. На всех были стеклянные пробки-краники. Иностранные надписи на этикетках вызвали у Николашки горестную досаду. Не силен был Николашка в иностранном...
- Слушай, где тут водка? - вежливо спросил он.
- Возьми вторую слева! - посоветовал мужчина. - Шотландское виски!..
Николашка, болезненно вслушиваясь в его слова, насмешки не уловил. Поэтому осмелел. Взяв бутылку, он повертел ее перед носом и быстро разобрался, как снимается пробка-краник. Затем эту самую пробку снял и бережно положил на стол. И, запрокинув голову, со стоном удовлетворения, перелил в себя содержимое бутылки.
Пустую бутылку осторожно поставил на место и сказал, по-молодому заблестев глазами:
- Хороша, зараза! Но против нашенской слабовата!
- Однако! - только и сказал хозяин.
Николашка потянулся было за другой бутылкой, но человек в кресле произнес категорической скороговоркой:
- Нет-нет-нет!..
- Почему? - с гордым недоумением спросил Николашка.
- Во всяком случае, не сейчас! - показал человек, что может понять страждущего. - Сначала поговорим!..
Был человек еще не стар, - что-то в районе сорока. Лоб у него высокий, - залысины съедают волосы спереди назад. Лицо правильное, но неприметное. Взгляд доброжелательный. Сопротивляться расспросам такого кореша не хочется...
Николашка и не сопротивлялся. Выложил все, что знал, старательно и почти не спотыкаясь. Для начала все про себя. Потом все про бабку Нюру. Ну, а под завязку - про Животину. Про его появление в вагоне ночной электрички. Про его расспросы. Про его "заг-рызы" со вспышками. Про его желание сделать революцию. Про его "первичную ячейку" из пяти алкашей...
Фил - так он представился - был доволен.
- Ты - клад! Или кладезь! Не знаю, что правильней! - как-то не очень понятно похвалил Фил Николашку.
Николашка сообщил ему свой адрес и ушел, унося в черном полиэтиленовом пакете еще одну бутылку с иностранной наклейкой...

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Оставшись один, Фил поднес ко рту свои хромированные наручные часы и наговорил сообщение:
- Осирис-один - Боссу... Вышел на цель. Сведения об антиматерии не подтвердились. Вспышки - дело Животины, полузверя-получеловека. Возможно, солдаты, подобные Животине, - и есть новое оружие русских. Санкционируйте вступление с Животиной в контакт. Конец связи...
После этого он раскрыл окна своего номера настежь (номер был на третьем этаже) и сел на подоконник. День был жаркий. Молодая листва висела, сомлев. Действия Фила никакого недоумения ни у кого не могли вызвать.
Фил сильно нажал на маленький штырек (такие бывают на корпусе электронных часов), и микролазер, спрятанный под циферблатом, послал - в виде одного-единственного импульса - его сообщение вверх. В ту точку небосвода, где неподвижно висел спутник-шпион.
Через час его сообщение легло на стол Босса. Босс призадумался. Затем почесал кончик мясистого носа и написал ответ.
Еще через час наручные часы Фила, как бы случайно забытые на подоконнике, приняли нужный импульс. И когда Фил нажал на штырек так, как полагалось, циферблат часов побледнел и првера-тился в дисплей. И по дисплею проплыли слова:"Босс Осирису-один... Контакт с Животиной санкционирую. Надлежит выяснить: единичный экземпляр Животина или серийный ? В первом случае вербовка или похищение. Во втором случае - вербовка или нулевой вариант. При нулевом варианте желательна фиксация на пленку. Конец связи...
Фил прочитал, хмыкнул, вызвал циферблат на место и надел часы на руку.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Бабка Нюра семенила по асфальту. Надев зеленую вязаную кофту и зеленую в синий горошек юбку, она сама сегодня походила на большую горошину. Некоторые прохожие улыбались, ее увидев. Им невдомек было, что бабка Нюра чувствовала себя НУЖНОЙ, а быть кому-то нужным - главное для любого, кто стар.
Храм Христа Скорбящего внешне был неприметен. Это был одноэтажный каменный домик, поставленный в просвете между двухэтажными деревянными.
Раньше в этом домике был книжный магазин.В дни привозов сюда ломились книголюбы, занимали очередь за два часа до открытия...
Но в перестроечные времена нужда в книгах вдруг резко понизилась, и магазин закрыли. Потом в этом здании торговали промтоварами, но, видимо, прогорели. Потом торговали всяческой жратвой, но, видимо, прогорели тоже. Потом домик долго стоял пустым. И наконец, уже во времена "развитой демократии", его отдали под церковь...
Силами прихожан домик был отремонтирован. Над входом укрепили крест. На крыше воздвигли маленький куполок из кровельного железа. Внутри произвели перепланировку, - так что теперь в домике был иконостас, были царские врата, и большие лики на стенах, и загородочка, за которой торговали всем потребным...
У входа как всегда, подстелив под себя какие-то тряпки, сидели три старушки-нищенки.
- Эх милки! - сказала бабка Нюра, подойдя к ним, - Все-то вы сидите, пригорюнясь! Подают ли хоть?..
- А ты все носисся?.. - пожевав губами, с неодобрением сказала грузнавя большеголовая старуха.
