Сергей Сниф (18 лет)

"ИСПЫТАНИЕ ЛЮБВИ"
(Роман)

ПРОДОЛЖЕНИЕ.
Глава 16. Испанец и француженка.

Почему так тихо вокруг? Минуту назад слышались предсмертные крики, злорадный хохот Блуншара - а теперь ничего, только гудит огонь внизу. Она - одна... Совсем одна - рядом с душами мёртвых. Они где-то здесь, близко. Быть может, они сейчас смотрят на неё, летают вокруг, и с ними - душа убитого ею человека.
Надо бежать! Бежать! Бежать! О Господи! Сохрани и помилуй недостойную рабу твою!
Скорее наверх! В свою милую уютную башенку! О Господи, страшный грех приняла я на душу свою! Казни меня, господи!..
Марианна открыла глаза, в которых дрожал чуткий страх. Кровавые блики на потолке, липкий жар, клубившийся вокруг, заставили её трепетать.
"Ад!" - мелькнула мысль. Она быстро вскочила, но не увидела ни чертей, ни кипящей серы. Это её успокоило. Сотворив крестное знамение, Марианна вступила в плотную тьму хода, по которому она вышла на площадку. Не прошла она и двух шагов, как с криком бросилась назад. Белая тень стояла перед нею, подняв руку.
Что это? Кто здесь? Никакого ответа.
- Кто вы?
Тень шевельнулась, исчезла во тьме и вдруг снова появилась на том же месте.
- Ты дух?!
Тень заколыхалась и медленно двинулась вперёд. Марианна хотела кричать - и не могла издать ни звука, хотела бежать - ноги отказали ей. В ней жили одни глаза...
Дух прошёл мимо девушки, вышел на площадку, на секунду остановился и - бросился вниз, в "Чёртов колодец".
Сотрясаемая рыданиями, Марианна, держась за стены, пошла вперёд. Ход разветвлялся - она машинально сворачивала в сторону. Новые повороты следовали один за другим. Она не замечала, что вышла в залу - тьма везде была одинаково плотна. Мягкий диван встретился на пути - она со стоном повалилась на него и забылась в мучительном сне.
Следующий день она начала с энергичных поисков: она искала ходы наверх, потому что наверху находились запасы пищи. Она обследовала стены, статуи, рыцарские латы, вазы - все предметы, находящиеся в залах. Но помог ей только случай. Под вечер с ней случился лёгкий обморок от усталости и голода. Падая, девушка ухватилась за тяжёлую портьеру. Что-то печально зазвенело.
Огромный портрет, вделанный в стену, отошёл в сторону, открывая лестницу, ведущую наверх. Марианна с радостным криком кинулась к лестнице, но вдруг остановилась.
День кончался. Настороженная тьма висела у стен. Из леса прилетел зловещий хохот филина. Он носился по зале, и тьма удивлённо вздрагивала и съёживалась от его прикосновения. Еле слышно поскрипывала лестница. Девушке казалось, что на ней стоит косматое чёрное чудовище и пристально смотрит на неё. Неприятный холодок, зародившийся под сердцем, заставил её задрожать...
Лишь на следующее утро шагнула она на лестницу. Лестница вилась по спирали. Девушка часто садилась отдыхать. Голова кружилась от бесконечных поворотов. Состояние безразличного отупения овладевало графиней. Наверное, она поднималась целый день - а может быть и больше. Но всё на свете имеет конец - кончился и этот подъём.
Мягкий, рассеянный свет, льющийся сверху, помог девушке разглядеть то место, куда она попала. Перед нею был просторный коридор. Стены, пол, потолок его были составлены из массивных решёток. Создавалось впечатление, что стоишь в клетке, и клетка эта предназначена для животного исполинской силы.
Марианна неуверенно шла вперёд. Решётка отзывалась на её шаги тяжёлыми вздохами. Затхлым запахом подземелий веяло снизу. Девушка шла и шла. Силы её таяли, словно воск в горящей свече.
"Ещё несколько шагов!" - умоляла она себя и громко стонала от боли, которую ей причинял каждый шаг...
- Эй, кто там? Сюда, сюда! - донёсся до неё сильный мужской голос.
Она потащилась навстречу ему.
Подземелье по которому металась человеческая тень, было рядом.
- Кто вы?
- О, блистательная донна! Я хотел убить негодяя, похитившего вас - этого мерзкого выскочку Блуншара, - но, как видите, он меня перехитрил. Я был обречён на страшную смерть, но небо смилостивилось надо мной, послав вас! Спасите меня, благородная донна, и я стану вашим рабом!
- Но как я могу это сделать?
- О, прекрасная донна! Да благословит вас бог! Найдите напротив подземелья две цепи и тяните вниз левую! Только приподнимите решётку, а там я вам помогу!
Марианна всем своим весом потянула цепь вниз. Решётка чуть приподнялась над своим ложем. Сильные руки испанца поддержали её, приподняли повыше - и вот Муньос уже на свободе. Он увидел Марианну, лежавшую в голодном обмороке. Бандит задумался. Он был набит золотом и едва мог идти. А тут ещё эта девчонка! Он посмотрел на неё и когда увидел, как она красива - галантность, впитанная с молоком матери, заговорила в нём. Юркие монеты посыпались на решётки. Муньос поднял графиню и положил на плечо. Близость женщины взволновала его. Он с наслаждением вдыхал тонкий запах, окутывавший Марианну.
Графиня застонала и начала сползать назад. Бандит придерживал её, и вдруг он почувствовал под рукой упругую девичью грудь. Сознание оставило испанца. Тонкая ткань платья словно исчезла под его жадными руками. Он ощущал волнующуюся острую грудь и твёрдый сосок, упёршийся в ладонь...
Дикий рёв оглушил испанца. Он поднялся, настороженно вглядываясь вперёд. Решётки под ногами его начали мерно вздрагивать. Приближался неведомый и могучий враг.
Муньос вытащил из-за пояса пистолет. Тяжёлые шаги послышались за поворотом. В десяти шагах от бандита вспыхнули чьи-то глаза. Уже можно разглядеть очертания врага. Он походил на человека с неправдоподобно маленькой головой и массивным телом. Руки его поражали своей величиной. Это были брёвна, состоящие из мускулов.
Бандит поднял пистолет и выстрелил. Чудовище заревело: это был голос боли. Струя крови хлестала из пробитого горла. Бандит, словно белка, вскарабкался по боковым решёткам. Затем, зажав кинжал в зубах, он повис на руках.
Когда чёрная туша оказалась под ним, он с воплем прыгнул вниз. Сидя на плече исполина, он кромсал его шею кинжалом.
Налитые кровью глаза уставились на человека. Предсмертный вой оглушал его.
За какие-то секунды Муньос превратил шею чудовища в кровавое месиво, а когда к нему протянулась бревнонодобная лапа - отскочил назад.
Умирающее чудовище повернулось к бандиту и - упало. Глова его отвалилась и со стуком покатилась по решёткам.
Испанец, несколько дней голодавший, потерял в схватке последние силы. Он упал без сознания . Марианна задрожала от холода и вскрикнула, почувствовав, что она обнажена. Но никого не видя вокруг, она успокоилась и поспешно застегнула платье. Она встала и тут же наткнулась на бандита. Она толкнула его ногой. Муньос зашевелился.
- Скажите мне, что произошло?
- Вы не ранены, благородная донна? Тогда мы можем идти дальше... Демон этого замка напал на вас! Но я вас спас! Муньос - честный испанец, мадонна!..
Только сейчас Марианна увидела обезглавленный труп и, похолодев от страха, обошла его. Испанец едва поспевал за ней... Они двигались, пока не отказывали ноги - и тогда отдыхали. А потом снова шагали - неизвестно куда.
Ход заметно сужался. Они вынуждены были долгое время идти, согнувшись. Потом они ползли, пока не увидели...
Муньос первым подобрался к выходу, высунул голову на волю - и застыл так, извергая потоки проклятий. Подползла Марианна и бессильно заплакала.
Выход представлял собою отверстие, вырубленное в стене замка на большой высоте. Как они спустятся вниз - голодные пленники не представляли. Они могли только любоваться прекрасным видом, открывающимся сверху...