- Я как перышко, Петровна! - ласково сказала бабка Нюра. - Ветерок пыхнет, - я и порхнула!..
- Чего поведаешь-то?.. - спросила другая старуха, на морщинистом лице которой ярким голубым огнем горели большие глаза.
- Ой, Павловна, только слушай! - пропела бабка Нюра.
- Балаболка ты, Нюрка! - сказала третья старуха, сухая, остролицая, будто высеченная из камня. - Некогда нам лясы точить!..
- Не грызи меня, свет мой Григорьевна! - урезонила бабка Нюра. - Послушайте лучше, девоньки!..
Старухи впились глазами в бабку Нюру, и на лицах у них проступило искреннее, жадное, детское любопытство.
- Объявился вещун! - сказала бабка Нюра таинственным шепотом. - Может, ангел! Может, сам Антихрист!..
Старухи переглянулись недоверчиво.
- Ну, и чего он?.. - спросила Петровна.
- Он за нас, аль за американцев? - спросила Павловна.
- Да ты видала ли его сама? - спросила Григорьевна.
- Ох, милки мои, говорила я с ним, как вот с вами дурехами! Иди к тем, кто беден, кто сидит на паперти! Так он меня наставил! Скажи им, что грядет новая революция! Будет много крови! Не надо от нее бегать! Надо идти ей навстречу!
- Это как же? - спросила Петровна.
- Флагами махать! - сказала Павловна.
- Бонбы метать! - сказала Григорьевна.
- Кто ж его знает! - вздохнула бабка Нюра. - А только надо готовиться! Новых привлекать! Так что вы шепоток-то пустите! Пусть себе катится колобочком!..
Старухи не ответили, строго и зорко глядя мимо бабки Нюры на свернувших к церкви молельщиков...

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Когда утром Животина вышел из квартиры, бабка Нюра, семенящая следом, выдохнула восторженно:
- Взгляни-кось в окошечко, батюшка!..
Николашка промолчал, - только смущенно откашлялся. Он сегодня был замыкающим. Охранял арьергард, выражаясь языком военного министра.
Животина последовал совету. Сквозь мутное стекло парадной видно было, что на улице собралась "могучая кучка", - старики и старухи стояли спокойно и строго. Были среди них и мужики помоложе, - пропойного вида. Эти и вели себя пошустрее: перешептывались, переходили с места на место...
- Что?.. Зачем?.. Кто разрешил?.. - прорычал Животина.
- Мы позвали! - гордо сообщила бабка Нюра. - Явись перед народом!
- Думаешь, нужно? - усомнился Животина.
- А как же без речей? - изумилась бабка Нюра. Николашка только покивал головой, подтверждая.
Животину, похоже, их единодушие убедило. Он поскакал вниз по лестнице...
На улице его встретил всеобщий удивленный вздох. Все, кто там был, уставились на Животину как завороженные.
- Сталин!.. - первым произнес кто-то. И все прочие дружно подхватили.
- Сталин! - выкрикнули десятки потрясенных глоток.
"Да какой же это Сталин!" - хотел урезонить собравшихся Ни-колашка. Но, переведя глаза с толпы на Животину, чуть не подавился слюной.
На крылечке парадной и впрямь стоял Иосиф Виссарионович. Затверженный с детства облик: шинель нараспашку, трубка в руке, мудрая улыбка.
Или улыбка была у кого-то другого?..
Николашка, поддавшись всеобщему восторгу, смотрел, раскрыв рот.
Сталин на крылечке выбросил правую руку вперед в таком узнаваемом жесте, что Николашку аж слеза прошибла. Бабка Нюра рядом хлюпнула носом.
- Товарищи! - со знаменитым своим акцентом произнес Вождь.-Революция, о необходимости которой я говорю, назрела! Она должна обновить нашу многострадальную страну!..
Тут речь Вождя была прервана переливами милицейской сирены. К парадной, скрипя, подъехал старенький газик, раскрашенный в желто-синие цвета. На его крыше лениво крутилась мигалка.
Правое переднее окно газика слегка опустилось и застряло. Тогда чья-то мускулистая рука нажала на него изнутри, и стекло ухнуло вниз до упора.
В образовавшуюся дыру просунулся "матюгалышк". К "матю-галышку" прильнула усатая рожа.
- Несанкционированные митинги запрещены законом! - раздались казенные слова. - Прошу всех собравшихся разойтись! Неповиновение представителям власти уголовно наказуемо!..
Все лица сперва повернулись в сторону газика. Затем, выслушав, повернулись к человеку возле парадной.
- Чудо! - вдруг взмолился кто-то. - Если ты ожил, сотвори чудо!.. Возможно, это был тот самый голос, что первым признал Сталина. И толпа подхватила робкий призыв.
- Чудо!.. - вскрикнула недружно.
- Чудо! - взмолилась бабка Нюра.
- Сотвори!.. - прошептал Николашка...
- Хорошо! - согласился нерусский человек, и все облегченно перевели дыхание. - Смотрите!..
Он медленно сошел с крылечка, прошествовал сквозь расступившуюся толпу и, склонившись к открытому окну газика, провозгласил:
- Да сгинут тираны!..
Затем все услышали громкий лязг зубов.
И полыхнуло... Так полыхнуло, что глаза у всех ослепли на какое-то время.
А когда блестки, мушки и желтые туманы перед глазами рассеялись, не было ни милицейского газика, ни тех, кто сидел внутри.
Был только Вождь.
Он медленно прошел сквозь потрясенную толпу и скрылся в парадной.
Толпа в едином порыве бухнулась на колени.
- А ты говорил, выпивка! - прошептал какой-то алкаш.
- Молчи, дурак! - оборвал его товарищ...

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Димка-шорник хмурился, слушая старух-нищенок. Его одутловатое лицо потихоньку наливалось краснотой.
Они рассказывали по очереди, но, в общем-то, одно и то же. Одна торопилась, но излагала связно и полно. Другая перескакивала с детали на деталь. Третья докладывала коротко и сухо.
Димка был терпелив. Ему хотелось прервать своих агенток, наорать на них, обозвать старыми дурами. Но он молчал.
То, что рассказывали ведьмы, не могло быть правдой. Но ведь не надрались же они на работе?.. Такого бы Димка-шорник не допустил. Живо выкинул бы их с паперти.
Да и нанюхаться какой-нибудь дури они тоже не могли. Это не их стиль. Это с их возрастом не сообразуется.
- Вы хотите, чтобы я в это поверил? - сказал недобро, когда старухи замолкли. - В то, что Сталин ожил?.. В то, что он взорвал милицейскую машину?.. Одним прикосновением, да?.. В то, что будет новая революция?..
Совсем покраснели Димкины дряблые щеки. Совсем колючими стали его черные глаза.
- А ты бы не гневался, батюшка! - зачастила Петровна. - Мы врать не будем! Нам не вместно!
- Маленький!.. С трубкой!..- сказала Павловна. - Руки наложил на дверцу! И как полыхнет!..
- Надо встретиться!.. Поговорить!.. Внедриться!.. - предложила Григорьевна.
- Действуйте! - сказал Димка. - А что про демонстрацию?..
- А ничего, касатик! - вдруг построжала Петровна. - Была там драка! Были полыхания!
- Значит, Он и там! - перебила Павловна. - Вдохновлял!.. Вел на битву!..
- Уймись! - прервала Григорьевна. - Ты бы нам, свет наш ясный, подкинул чего-нибудь за службишку!
Димка скривился. Просьбы о деньгах всегда его огорчали. Народ испортился. За идею работать не жеалет. Не то, что раньше.
- Амбал! Подкинь им косую на троих! - приказал Димка охраннику, который стоял позади него.
Димка пошел к своему семисотому "мерсу". Охранник же, в свою очередь, скорчил недовольную мину. Хозяин скуп, это всем известно. Норовит, чтобы он, Амбал, отстегивал его информаторам из своих личных. Надо бы выказать недовольство...
Амбал достал из кармана куртки тощий лопатник. Выудил оттуда сотенную. Потискал между пальцами. С явной неохотой разжал свои, прилипшие к бумажке, "сосиськи". И бумажка, словно древесный листик, спланировала на колени к Павловне...

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

- Это интересно! - сказал полковник Петров. - Займись-ка ты вплотную этим "Сталиным"! Чувствую, ЦРУ-шник прибыл тоже ради него! Где-нибудь рядом отыщется!..
- Чепуха все это! - сказал Димка.
Полковник Петров посмотрел на Димку с интересом.
- Богатый стал? - спросил с ласковой укоризной. - Самостоятельный?.. Свое мнение имеешь?..
- Есть маленько! - согласился Димка.
- Я тоже хочу стать богатым! - грустно сказал полковник. - Может, научишь?.
- Надо было не бороться со мной, а сотрудничать! - сказал Димка наставительно.
- Ну давай сотрудничать! - с готовностью сказал полковник. -С чего начнем?
- Надо этому... Агенту ЦРУ... Продать "Сталина"... Да подороже!.. - предложил Димка.
- Согласен! - вскричал полковник радостно, будто и сам пришел к подобному выводу.
После этого он безо всякого перехода вдруг залепил Димке такую затрещину, что Димка шлепнулся на пол. Будто это и не пол был, а скользкий лед.
Паркетины полковничьего номера, за который платил опять же Димка, хрюкнули под Димкиным затылком.
Полковник подошел. Встал над поверженным.
Димке он показался гигантской статуей, подпирающей затылком потолок.
Статуя была несокрушима.
- Ты хоть понимаешь, гнида, какая сила за мной? - спокойно спросил полковник. - Если ты имеешь свои сраные миллионы, так это потому, что МЫ тебе позволяем их иметь! Нужны будут, - завтра же заберем! Ты и пикнуть не у спеешь !..
- Понятно! - выдавил из себя Димка.
- А понятно, так вставай! - сказал полковник, не меняя интонации. - Ты агент ценный! Простужать тебя не стоит!
Димка поднялся с пола, ощущая себя маленьким и слабым. Давненько с ним такого не бывало.
- Отряхнись! - посоветовал полковник дружелюбно. Димка послушно отряхнулся.
- Вот так!.. Молодец!..- похвалил полковник. - Слушай сюда! Это ты правильно сказал, чтобы продать "Сталина" в ЦРУ! Только ты мне его сперва найди! И приведи сюда на веревочке! Я с ним побалакаю! А там посмотрим!..