Глава 17. Плен или приют.

Протяжный пронзительный крик... Резкий хлопок...
Муньос выглянул из отверстия. От обилия красок, ощущения огромной высоты ему стало плохо. Он видел внизу движение, видел людей, но не мог решить - бредит он или нет. Люди уходили.
- Э-э-эй! - закричал Муньос.
Люди остановились и вдруг встали на четвереньки, превратившись в стадо животных.
Муньос зарычал от досады. Некоторое время он осмысленно глядел вниз, по-прежнему замечая там движение. Потом в голове помутилось, и мир начал отдаляться от него. Последняя вспышка сознания озарила мозг, и он отчётливо увидел внизу людей. Они растянули под ним белый квадрат холста и махали руками, показывая: "Прыгай!".
Муньос толкнул ногой графиню. Она застонала.
- Слушайте, вы! Сейчас я прыгну вниз! Там люди! Если я останусь жив, вы должны прыгнуть вслед за мной! Вы поняли? Это единственный шанс спастись! Прощайте!
Он вытолкнул из дыры своё тело. Упругий воздух принял его в объятия. Земля падала на него, словно камень на беззащитного червяка.
Удар был силён. Холст спружинил слабо - но спас бандиту жизнь. Муньос вскочил на ноги и залопотал что-то бессвязное, вероятно, слова благодарности.
Вспомнив о графине, он отвернулся от спасителей и закричал, ещё не разыскав её глазами:
- Прыгайте! Я жив! Слышите? Всё отлично! Прыгайте!". Марианна шевельнулась, повисла над бездной и - полетела головой вниз, словно ныряя в омут. Холст бережно подхватил её, не ударив о землю.
Когда девушка взглянула на людей, спасших её, глаза её засверкали неподдельным любопытством. Никогда раньше она не видела таких странных фигур.
Пятеро мужчин: четверо держат холст, а пятый стоит в сторонке перед небольшим стадом волов. В их глазах нет удивления, или чувства, подобного ему: их глаза излучают спокойную силу.
Вот как они одеты: холщовая рубаха, подпоясанная верёвкой, опускающаяся немного ниже колен, штаны из грубой кожи, да лапти на ногах, показавшиеся Марианне очень неуклюжими.
- Бог мой, да это какие-то чучела! - прервал молчание голос испанца. - Меня тошнит от их .вида! Марианна недовольно хмурилась. Она привыкла к окружению утончённых, изящных людей. Разглядев своих спасителей, она почувствовала, что её признательность переходит в презрение... Один из мужчин, видимо старший, заговорил. Он говорил неторопливо. Остальные мужчины его слушали, важно покачивая головами. Но Марианна и Муньос плохо понимали его, хотя он и говорил по-французски.
Это был странный французский язык. Ударения стояли не там, где им полагалось быть. Мелькали непонятные слова. Построение фраз было до нелепости неправильным. Когда он замолчал, Марианна и Муньос отрицательно покачали головой, показывая, что ничего не поняли. Говоривший внимательно посмотрел на них, что-то негромко произнёс и пошёл прочь от замка. Все последовали за ним. Графиню и испанца ожидала счастливая перемена судьбы, или - перемена тюрьмы.
Вековой лес монотонно шумел над ними. Потревоженные вороны устроили шумную ссору в верхушках елей.
Люди шли молча. Позади вздыхали о чём-то своём добродушные волы.
Шли долго, и солнце двигалось вслед за ними. Но Солнце устало быстрее людей. Оно спустилось в густую массу деревьев. А озорной солнечный свет не захотел спать. Он покружился вокруг солнца, посмотрел туда-сюда - скучно на земле!
Тогда он взлетел повыше и разлился над лесом морем янтарного огня. Хорошо ему, весело на просторе! Радуется он, и с каждым деревом делится своей радостью: на каждое одел драгоценную золотую корону. Но недолго живёт эта радость. Из оврагов выползают злые туманы, прилетают холодные ветры - и солнечный свет бежит от них. Он поднимается высоко, высоко, к звёздам, и рассказывает им о весёлом тёмном дне. А на землю спускается ночь, и всё замирает в испуге перед чёрной неизвестностью!...
Такие, или примерно такие мысли пробегали в голове у Марианны, когда она шла по ночному лесу, то и дело натыкаясь на широкую спину впереди идущего человека.
Уже полусонная, она увидела приземистые тени, похожие на дома. Чьи-то сильные руки понесли её и положили на мягкую кровать. Сквозь тяжёлую дремоту она слышала женские голоса, они удалялись от неё и затихали. Из неизмеримой дали до неё долетел голос, заставивший её задрожать. Он приближался, становился всё ласковей и громче, зазвучал совсем рядом - и вот уже перед ней стоял её рыцарь, её "верный виконт", как она его шутя называла... Такой сон, словно волшебник, соединяет любящие сердца, наполняет их счастьем и желанием жить. Такой сон даёт силы противостоять безрадостному пробуждению...
Марианна проснулась, почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд. Возле её кровати сидел старик. Лицо его, изрезанное морщинами, было наполовину прикрыто пушистой белой бородой. Телом старик походил на зрелого мужчину, телом он обманывал время - но голова выдавала его возраст. Она тряслась мелкой дрожью, и, казалось, что старик трясёт ею нарочно, не соглашаясь с тем, что жизнь его - уже позади и ему нечего ждать, кроме мрака Вечного Сна. Но в глазах его горел ум.
Улыбнувшись девушке, он встал. Он не раскрывал рта, однако Марианна слышала его голос. Этот глухой и мощный голос словно исходил из недр его тела. Марианна слушала внимательно, но ничего не понимала
Когда она отрицательно покачала головой, на лице старика появилось изумление. Он прокричал что-то резкое, топнул ногой и выбежал из комнаты.
Целый день графиня просидела одна. Казалось, о ней попросту забыли. Она догадывалась, что это как-то связано с гневом старика, но ничего не могла себе объяснить. Она ещё не знала, что этот день стал для неё роковым.

Глава 18. Лесное братство.