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Николашка сам сообщил адрес Филу. Поэтому у Николашки хватило ума не удивиться, когда утром увидел Фила у своего "логова".
- Привет! - улыбнулся Фил. - Помнишь меня?..
- Кто ж тебя забудет, - сказал Николашка, - с твоей хлипкой водчонкой!
- Ты говорил, познакомишь с Животиной! - напомнил Фил.
- Говорил! - согласился Николашка. - Ты пока сбегай за пузырем! А я поднимусь да спрошу! Вдруг у Животины настроение зверское!..
Животина встретил Фила настороженно. Впрочем, Фил увидел не Животину. Фил увидел Роберта, - своего старшего брата, умершего три года назад от менингита.
- Роби, как ты оказался здесь? - прошептал Фил, не смея себе поверить.
- Вместо меня похоронили куклу! - сказал Роберт. - А меня отправили со специальным заданием!..
- И меня тоже! - сказал Фил, счастливо улыбаясь. - Вечно они все путают, эти чиновники! Выходит, это тебя я должен похитить?..
- Не меня, а Животину!
- Да, Животина!.. Ты не знаешь, Роби, он, этот Животина, - один-единственный?.. Или у русских много таких?..
- Он единственный, Фил!
- Ты поможешь его завербовать?
- Ты же говорил, надо похитить?
- Или-или! Не придирайся к словам, Роби!
- Тебе с ним не справиться! - сказал Роберт. И вдруг исчез...
И вместо Роберта возникла жуткая морда с красными глазами, длинными клыками и вонючей шерстью.
Морда дохнула в лицо Фила невыносимым смрадом и завыла. Вой был жуткий, не в этом мире рожденный. Фил потерял сознание...

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Очнулся он в своем номере. Лежал. Вспоминал. Тосковал. Жить не хотелось. Никак не мог решить, во сне была его встреча с "объектом" или наяву...
Когда никто не видит, даже спецагенты плачут. Фил очень любил старшего брата. Фил ненавидел эту болезнь, эту несправедливость судьбы, эту неожиданную смерть. Лежа в постели с увлажненными глазами, он вспоминал Роберта. Вспоминал свое детство, проведенное с братом рука об руку...
Так и уснул, не заметив, как воспоминания перешли в сновидения...

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Фил послал донесение.
"Осирис-один Боссу... Вступил в контакт с объектом. Он овладел моей психикой. Подчинил меня себе. Навязал мне образ моего умершего брата. Прошу санкцию на Нулевой вариант. Конец связи."
Ответ был таков.
"Босс Осирису-один... Завербовать или похитить. Ваше повышение у меня на столе. Конец связи..."
Фил крепко выругался и задумался.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Бабка Нюра открыла дверь и увидела троицу побирушек. За ними на лестнице маячил мужской силуэт.
- Что надо милки? - сказала бабка Нюра строго. - Не надо бы вам сюда-то!
- Да мы вот его привели! - ткнула пальцем в сторону мужчины Петровна.
- Дмитрия Яковлевича! - сказала Павловна.
- Большой человек! - сделала круглые глаза Григорьевна.
- А мой-то - Большой Зверь! - с гордостью сказала бабка Нюра. -Это покруче!..
- Вы скажите, пожалуйста, своему, что я могу быть очень полезен! - подал голос мужчина.
- Богатый, что ли?.. - спросила бабка Нюра и пренебрежительно поджала губы. - У моего и так денег куры не клюют!
- А вы все-таки скажите! - попросил мужчина.
- Ладно уж! - согласилась бабка Нюра и захлопнула дверь... Димка-шорник остался на лестнице вместе с нищенками. Лицо его было каменным, но в душе бушевали бури. Он мог бы растоптать любого бизнесюгу в этом городе. Слопать и не подавиться!..
И вот им помыкают, им пренебрегают. Как будто он - бомж! Ну, добро бы только полковник Петров! Полковник - особая статья. И отношения с ним - особые.
А тут какая-то старая ведьма не пускает его даже на порог! Хренова баба Яга!
Он мог бы нанять на свои деньги весь городской ОМОН, - чтобы взяли квартиру штурмом, чтобы разделали ее под орех, чтобы раздолбали ко всем чертям.
Но он этого делать не станет. Не станет потому, что он - на секретной службе. И это ему нравится. Это его развлечение, если угодно...
Наконец-то баба Яга выползла.
- Слышьте, милки, вы-то моему не нужны! Ступайте с Богом! А ты, касатик, проходи! Ты не сгиньхед какой-то! Человек солидный, сразу видно!..
Церковные старушки поглядели на Димку. Но он шагнул в квартиру, сделав вид, что не заметил намекающих взглядов. Вот еще! За каждый шаг им заплати!..
Животина ждал, разлегшись на постели.
Но Димка увидел не его. Димка-шорник увидел Рыжего Петьку. Рыжий Петька был самым грозным хулиганом во дворе. Когда маленький Димка проходил мимо с музыкальной папкой и скрипичным футляром в руках, Рыжий Петька всегда окликал его. Причем окликал негромко, уверенный, что и так услышит.
- Эй, жиденок, деньги есть? - спрашивал Рыжий.
- Нет! - отвечал Димка дрожащим голосом. И сколько он ни старался говорить твердо, никогда это у него не получалось.