- Чёрт возьми! - проворчал Муньос, открывая глаза. - Ха! Это что за шутки? Эй ты, крошка - чего ты здесь торчишь?
- Мне приказано не выпускать вас отсюда!
- Не выпускать? А чёрт! Значит я пленник?
- До тех пор, пока мудрейший не окончит разговор!
- А что такое "мудрейший", милое дитя!
- Это...это самый умный человек, советом которого подчиняется наш народ.
- Каррамба! А что же собой представляет ваш народ, прелестное создание! Как его называют?
- Свободное братство!
Услышав столь странный ответ, Муньос разразился гомерическим хохотом. Его собеседник оставался невозмутим. Это был крепко сложенный, но некрасивый юноша. Восхитительное простодушие отражалась на его лице, которое портили нелепо оттопыренные уши и выдающаяся вперёд нижняя челюсть. Он стоял у дверей, опираясь на грубые крестьянские вилы. Разговаривая, он прислушивался к чему-то, происходящему за стеной. Муньосу в голову пришла мысль, резко оборвавшая его смех.
- Послушай, ты - не морочь мне голову! Почему я тебя понимаю, тебя одного - и никого из твоих сородичей ? Ну! Отвечай, дьявол тебе в глотку!..
За стеной мужской голос резко прокричал несколько слов.
- А, чёрт! Это было сказано очень непонятно! Почему я его не понял?..
В дверь негромко постучали.
- Я был лазутчиком, поэтому вы меня поняли!.. Юноша вышел из комнаты.
- Ага! Он ушёл, и я свободен! Свободой надо пользоваться! Но что же такое, "лазутчик" - хотел бы я знать?
Одевшись, испанец вышел из дома и приступил, выражаясь его же словами - к составлению плана компании.
Вековой лес шумел над его головой. Старые осанистые деревья окружали человека сплошной стеной, но стоило сделать шаг вперёд - и стена раздвигалась на мгновение.
Через несколько минут Муньос понял, что заблудился. Стройные великаны смеялись над ним. Ветер пел свою непонятную песню, рождая в сердце человека глухую тревогу.
Муньос шёл, потом бежал между деревьями - и вдруг выскочил прямо к дому. На стене дома пылало нарисованное солнце, испускающее острые лучи.
Муньос взошёл на крыльцо и толкнул ногой дверь. Она оказалась незапертой. Бандит встал на пороге и сейчас же увидел человека в белой одежде, который как будто бы ждал его. Человек сделал знак рукой и вошёл в комнату. Комната, в которой он очутился, поражала своей чистотой. Всё здесь было ослепительно белого цвета: стены, пол, потолок, стол и табуреты грубой работы. За столом сидел величавый старик. Его пушистая борода придавала ему такой благодушный вид, что испанец почувствовал растущее доверие к этому патриарху с трясущейся головой.
Человек, встретивший Муньоса, встал за спиной старика. Воцарилось молчание. Муньос терпеливо ждал.
Старик, видимо, обдумывал свою речь. Наконец, погладив седую бороду, он заговорил, а человек за его спиной начал повторять на языке, понятном испанцу.
- Я не знаю, кто ты, пришелец; я не знаю, откуда ты пришёл; я не знаю, какие мысли, чёрные или белые, таятся в твоей голове. Я не знаю тебя, но я знаю твою судьбу: ты не выйдешь из леса до самой смерти! А когда твой безгласный дух расстанется с телом, он может лететь куда угодно - ведь он нем! Ты, вероятно, спросишь, почему мы осуждаем тебя на это? Причина одна - ты проник в тайну нашего существования! Никто не должен знать о "Свободном Братстве - в этом залог нашей мирной жизни. Вольно или невольно - ты узнал о нём. Но твоё знание умрёт вместе с тобой. Если пожелаешь, ты можешь присоединиться к охотникам нашего народа; нет - живи один. Мы достаточно богаты, чтобы прокормить тебя!..
Старик замолчал, в упор глядя на испанца, но тот, ошеломлённый и подавленный, не мог произнести ни слова. И тогда, закрыв глаза, будто вспоминая, седобородый снова заговорил:
- Мы были рабами, пришелец! Это было давно: шесть поколений назад. Мы умирали от голода - а наш синьор раздувался от еды. Мы спали в грязи - наш господин на золоте. Мы не разгибали спины - а наш господин не сгибал её. Почему мы все должны были умирать в угоду ему одному? Чем он был лучше нас? Чем?! Мы спросили его об этом. Он ответил: "Хамы! Ваше место рядом со свиниями! Ваша пища - навоз! В моих жилах течёт голубая кровь, в ваших - кровь животных! Подите прочь! Но мы не ушли, пока не проверили, какая кровь течёт в его жилах. И мы убедились, что он обманывал нас! В нём текла та самая кровь животных, которую он презирал в нас! Но больше ему не пришлось нас обманывать! Мы заставили его мотыгой вскопать все наши поля, а потом повесили на дубу. Мы сожгли дотла его дом, вынесли всё из своих домов и подожгли их. Мы уходили в леса ночью, и дорогу нам освещал свет .наших горевших жилищ. В лесах мы нашли своё счастье, пришелец, и теперь боимся его потерять. Мы не звали тебя. Ты пришёл сам. Но пути назад у тебя нет!..
Муньос машинально брёл от дерева к дереву. Мысль о том, что он никогда не вырвется из этого зелёного ада, ненадолго парализовала его волю. Но он не был бы испанцем, если бы отказался от борьбы. Его деятельный ум, ещё не вполне оправившийся от потрясения, вызванного стариком, уже искал выход из создавшегося положения.
Искорки прежнего лукавства загорелись в его глазах. Он ожил, потому что в его руках было главное условие осуществления любого плана - свобода передвижения.
На следующее утро он проснулся безудержно любопытным человеком. Он подходил к каждому встречному и настойчиво расспрашивал о лесном поселении. Сперва его не понимали, чуждались его, потом к нему привыкли - и вскоре стали улыбками приветствовать его появление. Плоды его новой тактики не замедлили сказаться. Он начал понимать "лесной" язык и разговаривать на нём. На это ему потребовался месяц. Он ходил с мужчинами посёлка на охоту. Еду доверили тяжёлую аркебузу. Он близко сошёлся с двумя юношами: "часовым", с которым познакомился ещё в первое утро своего плена, и его другом. Их звали: Алекс и Бриколен.
Наконец, наступил день, когда план освобождения был готов. И тут, несколько поздновато, Муньос вспомнил о своей попутчице. Он узнал, что её держат в доме мудрейших, где он сам уже побывал, и заставляют прислуживать старикам. Он с удивлением услышал, что один из мудрейших сделал графине предложение стать его женой, а она - вот ведь смелая девка! - отказалась от такой неслыханной чести. За свой отказ она должна была восемь месяцев выполнять чёрную работу в доме мудрейших, а затем её ожидало публичное сожжение.
Это известие раззадорило испанца. Он любил, не рассуждая, пускаться в безумные авантюры ради своей выгоды. Всю жизнь он стремился к деньгам, но это стремление никогда не было взаимным. И вот сейчас богатый выкуп, который он мог взять за графиню, соблазнял его. И вполне возможно, чёрт возьми, что признательность графини перерастёт в более нежное чувство!.. Испанец знал, что через неделю в посёлке будет большое пиршество: "День Огненного духа". Он наметил побег на этот день.
Каждый вечер он виделся с Алексом и Бриколеном. Он увлечённо рассказывал им о сверкающей жизни большого мира и зорко следил за впечатлениями, отражавшимися на их лицах. Юноши слушали молча, но глаза их сверкали. Это вдохновляло Муньоса на новые заманчивые рассказы.
В последнюю ночь перед праздником доверчивые слушатели снова появились в комнате бандита. И тогда Муньос решился. Он открыл им план побега, он звал их с собой в большой нарядный мир, он сулил им...
- короче, ему нужны были два помощника, и он старался их заполучить.
Он ожидал радости, нетерпеливого согласия - но вышло иначе.
- Пришелец! - начал Алекс. ( Имя, данное мудрейшим, закрепилось - и теперь никто в посёлке не называл его иначе.) - Ты помнишь наш первый разговор? Ты помнишь конец его? Я тогда сказал, что был лазутчиком, но не объяснил, что это значит. Слушай же объяснение! Ты говорил о большом мире, ты обещал лёгкую и весёлую жизнь - но ты не сможешь её нам дать! Я был в твоём мире, Пришелец! Это грязный, жестокий мир! Там не найти счастливых людей! А здесь мы счастливы! Раз в двадцать лет мы избираем лазутчика. Он выходит из леса и узнаёт от людей, что произошло в мире за эти годы. Возвратившись, он отдаёт свои знания мудрейшим, и они заносят их в Книгу Жизни... Ты понял меня, Пришелец? Думаю, тебе ясен наш ответ. Мы с тобой не пойдём, но ты можешь идти один. Ты не рождён для нашей жизни, наш мир - для тебя чужой, и поэтому мы не будем препятствовать твоему побегу!..
В глазах испанца бушевал огонь, но юноша был слишком неопытен, чтобы его заметить.
- Ну что же, я не виню вас, друзья! По правде говоря, я с самого начала мог обойтись без вашей помощи. Но когда я увидел вас, таких молодых и цветущих, я подумал: "Зачем им пропадать в этой глуши! Нужно взять их с собой!".. Ну да ладно, теперь с этим покончено! Я вам верю, друзья! Но на всякий случай вы должны поклясться, что никому не откроете план моего побега!..
- Мы клянёмся! - сказал Бриколен.
- Э нет, не так скоро! Ты был в большом мире, Алекс, значит можешь знать, как там берут клятвы. Прежде всего, вы поклянётесь поодиночке. Сейчас я уйду с Алексом, а когда вернусь, приму твою клятву, Бриколен!
Бандит спустился с крыльца и пошел вперед.
- А теперь встань на колени, друг мой! Юноша встал на колени.
Бандит подошёл к нему сзади и положил левую руку ему на голову.
- Повторяй за мной слова клятвы! Всем святым, что есть у меня на душе, именем моей матери, прожитой и будущей жизнью клянусь!..
- ...Именем моей матери...
Правая рука бандита нащупала кинжал за поясом. Он взмахнул им, примериваясь.
Удар был точен. Кинжал ушёл в горло по самую рукоять. Обтерев его о траву, бандит вернулся в дом...
Ночь Огненного Духа повисла над лесом. Всё взрослое население посёлка собралось на площади перед домом мудрейших. Всё взрослое население благоговейно внимало речам мудрейших. Испанец стоял в толпе и напрасно искал глазами Марианну. По-видимому её, как рабу, держали взаперти.
Муньос недовольно нахмурился и стал пробираться поближе к кучке величавых старцев.
- Час появления Духа близок! - громогласно возвестил старик с тяжёлым посохом в руке.
Он ударил посохом о землю и пошёл через площадь. Толпа потянулась за ним, и в первом её ряду - Муньос.
Несколько факелов взметнули к небу свой призрачный свет. На краю площади виднелась короткая просека, которая выходила на болото. Люди остановились у просеки и в напряжённом молчании стали чего-то ждать.
Ждать пришлось недолго. Прерывистый треск заставил толпу вздрогнуть. Над болотом разлилось яркое сияние. Белый столб встал над деревьями и с шипением растворился в темноте.
Люди вокруг испанца, движимые единым порывом, упали на колени. Он был вынужден последовать их примеру.
- Дух идёт! - загремел голос старца с посохом. - Бегите в свои дома! Дух укажет на того, кто его прогневал!
Без единого звука, в поспешной толкотне, люди кинулись вон с площади. К испанцу подошёл человек.
- Пришелец! Ты не знаешь наших законов, поэтому подчиняйся мне! Я провожу тебя в твой дом!
Муньос покорно поплёлся за ним. У просеки остались трое мудрейших, избранных глашатаями Огненного Духа. Они увидели, как над болотом взлетел небольшой красный шар. Свечение его то усиливалось, то замирало. Шар неторопливо полетел вдоль просеки. Он остановился над окаменевшими от страха стариками, опустился ниже, потом резко взлетел вверх, направляясь к посёлку. Он долго кружился над домами и, словно выбрав, замер над одним из них. Он опустился ниже, странно зажужжав и лопнул с лёгким треском. По крыше растеклось голубое пламя.
Глашатаи Огненного духа созвали народ. Толпа с криками ярости хлынула к дому. Это был дом Пришельца.
Обезумевшие люди выломали дверь. Налитые кровью глаза шарили повсюду в поисках жертвы. Но дом был пуст...