- Врешь, пархатый! - говорил Рыжий спокойно и вразвалочку приближался. Однажды Димка попробовал убежать, но Рыжий в два прыжка догнал и дал такого "леща", что Димка потом долго глотал слезы...
Димка ждал, дрожа от унижения. Рыжий Петька подходил и начинал шарить по Димкиным карманам. Действовал по-хозяйски. Запускал свою лапу в каждый карман чуть не по локоть. Когда обыскивал брюки, обязательно хватался за Димкину писюлю, больно стискивал пальцами и глумливо осведомлялся:
- Эй, христопродавец, ты обрезанный?.. Поначалу Димка отвечал:
- Я выкрест! Я православный!
Но в таких случаях Рыжий словно бы делался глухим и ничего не слышал.
Потом Димка стал отвечать коротко и угрюмо:
- Отстань!..
И терпел издевательство до завершения программы. Обыскав его, Рыжий дурашливо начинал декламировать:
- Если в кране нет воды... И Димка продолжал:
- Значит, выпили жиды!..
- Правильно! - соглашался Рыжий Петька, довольный послушанием. - Завтра принесешь рубль! Понял, Рабинович?..
- Понял! - отвечал Димка. - И получал свободу!..
Сейчас, увидев на кровати Рыжего Петьку, - совсем такого, как в детстве, - Димка-шорник опешил. Он ожидал чего угодно. Он Сталина живого готов был встретить. Но Рыжего Петьку?.. Это уж слишком!..
- Ну что, пархатенький, рубль принес?.. - приоткрывая наглые глаза, спросил Рыжий.
- Н-нет! - сказал Димка И голос его снова предательски задрожал. Краем глаза Димка ухитрился глянуть на свои руки: нет ли там
музыкальной папки и скрипичного футляра?..
Ни того, ни другого не было. Но Димка понимал, что он сейчас -маленький, тот, прошлый. Хотя и от взрослого ему тоже какой-то кусочек оставлен.
- Я тебе много денег смогу дать! - сказал Димка, чувствуя, как при упоминании о деньгах его взрослое сознание возвращается к нему.
- При каком условии? - прорычал Рыжий Петька. - У тебя ведь есть какое-то условие?
- Если будешь работать на одного человека! - сказал Димка.
- Откуда он? - спросил Рыжий.
- Из КГБ! - признался Димка. Хотя, по инструкции, "контору" засвечивать ему было запрещено.
Но как тут же выяснилось, это было самым правильным из всего сказанного им.
- Значит, "меч и щит революции" ?.. - сказал Рыжий Петька с уважением. - Но мне сам товарищ Сталин дал другой приказ!
- Какой же? - спросил Димка-шорник, холодея от ощущения удачи, от ощущения того, что попал "в десятку".
- К нему отсылать весь его народ! - сказал Рыжий Петька, и в глазах его плеснулось что-то мутное.
"Да он безумный!" - подумал Димка и почему-то испытал облегчение, а не страх от этой мысли.
- Всех уничтожать! - сказал Рыжий Петька. - Поодиночке! Или скопом! Или революцию сделать! Чтобы все друг друга перебили!
- Ясно! - сказал Димка.
- Ты поможешь делать революцию? - спросил Рыжий.
- Обязательно! - твердо пообещал Димка...

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Мысль, пришедшая к Филу, была гениальной. Во всяком случае, так показалось Филу.
А вспомнил-то он всего-навсего мифологию. У древних греков была такая история - про медузу Горгону. У нее были змеи вместо волос. От ее взгляда все окаменевали.
А победил ее, кажется, Персей. Он не глядел на Горгону и поэтому не окаменел. Он гляделся в свой отполированный щит...
Фил как раз отбросил идею о вербовке и ломал голову над тем, как похитить Животину. "На Животину глядеть нельзя! - соображал Фил. - Стоит встретиться глазами, и ты в его власти! Но ведь можно и не глядеть! Можно в зеркало пялиться, а самому вырубать этого монстра! Можно очки-компьютеры надеть! Они изнутри свое изображение будут делать! То есть, внешнее изображение - натуральное - до меня не дойдет... Можно также пулю с транквилизатором в него всадить!.. Но все-таки идея вязать его, не глядя впрямую, - идея не из плохих! Не дураки были древние греки!..
Можно взять его на квартире с помощью Николашки. Но в тесном помещении, где не развернешься, не сманеврируешь, возможны накладки.
Лучше свалить его на улице. Затем упрятать в контейнер. И передать ближайшей резидентуре. А дальше пусть отправляют по своим каналам...
Хотя, в принципе, кто его знает, где больше накладок: в тесной квартире или на улице...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Налет на квартиру был неожиданным и молниеносным. Замок вскрыли совершенно бесшумно, ибо Николашка по пьянке ломал его не раз и не два, а заменить на новый после появления Животины не удосужился...
Четверо молодых людей в камуфляже и черных очках тихим вихрем пронеслись по квартире, обследуя кто и где в ней есть. У молодых людей были наголо выбриты головы, и чрезмерно развита мускулатура.
Первый, кто сунулся в комнату, удивленно прошептал:
- Тимка, ты уже здесь? А сказали, ты приболел!..
- Ну вот еще! - прошептал Тимка, вскакивая и присоединяясь к остальным.