Глава 19. Куда ведут ложные тропы.

"Уже третий. Не многовато ли для одной ночи!" - подумал Муньос, пряча в кусты труп сопровождавшего его человека.
Ему надо было торопиться. Путь к цели он отлично помнил. Перед домом мудрейших он остановился и, спрятавшись за толстым древесным стволом, подождал немного. Убедившись, что вокруг всё спокойно, он соскользнул на крыльцо и мягко нажал плечом дверь. Она, как обычно, не была заперта. Мудрейшие сидели в кромешной темноте. В ночь Огненного духа запрещалось зажигать лучины. Они ожесточённо о чём-то спорили.
Еле слышно скрипнула дверь, но старики не обратили на это внимания. Спор их входил в самую напряжённую фазу, голоса поднимались до высоты визга. Надоело им спорить, или случилось что-то другое, но неожиданно самый голосистый из мудрейших затих.
Видно дух успокоения пробрался в комнату, потому что отчаянные говоруны замолкали один за другим.
Последний неукротимый спорщик ещё бормотал своё, но он уже не мог разбудить остальных. Что-то неестественное было в наступившей тишине. И дверь, будто испугавшись её, тихо скрипнула второй раз.
Муньос обыскал весь дом и уже отчаялся в успехе предпринятой авантюры. Он хотел уходить, но наткнулся на не осмотренный подвал.
Там он нашёл пленницу. Унижения, перенесённые в доме мудрейших, сильно изменили её. Она похудела, сгорбилась. Руки её, нежные аристократические руки, загрубели и потрескались. Лицо сильно обветрилось, однако не утратило своей привлекательности. Она изменилась, но дух её не был сломлен. Мрачный огонёк горел в её глазах. Она многое поняла и многому научилась. Испанец понял это и по-новому держал себя с ней. Он говорил с ней как с товарищем по несчастью. Он предлагал разделить с ней все тяготы побега и, может быть, участь пойманных. Марианна согласилась бежать.
Они направились к выходу.
Но они опоздали.
Из-за деревьев, со всех сторон, хлынула людская толпа. Дом был окружён плотным кольцом. Свет факелов бродил по стенам. Люди возбуждённо кричали что-то, и крики их сливались в единый злобный рёв.
Бандит не растерялся. Он подпер дверь колом, найденным в подвале. Потом метнулся к окну, выдавил бычий пузырь, прикрывавший его, и стал вслушиваться в крики толпы.
Через несколько минут он повернулся к Марианне, облегчённо улыбаясь.
- Вы знаете, чего они хотят! Чтобы мудрейшие принесли в жертву вас вместе меня!
- И вы рады?
- Да нет же, но ведь это спасёт нас! Вы не понимаете? Ну ладно, ждите меня здесь!
Муньос вошёл в комнату мудрейших. Вскоре он появился на пороге, с ног до головы закутанный белым покрывалом.
- Мы с вами на часик превратимся в комедиантов, графиня. Нужна верёвка, чтобы я мог вас связать!
Марианна молча спустилась в подвал и возвратилась с верёвкой. Муньос туго перетянул ей руки.
- Это ненадолго, графиня! Я сыграю роль мудрейшего и скажу этим глупцам, что веду вас на съедение волкам!
Толпа ждала, и вот дверь отворилась. На пороге показалась белая фигура мудрейшего. Он дёрнул верёвку, которую держал в руке. Из темноты дома выступила фигура пленницы и покорно встала рядом со старцем.
Радостный рёв толпы обрушился на них.
Мудрейший поднял руку. Немедленно воцарилась тишина.
- Слушайте меня, люди Свободного Братства! Огненный Дух выбрал в жертву Пришельца, но вероломный Пришелец ускользнул! Вы пожелали вместо Пришельца принести в жертву его подругу. Но мы должны знать, угодна ли Духу новая жертва! Мудрейшие решили так: я отведу её в лес и привяжу к дереву. Если до утра звери не тронут её -значит Духу угодна новая жертва! Ну а если звери её растерзают, значит дух жертвы не принимает! Пропустите меня, братья!..
Толпа расступилась, и беглецы углубились в лес. Верёвка слетела с Марианны.
- Сейчас, графиня, нам нужно пробраться к дому, где мы провели первую ночь здесь! От него идёт тропа к замку...
С бесконечными предосторожностями добрались они до нужного дома. Муньос отправился на разведку, оставив Марианну в густом кустарнике. Когда он вернулся, девушка заметила недоумение на лице.
- Мне говорили об одной тропе, а здесь их две. Которая из них ведёт к замку, я не знаю.... Пойдём по левой тропинке. Она почти заросла. Значит, по ней ходят очень редко. Лазутчики, наверное. Я думаю, она ведёт к замку....
По их расчётом до замка нужно было идти остаток ночи и весь день. Они решили не останавливаться. Но скоро Марианна почувствовала, что их решение невыносимо. Со стоном она опустилась на траву. Неугомонный испанец решил обследовать окрестности в поисках убежища. Он возвратился сияющий, довольный.
- Я нашёл в сотне шагов отсюда огромный завал. Там можно великолепно спрятаться. Я срезал палку, она поможет вам дойти.
Марианна поблагодарила великодушного попутчика и заковыляла вслед за ним. Натёртые ноги жгло, как огнём. Муньос предложил понести её, и графиня согласилась.
Было слишком темно, чтобы они могли видеть первобытную мощь лесного завала. Муньос двигался вслепую. Он перебирался через стволы, на половину вросшие в землю, но пояс проваливался в труху, но упрямо пробивался вперёд.
Наконец, он нашёл хорошее место. Эти была крона гигантского лиственного дерева, недавно упавшего. Листья не успели засохнуть и ещё жили, источая слабый аромат.
Муньос осторожно передал графиню в объятия листьев, а сам стал устраивать убежище на день. Он поднял громкий треск, обламывая ветви и погружаясь всё глубже в трепещущую массу. Соорудил он некое подобие норы. Мягкий холодный пол; стены - упругое переплетение ветвей... Он положил Марианну в один уголок, сам улёгся в другом - и мгновенно заснул.
Разбудило его осторожное прикосновение. Графиня приложила палец к губам.
Бандит удивлённо смотрел на неё.
- Погоня! - тихо шепнула она.
Взгляд Муньоса потемнел. Можно себе представить, какие словечки вертелись у него на языке. Он сел, напряжённо вслушиваясь.
Голоса были слышны со всех сторон. Люди перекликались, про клиная беглецов.
Муньос вытащил из-за пояса кинжал и пистолет и положил их перед собой. Поймав взгляд Марианны, он мрачно усмехнулся.
Голоса то приближались, то замирали вдалеке. Бандит сидел напружинившись.
Недалеко треснула ветка. Зашуршали листья. Над беглецами показалось лицо одного из преследователей.
Муньос метнул кинжал, но промахнулся. Лицо исчезло. Громкий крик возвестил конец расчётливых планов испанца.
Угрожающие голоса кольцом окружили обнаруженное убежище. Но первый, кто полез туда, был встречен пулей. Остальные решили не рисковать и взять крепость измором.
Через день беглецы сдались. В посёлок их привели ночью. Марианну заперли в подвале дома мудрейших.
Утром измученную девушку погнали на площадь. Там стояло сооружение, напоминающее виселицу. В петле, обхватывающей его тело, висел обнажённый человек. Марианна узнала испанца.
Её провели сквозь толпу, и тогда она увидела страшную картину. Муньос висел над большим котлом, под которым был разведён огонь. Котёл уже накалился докрасна. В нём кипела смола. Осуждённый никого не видел. Он смотрел вниз. Оттуда исходила одуряющая жара. В котле вздувались чёрные пузыри. Они медленно росли и лопались, выпуская вверх облачка душистого дыма.
Верёвка дёрнулась. Котёл стал медленно приближаться.
Глаза испанца вылезли из орбит. Он молча смотрел вниз. Его ноги коснулись смолы. Непередаваемой боли крик вонзился в сердце Марианны. Она закрыла уши руками и упала на землю в жестоком нервном припадке.
Никто не подошёл к ней. Только один из мудрейших взглянул равнодушно да процедил сквозь зубы: "Скоро наступит её очередь!"..

ЧАСТЬ 3.
Глава 20. Дон Энрике.

Целую жизнь дворяне не подавали признаков жизни. Кормить и поить их приходилось силой. Судовой врач взял на себя роль заботливой няньки. Он выходил друзей. Они пришли в себя почти что одновременно.
Необычайно хороши первые дни после болезни! Чувства обостряются. Жизнь кажется такой прекрасной! Лёгкий ветер, птичий голос, солнечный луч - всё радует и волнует. Осуществление пустякового желания, сам процесс движения тела наполняют душу блаженством.
Дворяне стояли, держась за фальшборт. От обилия свежего воздуха у них кружились головы. Сейчас для того, чтобы жить, им нужно было смотреть и дышать, смотреть и дышать. Юный, пахнущий йодом ветер посвистывал в снастях. Паруса, выгнув белые груди, глухо гудели.
- Как много удивительного мы не замечали, барон! Чудеса окружают нас! Вода, воздух, солнце... - Жизнь!..
- Ну конечно! Жизнь - удивительнейшее чудо! Мы видим, мы движемся, мы думаем - и еще смеем называть себя несчастными!..
- Браво, господа, браво! - послышался за спиной Генриха бархатный голос.
Дворяне обернулись. Перед ними стоял капитан подобравшего их судна.
Вот его одежда: на голове - тюрбан, украшенный великолепным алмазом; на ногах - туфли, расшитые серебром, с длинными загнутыми носками; изящный камзол и штаны - по покрою итальянские или испанские.
Глядя на его фигуру, можно было с уверенностью утверждать, что он неуклюж. Но первое же его движение рассеивало этот домысел. Он был похож на пантеру в зоопарке, которая в благодушном настроении напоминает ласковую кошку, в злобе же заставляет посетителей шарахаться от клетки. Маска равнодушия застыла на его лице. Его чёрные глаза - умные и острые - никогда не смеялись. Упрямо сжатые зубы с трудом отрывались одна от другой, чтобы пропустить звуки слов. Лоб его пересекал белый шрам, в минуты гнева он краснел от прилива крови...
Он спокойно дал дворянам рассмотреть себя и только потом заговорил.
- Господа! Я рад вас видеть на борту моего судна! Разрешите представиться, я сын персидского хана (имя его вам неизвестно, а потому позвольте мне его не называть). Моё европейское имя - дон Энрике Гарсиа. Но так как я смею надеяться на то, что мы станем друзьями, я вас прошу называть меня просто доном Энрике. А сейчас, госиода, нас ждёт стол!..
За обедом разговорились. Дон Энрике с законной гордостью рассказал о своём судне. Оно было построено в Голландии и представляло собой бригантину с незначительно изменённым парусным вооружением. Всё судно от киля до клотика было сделано из драгоценных пород деревьев. Ходовые качества его дворяне уже могли оценить. На вопрос о том, почему нигде не видно пушек дон Энрике только неопределённо хмыкнул. Поведение его было в высшей степени непонятным. Его каменное лицо смущало дворян. Несколько дней он казался радушным хозяином. Узнав о цели "охотников за орхидеями", он приказал изменить курс и заявил, что намерен идти в джунгли вместе с ними. Потом он исчез и не показывался полторы недели, предоставив дворян самим себе.
Появившись на палубе, он ни слова не сказал в оправдание и был невнимателен в разговоре. Вскоре он снова исчез - на неделю, как думали заинтригованные путешественники. Однако неожиданно он решил раскрыто тайну своих исчезновений. Через день слуга-турок передал приглашение капитана навестить его.
Дворяне спустились на нижнюю палубу. Перед ними лежал узкий коридорчик, упиравшийся в отделанную серебром дверь. Турок подошёл к ней и произнёс несколько гортанных слов. Дверь отворилась. За нею стоял безухий неф-великан. Он согнулся в поклоне, приглашая войти. Дворяне переступили порог. Перед ними была небольшая каюта. Персидские ковры неподражаемой работы покрывали её стены. Ярко расписанный потолок спивался с коврами. Там неслись всадники, сражались воины, извивались чудовища. Серебряный пол приятно холодил ноги.
Три затейливых светильника разгоняли мрак. В золотых треножниках курились благовония. Розовый дым висел в каюте. Непривычные европейцы с наслаждением вдыхали его. Он был сладкий и слегка одурманивал.
У стены стояла шёлковая софа. На ней, поджав иод себя ноги, сидел дон Энрике. Перед ним была серебряная жаровенка, прикрытая каучуковым полушарием, от которого тянулась эластичная трубка с янтарным мундштуком на конце.
- А, господа, прошу вас! Садитесь сюда - места хватит. Вы не знаете, что такое опиум? Дышите, господа! Дышите!
Он передал мундштук Генриху, который, глубоко затянувшись несколько раз, уже вялой рукой протянул его барону.
Виконт чувствовал необычайную лёгкость в голове. Неторопливо текли смутные, но прекрасные мысли.
Прислонившись к стене, он отдался необыкновенному чувству силы своего ума. Ему казалось, что разум его может охватить вселенную, что разум его - это разум Высшего Существа, которое с улыбкой мудрого равнодушия взирает на миллионы ничтожно малых миров, живущих в постоянном страхе перед исчезновением...
Бархатный голос дона Энрике вернул его на землю.
Недовольный, он пошевелился и вдруг замер, напрягая слух. Дон Энрике, этот непроницаемый человек, рассказывал о себе. Опиум развязал ему язык.
- ... Мой отец был жестоким человеком. Матери я не знал. Её не пускали ко мне. Она была испанка. Когда паша ездил в Испанию, он заметил её и стал домогаться любви. Но она оставалась равнодушной. Тогда он приказал её похитить. Её выкрали ночью из королевского дворца, прямо из постели. Паша был мастер на подобные дела. Он сделал её главной женой. Остальные жёны возненавидели её. Паше это понравилось. Он расточал милости моей матери, стараясь разжечь ненависть в гареме. И это ему великолепно удалось.
Когда я родился, младшие жёны пустили слух, что не только паша повинен в моём появлении. Узнав об этом, паша вышел из себя. Мать моя таинственно исчезла. Я до сих пор не знаю, где покоится её тело.
Я был отдан на воспитание кормилице. Паша забыл о моём существовании. Кормилица была для меня и матерью и отцом.
Через шесть лет история повторилась. Паша приказал выкрасть сестру моей матери. У неё родился сын, но фурии гарема затравили и её.
Ненависть отца разделилась на нас двоих. Его ненависть толкала нас друг к другу. Мы были неразлучны. Брат стал для меня целым миром. Он рос хрупким и болезненным. Это меня страшило. Все свои силы я отдавал ему. Я ревновал его к кормилице. Ужасала мысль, что жизнь может покинуть этого малыша, которого я любил неистребимой нежной любовью. Да, я рано познал настоящую любовь и настоящую ненависть!
Вечерами кормилица рассказывала нам о своей жизни, о жизни близких ей людей, и эти рассказы ужасали меня. Я начал интересоваться жизнью бедных, бывать в их лачугах. Привычный мир, в котором была одна лишь несправедливость: отец - разрушился, и я едва выдержал это крушение. Я был на грани безумия. Мне говорили, что паша, узнав об этом, приносил аллаху благодарственные молитвы. Меня это не удивило, но я выздоровел - назло ему. Придворный врач окончательно раскрыл мне глаза. Он показал мне, как гнусны и лживы правители! Я хорошо запомнил его слова! Тело моё ещё двигалось во дворце, но душа жила там - в конурах бедняков.
Мне было шестнадцать лет, когда во дворце образовался заговор. Я встал во главе его. Заговорщиков не удовлетворял тиран-паша, мешавший их личному обогащению. Они решили убить его и сделать пашой меня. Цель заговора меня устраивала. Я намеревался, став правителем, круто изменить жизнь страны. Из дворца в трущобы протянулись многочисленные нити. По первому сигналу готова была подняться целая армия. Успех восстания был предрешён: я всё учёл. Так я думал тогда!...
Но я не учёл измену. Заговорщики, струсив в последний момент, открыли паше наши планы. Теперь я был в его руках. Надо было бежать, но неуёмная мальчишеская гордость остановила меня.
Целая неделя прошла спокойно. Я начал презирать высокородного осла. Не дождавшись его удара, я продолжал готовить свой. Через дворцовую прислугу я связался со своим помощником, сметливым феллахом. Он собрал на совет командиров отрядов. Я ускользнул из дворца, чтобы присутствовать на совете.
Говорили о восстании. Оно должно было начаться через три дня.
Возвращался я уже после полуночи. В кровати на время своего отсутствия я оставил восковую куклу. Я уже начал раздеваться, как вдруг увидел, что дверь бесшумно открывается. Слышалось отрывистое дыхание человека. Он осторожно двигался к моей постели. Я прижался к стене и наблюдал за странным посетителем. Он нагнулся над куклой. Глухой удар всё мне разъяснил. Это был убийца, посланный пашой. Не помню, что я чувствовал тогда. Но самообладания я не терял. Убийца пошёл к постели брата. Мой брат, слабый, ласковый, наивный, - должен пасть от грязной руки?.. Эта мысль подстегнула меня. Силы мои утроились. Я рванулся к убийце, схватил его сзади за волосы и, упираясь коленом в спину, потянул его голову назад. Он закричал от боли. Шея его захрустела. Я увидел его лицо. Это был паша, мой отец!
Я выпустил его. Минуту мы стояли молча. В его глазах дрожал ужас: ведь он только что убил меня. Я был растерян, я не ожидал такого поворота...
Он опомнился и метнулся к брату, который проснулся и глядел на нас. Но я был быстрее. Я ударил его ногой в живот. Он скрючился и повалился на пол. Я наклонился, желая помочь ему. А он - ударил меня кинжалом. Но рука уже плохо служила ему. Удар был неверен: он только распорол кожу на лбу. Рана была пустяковая, но кровь лилась рекой. Я обезумел, чувствуя на лице тёплый дождь. Я вырвал у него кинжал и бил, бил, бил его!..
Дон Энрике замолк. Он часто дышал. Волнение душило его.
- Брат бросился ко мне. Я обнял его, и так мы сидели долго-долго, боясь взглянуть туда, где .лежал ненавистный труп.
Уже под утро вошла стража. Нас схватили и сковали одной цепью. Тюрьмой для нас стало подземелье дворца. Окон там не было. На меня тюрьма не действовала, но для брата она была пыткой. Я буйствовал, как безумный, когда видел при свете факела мертвенную бледность, покрывшую его лицо. Он умирал - а я мог только последовать его примеру. Я стал отказываться от пищи. Силы мои таяли, и я радовался этому. Мы лежали на сыром полу, и я держал в своей руке холодную руку брата. Мы жили вместе и вместе умирали. Но аллаху неугодна была наша смерть! Нас освободил восставший народ. Город перешёл в его руки. Нас быстро возвратили к жизни.
Восстание растекалось по стране, словно пламя по сухим листьям. Но придворные, бывшие заговорщики, запятнали себя ещё одной изменой. Они призвали в страну чужеземные орды. Счастье отвернулось от нас. В решительном сражении мы были разбиты. Власть захватила кучка приближённых паши, поддерживаемая завоевателями. Нас хотели убить, но иноземцы неожиданно воспротивились этому. Они решили по-своему. Для меня была построена эта яхта. На ней меня отправили в десятилетние изгнание. Брат моя остался заложником. Иноземцы обещали мне трон по возвращении. Да на что он мне? Я не желаю быть куклой в их руках! И не буду! Восемь лет прошло! Брату сейчас шестнадцать! Уже большой!.. Помнит ли он меня?.. Скучно без него, скучно!..
Дон Энрике вздохнул, поднялся с софы и вышел из каюты. Генрих хотел обдумать услышанное, но в голове всё смешалось, и он уснул. Только барон ещё бормотал что-то, ворочаясь в тошнотворном забытье...
Через несколько дней показался берег материка...