- Главаря здесь нет! - доложили своему командиру, - особо квадратному и особо лысому мужику.
- Снимайте очки! - приказал тот.
- Уходим? - спросил один из парней.
- Будите старика и старуху! - распорядился командир.
Бабка Нюра, увидев незнакомые рожи, спросонья закричала, но ей быстро запечатали рот ладонью.
- Где твой гость? - спросил командир.
- Где ж ему быть! - обидчиво сказала бабка Нюра и натянула ватное одеяло до подбородка. - У Николашки в комнате!..
Когда же разбудили Николашку, спавшего прямо на полу в верхней одежде, он ничего внятного сообщить не мог, поскольку накануне "употребил".
- Он повсюду! - заплетающимся языком сообщил Николашка. -Он - явление Христа народу!..
- Уходим! - приказал командир, и мускулистые тени одна за другой вымелькнули на лестницу.
Затем на лестнице послышались тихие вскрики, и почти одновременно полыхнули четыре ярких, но бесшумных вспышки...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Полковник Петров явился к Димке-шорнику домой, нарушив тем самым все писаные и неписаные правила конспирации.
- Сейчас же поезжай за Животиной! - приказал полковник. - Забери его к себе!
- Куда к себе?.. - не понял Димка.
- Сюда! В квартиру! - рявкнул полковник. - Ты ваньку-то не валяй!
- А что случилось?
- Русисты оборзели! Хотят его выкрасть!..
- Зачем?..
- Казнить!.. За ущерб, нанесенный партии!..
- У вас и там свои?..
- А вот это не твое дело! Срочно доставь Животину!.. Я сам с ним войду в контакт!..
Димка, тяжко вздыхая, оделся. Потом позвал охранника, который чаевничал на кухне, и они отправились в путь на родном "мерсаке"...
Возле нужной парадной - слева и справа от нее - расставив ноги и заложив руки за спину, каменными истуканами торчали два здоровенных русиста.
Амбал и Димка поглядывали на них из машины, но не торопились вылезать.
- Может, завалить их? - с унынием в голосе спросил Амбал.
- Мою машину все в городе знают! - ответил Димка раздраженно. - Да и твою мордуленцию - тоже!
- Тогда я вылезу, начну махаловку, а вы прошмыгнете! - предложил Амбал.
- Обоих не отвлечешь! - засомневался Димка. - Они вон какие! Не тебе чета!
Амбал обиженно засопел.
- А может, мне по-простому, по рабочему? - вдруг осенило Димку.
- Да разве вам можно по-простому? - удивился Амбал.
- Сиди и не вылазь! - приказал Димка. - Вмешаешься только если меня бить будут!
- А как бить: сильно или слегка? - уточнил Амбал.
- Как угодно! - вскипел Димка. - Бить меня не давай!..
- Понял! - проворчал Амбал, провожая взглядом Димкину спину. - То "не вылазь", то "не давай"! Тьфу!..
Димкина же спина, стоило тому вылезти, сделалась очень выразительной. Расслабилась и слегка присогнулась, как бы показывая готовность приседать и кланяться.
Изменились и другие части Димкиного организма. Голова вошла в плечи и свесилась вперед. Руки безвольно повисли. Живот втянулся и стал почти плоским. Походка стала вялой, пришаркивающей.
Димка подошел к парадной.
- Куда? - спросил один из истуканов: тот, что слева.
- Сюда! - столь же лаконично ответил Димка.
- Зачем? - ожил второй истукан: тот, что справа.
- Живу тут!.. - растерянная интонация Димкиного голоса показывала, что он ничего в происходящем не понимает.
Новых вопросов не было. Истуканы снова погрузились в свое каменное молчание. Димка быстренько просеменил мимо них.
В нужную дверь трезвонил долго. Сперва короткими сигналами. Потом/осердясь, нажал на кнопку и не отпускал. Слушал, как противно дребезжит старый звонок.
Наконец, по ту сторону двери зашаркали шаги.
Отворила бабка Нюра.
- Ты что, старая, храпака давишь? - не смог Димка сдержаться от упрека.
- Поспишь тут с вами! - ответила бабка непривычно грубо. Только тут Димка обратил внимание на красные пятна на ее
щеках. Да и голова бабкина подрагивала заметнее, чем всегда.
- Что случилось-то? - спросил Димка и прикрыл за собой дверь.
- Мой-то с ума сходит! - прошептала бабка Нюра, оглядываясь на Николашкину комнату.
Димка подхватил бабку под локоток и повлек по коридору. Он рывком растворил дверь в комнату и замер на пороге, потрясенный тем, что перед ним предстало.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Животине стало плохо еще ночью. Он проснулся от того, что услышал чей-то голос. Полежал, чутко прислушиваясь. В шерсти, вставшей дыбом, потрескивали искорки.
Бессонные машины то и дело шелестели за окном. Светлые тени от них быстро проползали по потолку.
Николашка беззаботно посапывал носом. Нет, Николашка позвать не мог.
Животина снова положил башку на лапы. Он чувствовал полную Луну в небе. Может, это она зовет?..
Глаза прикрылись. Острые уши еще разок шевельнулись и замерли. Теплая дремота выползла из углов и обвилась вокруг постели...