Глава 21. У кабака.

Городок назывался Росарио. По утрам дворяне сходили на берег и отправлялись искать проводников. Росарио - беспорядочная куча домов. Во всём городе, или вернее - городке, или ещё лучше - городишке всего два каменных здания : тюрьма и кабак "Фламинго".
Тюрьма - трёхэтажное строение с толстыми стенами - всегда пустует и постепенно разрушается. Кабак, напротив, процветает.
Жители Росарио не пришлись дворянам по вкусу. Были они сильные, грубые - будто вырубленные из скал. Оружие всегда было при них. Иначе нельзя было здесь, на передовом посту цивилизации.
Глядя на них, дворяне вспоминали пиратов и хмурились недовольно. Но поселенцы не замечали их недовольства. Они вели трудную жизнь, отвоёвывая у джунглей клочки земли. Занимались они разработкой лесов, охотой, рыболовством. Они гибли в схватках с хищниками, от укусов змей, от тропических болезней. Но они не отступали. Они сражались и побеждали. Они были настоящими мужчинами.
Через полмесяца удалось нанять шестерых метисов-носильщиков. Оставалось пополнить запасы провизии и патронов. В городе путешественники давно уже гуляли порознь. Генрих любил бродить среди пышной зелени, мечтая о возвращении на родину. Где проводил дни дон Энрике, никто не знал. Барон? У барона были свои дела.
Однажды уже под утро он пробирался знакомым путём к пристани, как вдруг услышал из кабака, который он только что покинул, громкие вопли. Он вернулся. Вот что он увидел. Хозяин кабака - толстяк-шотландец с квадратным лицом - стоял у раскрытой двери и Что-то кричал во всю глотку, дёргая себя за волосы. Взгляд его был полон ярости и испуга.
"Любопытно!" - подумал барон. Маленькая фигурка быстро шмыгнула из кабака на улицу, но шотландец подставил ногу, и она упала. Через минуту в сильных руках хозяина извивался стройный мальчишка - негр. Эта короткая схватка вернула обезумевшему толстяку дар речи. Мальчишка в его руках затих и только жалобно посматривал во все стороны, будто птица из клетки. На крики хозяина сбежалось чуть ли не полгорода. Люди ждали, что он скажет. Толстяк сделал плаксивую мину и закричал визгливым голосом - так обычно кричат поссорившиеся женщины:
- Люди добрые, да где ж это видано? Ограбили посреди бела дня! Деньги мои! Мой сундук! - Он затрясся в рыданиях. - Проснулся я, открыл бутылочку, как водится, и вдруг врывается этот черномазый и начинает болтать не по-нашему! Потом вдруг понятно заговорил. И всё про какую - то кражу да про бандитов. А я-то, дурак, и уши развесил! Целый час слушал! Ох сердце моё! А потом я про свой сундук подумал. Кинулся я в подвал, а в сундуке хоть шаром покати! Деньги мои! Воры! Ох убили! И всё этот змеёныш! Бейте его, люди добрые!..
Хозяин толкнул мальчишку к толпе. Ребёнок стоял смирно и глядел на ряды железных кулаков, готовых на него обрушиться. По лицу его текли крупные слёзы, и каждая оставляла светлую дорожку.
"Да это не негр! - удивился барон. - У негров чёрный цвет не смывается!".
Толпа не двигалась с места. Её нужно было подтолкнуть. Рассвирепевший хозяин ударом кулака бросил мальчишку на землю. Толпа дрогнула. Мальчишка закрыл голову руками и, съёжившись в комочек, ожидал ударов. Толстяк пнул его тяжёлым сапогом.
- Стой! - вдруг взвился чей-то голос.
В толпе образовалась трещина. Дон Энрике выскочил вперёд.
- Уйди прочь, толстопузый!
Хозяин нагло ухмыльнулся и занёс ногу для нового удара. Шрам на лбу у дона Энрике побагровел. Он ударил толстяка всего один раз, но тот захрипел, скорчился и опрокинулся на спину. Язык его вывалился изо рта, руки нелепо дёргались. Дон Энрике поднял мальчика и, взяв его за руку, провёл через толпу, которая удивлённо разглядывала поверженного шотландца. Они свернули в боковую улочку, и дон Энрике прошептал: "Бежим, малыш, не то нам сейчас станет жарковато!".
Мальчик ничего не ответил, и они побежали бок о бок, часто поворачиваясь, стараясь запутать следы. У кабачка послышались выстрелы. Оцепенение толпы прошло. Она пустилась в погоню. Сначала преследователи не видели беглецов, но вскоре один бойкий малый вырвался вперёд и столкнулся с ними нос к носу.
Дон Энрике хладнокровно пристрелил его. Толпа ринулась на выстрел, и началась игра в кошки - мышки. Беглецы метались из стороны в сторону, но толпа была всюду. Но ним стреляли, к счастью, не попадая.
Мальчик стал дышать часто и хрипло. Дон Энрике решился на хитрость. Круто свернув, он лёг к чёрной стене дома. Ребёнок проделал то же.
Дон Энрике был в чёрном, мальчик был грязен. Поэтому в предутренней тьме они слились со стеной, и толпа пробежала мимо.
Подождав немного, они встали и пошли к бригантине, слыша удаляющиеся крики и выстрелы. Дон Энрике вымыл мальчика в своей серебряной ванне и приказал доктору осмотреть его. Доктор обнаружил перелом руки и нервную горячку.
К ночи мальчуган потерял сознание. Дон Энрике перенёс его в свою каюту, уложил в постель и не отходил от него до конца болезни. Дону Энрике нужно было любить кого-то, кто нуждался бы в его защите, любить слабого. Без этого жизнь его была пуста и бесцветна. До изгнания всю свою любовь он отдавал брату. Теперь, встретив мальчугана, который был так беспомощен, он сразу искренне привязался к нему. Он знал, что такое детство без матери и отца - и глядя на бледное лицо, утонувшее в подушке, он испытывал почти материнскую нежность к хрупкому существу, раньше времени брошенному в пасть жизни.

Глава 22. Несвоевременное отплытие.

Пришёл день, когда мальчик открыл глаза и с осмысленным удивлением повёл ими вокруг. Он лежал на пуховой постели в каюте корабля. Солнечные блики, отражавшиеся от воды, плясали на потолке, разрисованном диковинными цветами. У постели сидел человек с усталым лицом и ласково смотрел на него.
Мальчик что-то вспомнил, и в глазах у него появился страх.
- Кто вы, синьор? - несмело спросил он.
- Я хозяин этого судна, малыш и зовут меня - Энрике. А как звать тебя?
- Винценто - прошептал мальчик успокоенно и закрыл глаза.
Дон Энрике положил руку на чистый детский лоб, и мальчик улыбнулся, засыпая. Его спаситель долго-долго глядел на него и старался найти черты сходства с далеко оставшимся братом. Мальчишка был красив, дон Энрике невольно любовался им. Припухлые губы, щёки с едва заметным румянцем, строгий римский нос - напоминали картину великого мастера, вдруг ожившую. Глаза, огромные и лучистые, были прозрачны, как небо. Фарфоровая кожа была чиста и упруга. Такой она бывает только у детей и у холёных женщин.
Дон Энрике вздохнул и вышел из каюты. Теперь опасаться было нечего. Другое дело сейчас же пришло ему на ум. Он переоделся, загримировался и, вышел в город...
В подвале кабака было шумно. По совести говоря, хозяин - папаша Эрскин - мог не обижаться на грабителей. Он сам пригрел змею на груди. Кабак его был настоящим притоном. Здесь намечались жертвы, делилась добыча. Между столами бродили пухлые шлюхи и ждали, пока их кто-нибудь купит. У стены - направо от входа - расположилась длинная стойка. Мрачный папаша Эрскин, ещё не совсем оправившийся от удара, сидел за ней. Переодетый дон Энрике неторопливо шёл через зал.
В правом углу - у стойки - он увидел столик, за которым сидел барон и трое неизвестных, они что-то оживлённо обсуждали.
Прикинувшись пьяным, спаситель мальчика подошёл к хозяину и, высыпав перед ним горсть золотых, потребовал напоить себя. Хозяин защебетал радостно, а дон Энрике будто бы невзначай подвинулся к столику.
Заговорщики обернулись встревоженно, но, успокоенные видом пьяного, продолжали беседу.
- Сколько у вас человек? - спросил один, обращаясь к барону.
- Я не знаю, сколько слуг у перса, но уж наверное не больше десяти. Плюс нас трое. Всего тринадцать.
- Возьмём двадцать! - сказал другой - Значит, если мы дадим сорок человек, этого будет вполне достаточно. Какое время вас устроит, барон?
- Я думаю, полночь!..
- Решено! - прогудел третий. - В полночь мы изжарим вашу посудину. Заговорщики встали и пошли к выходу.
Дон Энрике незаметно вернулся на судно и смыл с себя грим. Весь день он просидел у мальчика. За это время слуги привели из города шестерых метисов-проводников и заперли их в одной из нижних кают.
Вечером на шхуне закипела работа. Загрохотала якорная цепь. Дон Энрике, стоя на мостике, командовал.
Паруса заскользили вверх по мачтам. Судно мягко дрогнуло, трогаясь с места.
- Почему мы отплываем, не дождавшись утра? - выскочил на палубу барон.
- Так будет удобнее! - невозмутимо ответил дон Энрике.

Глава 23. По следам похитителей.

- Да говорят же тебе, болван, я своя! Доложи герцогу, что явилась служанка графини де Вертон! - Это ночью-то докладывать герцогу? Будить его ради какой-то служанки? Ну и дура ты, деваха, как я погляжу!
- О Боже! Нанимают же таких остолопов! Ты что, не знаешь, пень дубовый, что недавно похитили графиню и её служанку, то есть меня. Я удрала и знаю, где графиня! Ты слышишь идол? Пропусти меня сейчас-же!
И Сюшетта из последних сил принялась стучать в ворота.
Сторож нерешительно топтался на месте. Он был доволен тем, что неожиданно нашёл развлечение в однообразные часы ночного дежурства, и не хотел так скоро его лишиться.
- Слушай, ты! - наконец решился он. - Ты понимаешь, что тебе будет, если ты мне всё тут врала? - Да иди же, ну иди! - взмолилась Сюшетта.
Хмыкнув, сторож направился к дому. Когда он добрался до апартаментов герцога, дом ожил. Опекун графини, услышав невероятную весть, вскочил, поспешно оделся, приказал засветить все огни и побежал к воротам. Вслед за властелином дома проснулась челядь. То тут, то там слышались удивлённые голоса. Ничего не понимающие люди бегали по лестницам, без толку суетились и, наконец, ринулись во двор.
Там, окружённая любопытным кольцом, прислонившись к стене, стояла Сюшетта. Её провели в парадную залу, где герцог де Ла Рон, изнывая от нетерпения, поджидал её.
- Прежде всего, где графиня? Хорошо ли её содержат? Не обижают ли её? С какой целью её похитили? Сколько бандитов караулят её? -таким залпом вопросов была встречена Сюшетта. Церемонно поклонившись, она заявила, что не может ответить ни на один из вопросов, кроме первого. Она рассказала то, что знала, и взялась вести герцога и его людей к замку. После этого её оставили в покое, и все занялись приготовлениями к походу. Домашняя челядь была вооружена. Сверх того герцог вызвал для подмоги отряд мушкетёров. Их прибыло двадцать человек. Выступление назначили на следующее утро.
Ночью почти никто не спал. Мелькали серые тени, собирались группами и о чём-то оживлённо шептались. Сам герцог всю ночь проходил по спальне, сосредоточенно размышляя. Исключение составляли только Сюшетта, крепко спавшая в своей комнате, да дворецкий, которого оставляли следить за домом.
Едва серое промозглое утро засветилось над улицами, отряд, насчитывающий восемьдесят человек, двинулся в путь. К следующему утру авангард отряда увидел цель пути - мрачный, старинный замок.
Подъёмный мост был опущен. Ворота - распахнуты. Пустой двор виднелся за ними...
Всадники спешились и в нерешительности оглядывались кругом. Каждую минуту они ожидали залпа притаившихся бандитов. Герцог нервно кривил лицо.
Сюшетта первая вошла во внутренние покои. Остальные за ней.
В залах никого не было. Осторожные шаги звучали словно удары гигантского молота по наковальне.
В поисках пленницы люди разбрелись кто куда. Но поиски были безрезультатны. В конце концов герцог приказал всем собраться в одной зале и устраиваться на ночлег. "Утро вечера мудренее!" - рассудил он.
Беспробудный сон сошёл на усталых путников. Ленивая тишина воцарилась в зале. Только мерные шаги часового беспокоили её.
Ночь прошла спокойно. День был потрачен не безрезультатные поиски. Потом ещё ночь и ещё день пролетели напрасно. Мушкетёры решили перенести поиски в окрестные леса. Это решение дало неожиданные результаты: был задержан человек подозрительной наружности. Его привели в замок, и первой же ночью он попытался бежать, убив часового. Это вывело из себя всех, включая даже Сюшетту.
Пленнику был устроен допрос. Он молчал. Один из мушкетёров хотел его ударить. Глаза пленника сверкнули, шевельнулись губы - его прорвало.
- Кто вы такие? Друзья Пришельца? Зачем вы нам нужны? Убирайтесь вон! Дайте нам жить спокойно! Один Пришелец уничтожил почти всех мудрейших! Что же сделаете вы? Вы перебьёте всех! Я ненавижу вас! Вы - волки! Вас нужно убивать безжалостно и подло, как вы убиваете нас!..
Этот монолог ненависти ошеломил всех. Никто не знал, как вести себя со странным человеком. Одни предлагали отпустить его, другие убить в отместку за товарища. И те, и другие яростно отстаивали свою точку зрения, а о предмете спора... попросту забыли.
" Предмет" понял это и решил позаботиться о себе сам. Он подбежал к бойнице, протиснулся сквозь неё - и был таков.
Ещё десять дней прошли в бесплодных поисках. Герцог ходил мрачнее тучи. Нужно было возвращаться. Он понимал это и - отдал приказ о возвращении.
Чёрные тучи затянули небо. Отряд строился у замка. Никто не разговаривал. Печать уныния лежала на лицах.
Герцог подошёл к лошади. Всё ещё на что-то надеясь, он бросил взгляд вокруг.
Глаза его ожили, подавленный крик вырвался из груди - он увидел столб белого дыма, поднимавшийся над лесом. Дым, будто составленный из седых прядей, был хорошо заметен на фоне пепельных туч...

ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ > > > Глава 24