И вдруг - как удар кнута - стеганул голос:
- Проснись!..
Голос был громкий. Шел откуда-то снизу. Нет, не из-под кровати. И не с нижнего этажа.
Голос доносился из-под земли. Из огромных глубин, над которыми был воздвигнут жалкий человечий городишко.
- Я проснулся! - рыкнул Животина.
- Ты должен умереть! - сказал голос. - Ты живешь по ошибке!
- Жизнь не дается по ошибке! - сказал Животина. - Или она есть, или ее нет!
- Умри! - настаивал голос. - Сейчас же! Немедленно!..
- Умри сам! - огрызнулся Животина.
- Ты сдашься! Ты не сможешь терпеть! - запугивал голос. - Тебя измучают боли! Ты будешь кататься, корчиться и выть!..
- Я не сдамся! - рыкнул Животина. - Я хочу жить!
- Тогда отпусти офицера! И волчицу! И останься самим собой! -настаивал голос. - Если ты реально существуешь!
- Пусть уходят! - рявкнул Животина. - Они только мешают!.. И ощутил, как его резанула сильная боль.
Он взвизгнул, как щенок, от такого удара.
Боль была невыносимой, но продолжалась, к счастью, недолго. Будто кто-то втыкал нож и тут же выдергивал.
Животина корчился, как ему и было обещано, но корчился молча. Нож проткнул, кажется, все его клеточки. Все закоулки его тела...
Затем он убрался.
Животина вздохнул облегченно.
Но на смену ножу пришла пила.
Она елозила своими зубьями долго и старательно. Боль, вызванная ею, была сильнее той, прежней.
Измочалив один какой-то участок, изорвав, истерев его в клочья, в прядки, - боль принималась за другой...
Животина терпел-терпел, да и взвыл, наконец, не своим голосом. И кататься стал по постели, надеясь унять, ослабить, утишить.
Потом на пол свалился, даже не заметив этого. И катался по полу, натыкаясь на мебельные ножки и роняя с себя хлопья пены.
Час за часом длилась пытка... Всю ночь...
Сперва проснулся Николашка. Вскочил. Забился в угол, чтобы не мешать. Потом забрался с ногами на подоконник.
Утром присоединилась бабка Нюра. Застыла в дверях, округлив глаза. То и дело принималась креститься...
К полудню Животина так изнемог, что несколько раз куснул сам себя. Николашка и бабка Нюра зажмурились, собираясь погибнуть вместе с ним в последней вспышке.
Но ничего не произошло. В отношении самого себя укусы Животины не сработали...
К приходу Димки-шорника Животина лишился последних сил...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Животина лежал на постели, окровавленный, в собственных нечистотах и блевотине. Ничего грозного в этом полутрупе не было.
Собственно, и постели-то, как таковой, не было. Была звериная лежка среди ворохов чего-то бурого, похожего то ли на палую листву, то ли на сброшенные при линьке шкуры.
На двенадцати Николашкиных метрах царил полный разгром. Круглым столом так шарахнули об стену, что столешница треснула. Две табуретки лежали в углу ножками кверху. Створки платяного шкафа были полуоторваны.
Только никелированные накроватные шарики парили надо всем, радостно светясь, как стайка НЛО или некий парад планет.
- Плохо тебе? - спросил Димка, подойдя к Животине и положив руку на его лобастую башку.
Животина под его ладонью дернулся и тихо прорычал, соглашаясь:
- Плохо мне!..
- Собирайся! - сказал Димка заботливо. - Отведу тебя к себе домой! Я твой друг! Запомни это!
- Друзья чекистов - и мои тоже!.. - прошептал Животина, вставая на четыре точки и пошатываясь.
- Иди вперед! - сказал Димка. - Я прикрою тылы!
- Я вернусь! - сказал Животина своим соратникам. - Ждите меня!.. Николашка и бабка Нюра замотали головами: да, возвращайся!..
Да, будем ждать!
- Будем собирать народ! Тебе в подмогу! - пообещала бабка Нюра, умильно глядя на "своего".
- Ты это... на опохмелку не оставишь? - пробубнил Николашка, глядя в сторону.
- Дай ему! - попросил Животина у Димки.
Димка поморщился. Но ничего не сказал. Залез в карман своей куртки. Вытащил бумажник. И проклиная себя за то, что не держит мелких купюр, достал сторублевку...
Николашка схватил ее, спрятал и разулыбался. Облегчение нарисовалось на его лице.
На том и расстались.
- Там внизу... - начал было Димка, когда вышли на лестничную площадку.
- Знаю! - перебил его Животина. - Слушай, а ведь полегчало мне!..
Когда открылась дверь парадной, русисты, протянув руки, загородили выход.
- Нельзя! - сказал тот, что слева. Но другой толкнул его в бок.
- Ты что! Это ж Нинка!
- Точно!.. Нинка!.. - обрадовался первый. - Проходи, сеструха !..
Эти слова стали последними в его жизни. Животина молниеносно, - будто и не страдал никогда, - укусил и того, и другого. И, вобрав в себя две слившиеся почти воедино вспышки, довольно заурчал.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Полковник Петров был доволен. Вот он, вожделенный фигурант! Непонятный субъект, внушающий надежды на какой-то новый и перспективный прорыв.
Поначалу полковнику показалось, что перед ним его умершая жена. Но тренированная воля не подвела. Полковник был предупрежден о способностях Животины. А тот, кто предупрежден, - спасен...
Два-три специальных упражнения (серия "гипноминус") быстро вернули полковнику зоркость глаза и ясность мысли.
Полковник разглядывал Животину. Хорош стервец! Сколько струящейся грации! Как движется! Хребтом западает между лопаток! Лев и орел в одном! Змея и гепард!..
Это, наверное, наилучший объект для экспериментов, какой только возможен. А уж за свою-то долгую службу полковник столько их перевидал, этих объектов! Бывали очень экзотичные. Но этот все-таки - самый-самый!..
Так долго и на такой мощности выносить психотронный генератор, - на это не способен ни один человек! Полковник пошел на определенный риск, применив психотронику к монстру, чья природа до конца не ясна. По кто не рискует, тот не выигрывает.
К тому же полковник уверен: кнут всегда лучше пряника. И такой "кнут" как психотронгюе воздействие может очень даже облегчить вербовку...
- Слышь-ка, Дмитрий! - по-приятельски обратился полковник. -Пойди-ка на кухню! Попей чайку с Амбалом! А мы тут покалякаем!..
- Такова моя награда! - сказал Димка трагическим голосом и удалился.
- Родина героев помнит! - сказал полковник ему вслед.
Когда остались одни, полковник прошелся по роскошной комнате взад-вперед.
Животина настороженно поворачивал голову, пытаясь поймать его взгляд.
- Хорошо живет! - произнес полковник словно бы машинально. - Стены в серебряной парче! Мебель из сандала! Древнекитайский фарфор!..
Животина никак не реагировал. То, что происходило в нем самом, внутри, было важнее любых внешних слов.
Животина сегодня окончательно стал самим собой. Распростился € тем человеком и тем зверем. И все благодаря боли, что так неожиданно его посетила...
- Сталин бы не одобрил такого буржуйства! - произнес полковник.
- Великий Сталин! - поправил Животина.
- Ты готов выполнять его приказ? - напористо спросил полковник.
- Готов! - так же напористо откликнулся Животина.
- Мы поможем! - пообещал полковник. - Но и ты нам помоги! Мы должны знать, на что ты способен! Должны тебя исследовать!..
- Хорошо! - сказал Животина.
- Неприятным это не будет! - пообещал полковник. - Самым первым будет знаешь что?..
- Не знаю! - сказал Животина.
- Мы пришлем тебе женщин! - сказал полковник. - нам нужно потомство от тебя!..
- Хорошо! - сказал Животина.
- Ну, и так далее! - сказал полковник. - Рад, что мы поняли друг друга!..
- Я тоже! - сказал Животина...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Николашка был рад, когда Фил нашел его. Сторублевку, данную Димкой, Николашка пропил быстро. И пил-то ведь не один. Приятели, знакомые, знакомые знакомых слетались как мухи на мед, узнав, что он "вербует", "записывает в революцию". Всех Николашка угощал, пока были возможности. Благо знал, где взять сивухи вонючей по пятерке за стакан...
Милиция Николашку не трогала, чему он в душе удивлялся. Он был готов к приводам, к арестам, но все было тихо, и Николашка приписывал эта тишину сверхъестественной силе Животины.
Кстати, милиция, можно сказать, спасла Николашку. В тот день, когда Димка увез Животину, явились бритоголовые молодцы в военных одевках и взялись выпытывать, где он есть, ихний главный...
Николашка и бабка Нюра молчали как партизаны. Бритоголовики их малость побили. Но совсем немного. Просто для порядка.
Потом они решили увезти с собой Николашку. "Для более глубокого допроса..."
Но едва его вывели на улицу, где стоял джип с зачерненными стеклам и, как вдруг, откуда ни возьмись, возник задрипанный "москвичок", и оттуда выскочили менты в бронежилетах и с автоматами. Менты наставили автоматы и сказали, что шутить не намерены.
Тогда эти русисты отпустили Николашку, сели в джип и укатили. А менты быстренько расспросили Николашку, почему к нему пристают, и, ничего от Николашки не добившись, тоже укатили. Уезжая, пообещали, что еще поквитаются с русистами за первомайскую потасовку...
Николашке жалко было, что Животина исчез. Потому что с Животиной было интересней, чем без него. С Животиной Николашка чувствовал себя "белым". Как-никак, военный министр...
Бабка Нюра, по мнению Николашки, меньше унывала, чем он. К бабке Нюре каждое утро являлись старухи-богомолицы со всей округи. И бабка стала у них чем-то вроде настоятельницы.
Николашка так и не понял, кому они молились. Животине натуральному или тому "Сталину", которого увидели по собственной воле.
Прохожие с интересом поглядывали на толпу молящихся старух и обтекали ее без возражений. Многие - особенно женщины -знали, в чем дело, и относились к старухам сочувственно.
Фил даже не в ресторан повез Николашку. А в обычную забегаловку, над которой висела самодельная вывеска "Бистро "Радуга".
Там, за деревянной стойкой, подливая то и дело водку в Нико-лашкину рюмку, Фил услышал про все, что случилось с Животиной, и поклялся себе, что обязательно вырвет Животину из вражеских лап...

ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ > > > Глава 27